Роберт Джордан - Око Мира [litres]

Ранд ободряюще кивнул мастеру Гиллу, пытаясь так подсказать ему, что все хорошо. Морейн – не Элайда, у которой за каждым взглядом, за каждым словом таится угроза. «Ты уверен? Даже теперь, ты уверен?»

– Полагаю, я остановлюсь тут, – сказала Морейн, – ненадолго я задержусь в Кэймлине. И вы позволите мне заплатить.

Кошка рыже-белого окраса с черными пятнами прошествовала из коридора и принялась тереться о ноги мастера Гилла. Только она начала ластиться, как из-под стола выпрыгнула пушистая серая, выгнула спину дугой и зашипела. Трехцветная сжалась в ворчащий шар, и серая сиганула мимо Лана во двор.

Мастер Гилл рассыпался в извинениях за кошек, заодно возражая: мол, Морейн окажет ему честь быть его гостьей, но уверена ли она, что не хочет отдать предпочтение дворцу, – это он вполне может понять, – однако он выражает надежду, что Морейн согласна принять его лучшую комнату в качестве подарка. Все это в его речи смешалось в беспорядочную кучу, на которую Морейн, казалось, не обращала ровно никакого внимания. Вместо ответа она нагнулась погладить рыже-белую кошку, которая незамедлительно променяла лодыжки мастера Гилла на ее.

– Я успела заметить здесь еще четырех кошек, – сказала Морейн. – Вам досаждают мыши? Крысы?

– Крысы, Морейн Седай, – вздохнул содержатель гостиницы. – Жуткое дело. Не из-за того, что у меня в заведении грязно, сами понимаете. Это все из-за людей, во всем городе полно людей и крыс. Но мои кошки позаботятся о них. Вас крысы не потревожат, обещаю.

Ранд обменялся мимолетным взглядом с Перрином, который сразу же опустил глаза. Что-то было не так с глазами Перрина. И он был молчалив; Перрин всегда отличался немногословием, но молчуном никогда не слыл. Сейчас же он вообще не сказал еще ни слова.

– Наверное, из-за людей, – сказал Ранд.

– С вашего позволения, мастер Гилл, – сказала Морейн так, будто решила преподнести это в качестве дара. – Очень просто сделать так, чтобы эту улицу крысы обходили стороной. Если повезет, крысы даже не поймут, что их сюда не подпускают.

От последних слов мастер Гилл нахмурился, но поклонился, принимая предложение Морейн.

– Если вы уверены, что не хотите остановиться во дворце, Айз Седай.

– А где Мэт? – вдруг спросила Найнив. – Она сказала, что он тоже здесь.

– Наверху, – ответил Ранд. – Он… неважно себя чувствует.

Найнив вскинула голову:

– Он болен? Крысы пусть останутся для нее , а сама я займусь Мэтом. Ранд, сейчас же проводи меня к нему!

– Все ступайте наверх, – сказала Морейн. – Через несколько минут я подойду к вам. Мы тут толпимся в кухне мастера Гилла, а было бы лучше собраться где-нибудь в тихом уголке.

В ее словах слышался явный подтекст. «Не мозольте глаза. Время скрываться еще не миновало».

– Идемте, – сказал Ранд. – Поднимемся через черный ход.

Двуреченцы потянулись за ним плотной группой к задней лестнице, оставив Айз Седай и Стража на кухне вместе с мастером Гиллом. Ранда просто-таки распирало от радости, что они вновь вместе, и он едва справлялся со своими чувствами. Словно бы они опять оказались дома. С лица его не сходила улыбка.

Те же самые чувства радости и облегчения переполняли, видимо, и остальных. Они посмеивались неизвестно отчего и все тянулись, чтобы взять Ранда за руку. Правда, голос Перрина звучал подавленно и он почти не поднимал глаз, но на лестнице разговорился.

– Морейн сказала, что найдет тебя и Мэта, и она нашла вас. Когда мы въехали в город, все лишь по сторонам озирались да глазами хлопали – ну, все, кроме Лана, разумеется, – на людей, на дома, на все вокруг. – Густые кудри его качнулись, когда он недоверчиво мотнул головой. – Все такое громадное! И столько людей. Некоторые из них тоже глазели на нас и кричали: «Красное или белое?» – будто это имело какой-то смысл.

Эгвейн коснулась меча Ранда, проведя пальцем по красной обвязке.

– Что это значит?

– Ничего, – ответил он. – Ничего важного. Мы ведь отправляемся в Тар Валон, ты не забыла?

Эгвейн взглянула на него, но руку убрала и продолжила рассказ Перрина:

– Морейн смотрела по сторонам не больше, чем Лан. Она столько водила нас взад-вперед по этим переулкам, – совсем как собака, идущая по следу, – я было решила, что вас тут нет. Потом, совсем ни с того ни с сего, она поспешила по улице, и следующее, что я помню, это как мы отдаем поводья лошадей конюхам и входим в кухню. Она даже не спрашивала, здесь ли вы. Просто велела женщине, которая месила тесто, пойти передать Ранду ал’Тору и Мэту Коутону, что их хотят видеть. А потом ты… – улыбнулась она, – …будто шарик, появившийся из ниоткуда в руке менестреля.

– А где менестрель? – спросил Перрин. – Он с вами?

Живот у Ранда скрутило, и радостное настроение от встречи с вновь обретенными друзьями сразу испортилось – будто туча набежала на солнце.

– Том погиб. Я думаю, что он погиб. Там был Исчезающий… – Большего сказать Ранд был не в силах.

Найнив, что-то пробормотав, покачала головой.

Пока двуреченцы поднимались по лестнице, молчание сгустилось вокруг них, гася тихие смешки и истачивая радость.

На верхней площадке Ранд заговорил:

– Мэт, если быть точным, не болен. Это… Увидите. – Он распахнул дверь в комнату, которую занимал с Мэтом. – Посмотри, кто тут, Мэт!

Мэт по-прежнему лежал, свернувшись калачиком, на кровати в той же позе, как его оставил Ранд. Он приподнял голову и уставился на людей у двери.

– Откуда тебе известно, что они в самом деле те, на кого похожи? – хрипло спросил Мэт. Кожа на его покрасневшем лице туго натянулась и блестела от пота. – Откуда мне знать, что ты тот, за кого себя выдаешь?

– Не болен? – Найнив смерила Ранда презрительным взглядом, быстро проходя мимо него, уже снимая с плеча свою сумку.

– Все изменилось, – проскрежетал Мэт. – Как я могу быть уверен? Перрин? Это ты? Ты изменился. – Смех Мэта больше походил на кашель. – О да, уж ты-то изменился.

К изумлению Ранда, Перрин осел на край другой кровати, сжав голову руками и уставясь в пол. Сухой кашляющий смех Мэта будто ножом пронзал Перрина.

Найнив опустилась на колени возле кровати Мэта и приложила ладонь к его лицу, сдвинув повязку на голове парня. Мэт отдернулся от нее с презрительным видом. Подернутые пеленой глаза его блестели.

– Ты горишь, – сказала Найнив, – но с таким жаром ты вряд ли потел бы так обильно. – Она не могла скрыть беспокойства в голосе. – Ранд, принеси-ка с Перрином как можно больше холодной воды и чистых кусков материи. Сначала, Мэт, я собью тебе жар, и…

– Хорошенькая Найнив! – словно сплюнул Мэт. – Мудрой ведь не положено думать о себе как о женщине. Как о хорошенькой женщине. А ты ведь думаешь. Теперь. Ты не можешь теперь заставить себя забыть, что ты хорошенькая женщина, и это страшит тебя. Все изменилось. – Пока Мэт говорил, лицо Найнив бледнело – то ли от гнева, то ли от чего-то другого, Ранд не взялся бы сказать. Мэт издал хитрый смешок, и его лихорадочно блестевшие глаза скользнули по Эгвейн. – Хорошенькая Эгвейн! – каркнул он. – Хорошенькая, как Найнив. И у тебя есть с нею и другое общее. Мечты. О чем ты теперь мечтаешь?