Роберт Джордан - Око Мира [litres]

Эгвейн протянула Лойалу чашку с чаем. Тот держал чашку в руках, так и не пригубив, уставясь на нее, словно надеялся увидеть на ее дне фруктовые деревья.

– Вы не будете расставлять сторожей? – спросила Найнив у Морейн. – В таком месте наверняка водится что-нибудь похуже крыс. Даже если я и не увидела ничего, то чувствовать точно могу.

Айз Седай с отвращением потерла пальцами по ладони.

– Вы ощущаете порчу, запятнанность Силы, создавшей Пути. До тех пор, пока можно обойтись без этого, я не стану использовать Единую Силу в Путях. Порча столь сильна, что на любое мое действие она непременно наложит свой грязный отпечаток.

После этих слов все, как и Лойал, погрузились в молчание. Лан принялся за еду, действуя методично, будто подбрасывая дрова в печку, так, словно главное – не сама еда, а процесс снабжения своего тела топливом. Морейн не отставала от него, причем ела так аккуратно, словно бы и не сидела на корточках на голом камне в самой середине нигде , однако Ранд едва отщипнул сыра и хлеба. Жара крохотного пламени еле хватало, чтобы вскипятить воду для чая, но Ранд скорчился у масляной печки, словно бы хотел впитать в себя все крохи тепла. Плечами юноша задевал Мэта и Перрина. Они сбились вокруг печки в тесный кружок. Мэт совсем позабыл про хлеб с сыром и мясом у себя в руках, а Перрин, лишь пару раз откусив от своей доли, отставил оловянную тарелку. Настроение становилось все мрачнее и подавленнее, и каждый смотрел вниз, стараясь не глядеть на окружающую темноту.

Морейн за едой изучала ребят взглядом, потом отставила в сторону тарелку и вытерла губы салфеткой.

– Могу сказать вам одну приятную и радостную вещь. Я не считаю, что Том Меррилин мертв.

Ранд пронзил ее взглядом:

– Но… Исчезающий…

– Мэт рассказал мне, что произошло в Беломостье, – сказала Айз Седай. – Местные жители упоминали про менестреля, но никто ничего не говорил о его гибели. А если б менестрель был убит, об этом бы наверняка говорили. Беломостье не настолько велико, чтобы менестрель там показался мелочью. И Том – часть Узора, который плетется вокруг вас троих. И по-моему, слишком важная часть, чтобы оказаться уже обрезанной.

«Слишком важная? – подумал Ранд. – Откуда могла Морейн знать?..»

– Мин? Она видела что-нибудь о Томе?

– Она видела очень многое, – с гримасой сказала Морейн. – Обо всех вас. Хотела бы я понять хотя бы половину из того, что она увидела. Старые барьеры слабеют. Но старое или новое то, что делает Мин, – видит она верно. Ваши судьбы связаны вместе. И судьба Тома Меррилина – вместе с вашими.

Найнив пренебрежительно фыркнула и налила себе еще одну чашку чая.

– Не понимаю, как она хоть что-нибудь увидела о ком-то из нас, – с ухмылкой сказал Мэт. – Насколько помню, бо́льшую часть времени она глазела на Ранда.

Эгвейн приподняла бровь:

– Н-да? Вы мне этого не рассказывали, Морейн Седай.

Ранд глянул на девушку. На него она не смотрела, но тон ее был нарочито безразличным.

– Я разговаривал с нею всего раз, – сказал он. – Она одевается как парень, а волосы у нее такие же короткие, как у меня.

– Угу, ты разговаривал с нею всего раз. – Эгвейн медленно кивнула. По-прежнему не глядя на него, она поднесла чашку к губам.

– Мин просто та девушка, которая работает в байрлонской гостинице, – сказал Перрин. – Совсем не то, что Айрам.

Эгвейн поперхнулась чаем.

– Очень горячий, – пробормотала она.

– Кто такой Айрам? – спросил Ранд.

Перрин улыбнулся – очень похоже на улыбку Мэта в старые добрые дни, когда тот задумывал какую-нибудь очередную проказу, – и спрятался за своей чашкой.

– Один из Странствующего народа, – сказала небрежно Эгвейн, но на щеках у нее вспыхнули красные пятна.

– Один из Странствующего народа, – сказал Перрин вкрадчиво. – Он танцует. Совсем как птица. Разве ты не так говорила, Эгвейн? Словно летаешь с птицей?

Эгвейн медленно опустила чашку.

– Не знаю, кто как, а я устала и собираюсь лечь спать.

Когда девушка завернулась в одеяло, Перрин слегка ткнул Ранда под ребра и подмигнул. Ранд понял, что ухмыляется ему в ответ. «Чтоб я сгорел, если бы у меня вышло лучше. Хотел бы я знать о женщинах столько же, сколько Перрин».

– Может быть, Ранд, – лукаво заметил Мэт, – тебе следовало бы рассказать Эгвейн о той козочке фермера Гринвелла, Эльзе.

Эгвейн приподняла голову, посмотрела сначала на Мэта, потом на Ранда.

Тот торопливо поднялся, решив сходить за одеялами.

– Сейчас совсем неплохо и поспать.

Когда все двуреченцы принялись готовиться ко сну, стал разворачивать свои одеяла и Лойал. Морейн продолжала сидеть, маленькими глотками потягивая чай. И Лан тоже сидел. Страж, похоже, спать не собирался, да и по виду в сне он не нуждался.

Вскоре вокруг печки возник кружок прикрытых одеялами бугорков, почти касающихся друг друга: даже во сне всем хотелось чувствовать рядом с собой друзей.

– Ранд, – прошептал Мэт, – между тобой и Мин было что-нибудь? Я видел ее лишь мельком. Да, она хорошенькая, но ей, должно быть, лет-то не меньше, чем Найнив.

– А что было с этой Эльзе? – прибавил Перрин с другого бока. – Она симпатичная?

– Кровь и пепел, – пробурчал Ранд, – мне уже с девушкой поговорить нельзя? У вас такие же дурные мыслишки, как и у Эгвейн!

– Как сказала бы Мудрая, – поддразнивая, попенял Мэт, – следи за своим языком. Ладно, коли не хочешь рассказывать об этом, то я, пожалуй, посплю.

– Вот и чудненько, – проворчал Ранд. – Первая достойная мысль, что ты высказал.

Сон, однако, пришел не скоро. Как бы ни устраивался и ни ворочался Ранд, камень оставался твердым, и через одеяло Ранд чувствовал под собой все ямки. Никак не удавалось забыть, что он находится в Путях, созданных мужчинами, что разломали мир, и зараженных порчей Темного. Перед глазами у него стояла картина обрушившегося моста, под которым – ничто.

Повернувшись на бок, Ранд обнаружил смотрящего на него Мэта; точнее, смотрящего сквозь него. Подтрунивания были забыты, когда темнота вокруг вновь напомнила о себе. Он перекатился на другой бок, и там лежал Перрин, тоже с открытыми глазами, сложив руки на груди. Лицо у него было не таким испуганным, как у Мэта, но беспокойно постукивающие по груди большие пальцы выдавали тревогу.

Морейн обошла своих спутников по кругу, опускаясь возле каждого на колени в изголовье и склоняясь, чтобы тихо проговорить что-то. Ранд не расслышал, что она сказала Перрину, но пальцы у того перестали барабанить. Морейн склонилась над Рандом, ее лицо почти коснулось его, и она произнесла тихим утешающим голосом:

– Даже здесь твоя судьба хранит тебя. Даже Темному не под силу полностью изменить Узор. Тебе нечего бояться, пока я рядом. В твоих снах нет опасности. На время, правда, но в них нет опасности.