Кейти Роуз Пул - Грядет Тьма [litres]

– Эй, подожди, – запротестовал целитель. Его рост облегчал ему задачу не отставать от нее, но Эфира все равно ускорила шаг, надеясь, что ему это наскучит и он сдастся. – Эй, стой!

Ее нога попала в колею, и она упала на землю. Эфира ударилась коленями и ахнула от боли.

– Я же сказал остановиться, – пожурил ее целитель, присаживаясь на корточки рядом с ней.

– Не могу, – сказала Эфира с земли, ее голос звучал тихо. Если она остановится даже на мгновение, ей придется подумать о том, куда она идет. Ей придется подумать о том, что ее там ждет. И ей придется подумать о том, что это Беру привела ее назад.

Не Гектор купил те билеты на поезд. А Беру, после того как сказала Эфире, что хочет сдаться. Возвращение сюда, в место, где начался этот кошмар, было ее способом постараться убедить Эфиру. Потому что за пять лет Эфира превратила себя в нечто холодное и смертоносное, отмахивающееся от чувства вины и закапывающее свое раскаяние. Это был единственный способ продолжать, продолжать быть Бледной Рукой, поддерживать жизнь Беру.

Но теперь она стояла на дороге, ведущей назад к худшему из ее грехов. Вернуться означало выкопать на поверхность чувство вины. Это значило увидеть правду о том, что она такое. Это был самый жестокий поступок Беру по отношению к ней.

Возможно, Эфира заслужила это. Возможно, это наказание за все ужасные вещи, совершенные ею. Если это так, то она это вынесет. Она встретится со всеми ужасами, ожидающими ее в Медее. Ради Беру.

Целитель тяжело вздохнул и уселся на землю рядом с ней.

– Слушай. Куда бы ты ни собиралась…

– Медея, – сказала Эфира. Она передвинулась, чтобы теперь тоже сесть рядом с целителем. – Я направляюсь в Медею.

В лунном свете его лицо вспыхнуло узнаванием.

– Медея? Но это… – Он вздохнул, прижав широкую ладонь к лицу. – Прости, что мне приходится рассказать тебе это. Той деревни больше нет. Все в ней мертвы.

Эфира отвернулась. Она это знала, но его слова все равно опустошили ее.

– Никто точно не знает, что случилось, – мягко продолжил он. – Некоторые говорят, мор.

«Это был не мор, а я, – хотелось сказать Эфире. – Это я убила их». Резкий всхлип подкатил к горлу. Она подавила его.

– Если туда ты пыталась попасть, то сомневаюсь, что тебя там кто-то ждет, – сказал целитель. – Мне жаль.

Эфира встала на ноги. Возможно, целитель был прав. Беру сделала свой выбор. Она сбежала туда, в то место, где Эфира не могла больше игнорировать, что она такое и что натворила. Она вернулась в начало, потому что хотела конца.

– Спасибо, – сказала она целителю. – Но мне все еще нужно туда.

Она повернулась к дороге. К Беру. Если это действительно конец, то они встретят его вместе.

ПРЕДСТАВЛЯЯ СВОИ ПЕРВЫЕ ШАГИпо берегу Назиры после двух месяцев отсутствия, Хассан не думал, что на его руках будут путы, а на глазах повязка.

Хотя он ничего не видел, он знал каждый шаг пути от порта до дворца Херата. По нему ударила пряная сладость голубых водных лилий, когда свидетели провели его через дворцовые ворота, знакомая мелодия водного органа в центральном дворе проплывала вокруг них. Они прошли под тенью высоких арок, возвышающихся над главными ступенями дворца, и поднялись по лестнице.

Это восхождение было самым долгим из того, что пришлось испытать Хассану. Каждый шаг казался целой жизнью. Так чувствовал себя его отец всего пару дней назад, направляясь на собственную казнь? Он не мог вынести этой мысли. Хассан сосредоточился на ногах, на повторяющемся движении каждого из шагов, которые приводили его ближе к тому, что его ждало.

На вершине лестницы, в большом портике, ведущем в тронную залу, один из его пленителей сорвал повязку с его глаз. В мерцающем свете факелов Хассан мог различить бритые головы свидетелей и их белые одеяния. На тыльной стороне их ладоней виднелся символ черного глаза с солнцем вместо зрачка.

Свидетели.

– Тебя призвала королева, – сказал один из них.

Одно слепое, дикое мгновение Хассан думал, что они говорят о его матери. Но довольное, почти восторженное выражение лица свидетеля доказало ему обратное. Что означало, что Иерофан не в одиночку избавился от королевской семьи Херата. Кто-то еще сыграл в этом свою роль. Тот, кто теперь называл себя королевой.

Массивные двери тронной залы медленно открылись. Хассан повернулся, чтобы в последний раз глянуть на Назиру, раскинувшуюся перед ним, от порта до далекого берега реки Херат, в каких-то тридцати километрах на запад. В объятиях реки, песчаник и плитка домов, магазинов, рыночных площадей и стадионов Назиры лежали, словно кружащая голову вышивка, разделенная широкой мощеной дорогой Озмандит.

Вот город, который он любил. Вот город, который он подвел.

Низкий скрип сигнализировал, что большие двери отворились. Пленители Хассана толкнули его вперед, и он оказался лицом к лицу с зияющим проходом в тронную залу.

Она выглядела именно так, как в его сне. Позолоченные колонны, ведущие к золотой пирамиде. Трубы в форме звериных голов выплевывали воду из пирамиды в ров под ней. Нарисованный сокол распростерся на задней стене. Но вместо того чтобы с триумфом вернуть свой трон, Хассан прибыл сюда как пленник.

Свидетели подвели его к краю рва, окружающему трон. Прозрачная вода рябила над переливчатой черно-зеленой мозаикой в виде скарабея на дне бассейна. Хассан медленно поднял глаза от знакомого существа на то, что сидело на троне его отца.

– Принц Хассан, – тепло сказала Летия. – Добро пожаловать домой.

Она выглядела точно так же, как в тот день, когда Хассан покинул Паллас Атос. Когда поцеловала его в щеку и сказала, что скоро они увидятся. Она не нарушила своего обещания.

– Тетя Летия. – Ярость и неверие пронизывали каждый слог. Казалось, словно мир перевернулся, и что бы Хассан ни делал, сам он не справится.

Он знал, что это произойдет, когда Кирион и его команда предали его на «Крессиде», но не мог принять этого. Даже сейчас лицом к лицу со своей тетей, сидящей на троне отца, словно там ее место, он чувствовал, что тут должна быть какая-то ошибка, что кто-то сыграл злую шутку, что здесь кроется секрет, и когда его раскроют, все обретет смысл.

– Тетя Летия? – повторила она со слабой улыбкой. – Ладно тебе, Хассан. Ты знаешь, как обращаться к своей новой королеве.

– Моя мать – королева, – прошипел он. – Что бы ты с ней ни сделала, ты лишь завистливая узурпаторша.

Она прижала два длинных пальца к виску, массируя его, словно из-за него у нее началась головная боль.

– Я же говорила тебе, Хассан, злость тебе не поможет.

– Что ты сделала с моими солдатами?