Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Успокоив жителей сада, я сама немного расслабилась, после чего пришла в себя в гостевой комнате дамы Окры с зелеными стенами. Прежде чем лечь спать, мне нужно было закончить последнее дело. Я вытянула из-под рубашки серебряное ожерелье и нащупала тник в форме сердечка.

Я щелкнула крошечный переключатель. Должно быть, в этот момент резная коробочка, стоящая на столе Глиссельды, застрекотала, как кузнечик. Не у одной меня была возможность позвонить на этот аппарат. Связаться с Глиссельдой могли Комонот и некоторые из верных ему генералов, граф Пезавольта, регент Самсама, а также рыцари, тренировавшиеся в форте Надморье. За столом круглые сутки дежурил паж, готовый ответить на звонок.

– Замок Оризон. Пожалуйста, представьтесь, – прогудел монотонный голос заскучавшего юноши.

– Серафина Домбег, – сказала я.

Мне показалось, что мальчик издал неприличный звук, но, как оказалось, он просто отодвинул стул. Затем я услышала стук двери – паж знал, за кем нужно отправиться в случае моего звонка. Я ждала, держа в руке изготовленное квигутлами переговорное устройство. Наконец я услышала, как два любимых мной голоса хриплым хором прокричали: «Фина!» – и не смогла сдержать улыбки.

Жоскан не шутил, когда говорил, что заедет за нами рано утром. Он встретил нас с Абдо у двери дамы Окры еще до рассвета, подсадил на лошадей и повел по улицам, покрытым росой. Владельцы магазинов подметали полы, в воздухе витал манящий аромат свежевыпеченного хлеба, на дорогах почти никого не было.

– Все идет по плану, – гордо произнес Жоскан. – Сегодня открывается рынок Санти-Вилибайо. К полудню по улицам будут бродить молодые бычки и скакать козлята.

Санти-Вилибайо было нинийским именем нашего святого Виллибальда, в то время как в Самсаме его звали святым Виллибалтусом. Какими бы ни были различия между народами Южных земель, мы молились одним святым.

Мы встретили нашу охрану у городских ворот: нас ожидали восемь солдат, половина из которых щеголяла светлыми бородами. У каждого на голове красовался похожий на миску шлем, украшенный белыми перьями. На их нагрудных латах были выгравированы боевые сцены, а пышные рукава (цветов графа Пезавольта) напоминали золотисто-оранжевые кочаны. Сбрую их коней – и наших тоже – украшали медные подвески и крошечные колокольчики. Очевидно, в наших планах не было пункта «не привлекать внимание».

Жоскан окликнул капитана охраны. Он оказался человеком с широкими плечами и большим животом, без усов, но зато с желтоватой бородой, по форме напоминающей лопату. Внезапно бородка Жоскана перестала бросаться мне в глаза. Видимо, это был писк нинийской моды.

– Капитан Мой, – поприветствовал его Жоскан. Мужчина поклонился, не спешиваясь, и эффектным жестом снял с головы шлем. Его светлые волосы редели на затылке; навскидку я дала бы ему лет сорок пять.

– Рада с вами познакомиться, – проговорила я по-нинийски, разом продемонстрировав все свои познания в этом языке. От мысли о том, что я стою перед вооруженным незнакомцем, которому известно мое происхождение, у меня тревожно забилось сердце. Моя тайна перестала быть тайной и вышла из-под контроля. Я никак не могла с этим свыкнуться.

– Для нас честь встретить вас, – ответствовал капитан Мой на неплохом гореддийском. Он криво улыбнулся мне, обнажив квадратные зубы, и это почему-то меня успокоило. – Наш отряд называется «Дэс Ошо», что в переводе значит «Восьмерка». Мы сопровождаем почетных гостей.

«Ха-ха, мы почетные гости» , – сказал мне Абдо, наблюдая за перьями на шлеме капитана, как кошка за клубком шерсти.

Капитан Мой выкрикнул приказ, и солдаты окружили нас кольцом. Все они были профессионалами: ни один из них не позволил себе бросить на нас любопытный взгляд. Мы выехали из города мимо вереницы телег, которая росла с каждой минутой. Фермеры и погонщики, направлявшиеся на рынок, глазели на нашу процессию: мы ничем не походили на тех людей, которых обычно сопровождала Восьмерка. Абдо махал фермерам рукой и широко улыбался.

Ближе всего к нам – в нескольких часах езды – находилось поместье Палашо-до-Лире, где мы собирались провести ночь. За пределами города перед нами предстали холмистые пастбища, между которыми иногда встречались поля озимой пшеницы. Стояла ранняя весна, но стебельки уже налились насыщенной зеленью, и лишь кое-где сквозь их густые заросли виднелись островки черной земли.

Дорога упиралась в горизонт. По обе ее стороны тянулась низкая каменная ограда, которую сменяли ряды кустов – кое-где попадались деревеньки и виноградники. Мы пересекли несколько рек, набухших из-за весеннего разлива. Вдали, словно стражи на посту, стояли мельницы, и их треугольные лопасти вращались от порывов ветра. Крестьяне, копавшиеся на луковых грядках, отрывались от работы, чтобы на нас поглазеть. Абдо посылал им воздушные поцелуи.

Изначально шестеро стражей ехали впереди, а двое следовали за нами сзади, но вскоре построение изменилось. Абдо, которому наскучила степенная езда, пришпорил коня, а капитан Мой, наоборот, немного отстал и теперь оказался справа от меня. Жоскан оставался слева.

– Нам всем не терпелось приступить к этому заданию, – весело сказал Мой. – Интересная работа у нас на вес золота.

– Что в нас интересного? – спросила я, чувствуя, как загораются щеки.

– Не поймите меня неправильно, милочка, – произнес капитан, изучая мой профиль. – Дело не в вас, а в нашей задаче. Когда сопровождаешь важных господ, это быстро надоедает, но вот отправиться на поиски неизвестно кого… Это настоящий вызов. Нам с вами нужно подробнее поговорить о женщинах, которых мы ищем. Жоскан почти ничего не знает.

Впереди нас Абдо вовсю переговаривался с кем-то с помощью жестов: подняв руки над головой, он растопырил пальцы во все стороны, изображая что-то вроде птичьего хохолка. Солдат, ехавший рядом с ним, снял шлем – и оказался смеющейся девушкой с круглыми щеками и двумя золотистыми косами, обернутыми вокруг головы. Она надела на Абдо свой пернатый головной убор и что-то радостно воскликнула.

– Извините, – сказал Мой и пришпорил коня. – Надо позаботиться о дисциплине.

– Это его дочь, Нэн, – едва слышно пробормотал Жоскан, указав на женщину. – Они прекрасная команда, хоть постоянно испытывают терпение друг друга. В этом отряде не терпят ленивых и неспособных: попасть в него – настоящая честь, которую надо заслужить.

Мне захотелось узнать, что они сделали, чтобы заслужить эту честь – ведь Нинис практически никогда не помогал Горедду во время войны, – но спрашивать об этом было бы невежливо.

Нинийское слово «палашо» означает «дворец», но Палашо-до-Лире больше напоминал хорошо укрепленный крестьянский двор. Приземистый, квадратный дом стоял на низком холме, и его стены, облицованные песчаником, светились оранжевым в лучах заходящего солнца. Хозяйство было обнесено оградой, вокруг которой простирались пастбища, упирающиеся в неглубокий крепостной ров. Благодаря ему скот никуда не разбредался; видимо, именно в этом и заключалось его назначение, потому что остановить врагов он бы явно не смог. Наши скакуны нерешительно остановились перед мостом, состоявшим из редких дощечек, но к нам тут же подбежали пастухи и положили на него брусья, чтобы наши пугливые кони смогли по нему пройти.