Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Я продолжила:

– У порфирийцев есть слово для того, чем я являюсь, – итьясаари. До Ормы дошли слухи, что порфирийцы более лояльны к… – я осеклась. Даже сейчас, когда правда о моем происхождении стала известна всем, мне было трудно говорить о практической стороне того, как я появилась на свет. – Он подумал, что в их книгах могли остаться полезные записи.

– Видимо, он был прав, – проговорила Глиссельда, еще раз пробежав глазами по письму. Потом она обернулась ко мне и улыбнулась, похлопав по пустому стулу, оставшемуся после Эскар. Я придвинулась ближе к королевским отпрыскам. – Как тебе идея с «незримой стеной»?

Я покачала головой:

– Никогда не слышала о подобном. Даже не могу себе представить, что это может быть.

– Это должно быть нечто похожее на ловушку святого Абастера, – предположил Киггз. Я бросила на него взгляд, полный удивления. Принц довольно улыбнулся. – Я что, один читаю священные писания? Святой Абастер умел управлять небесным огнем. Он мог сплести из него сияющую сеть и поймать в нее летящего дракона.

Я застонала.

– Я не читала святого Абастера с тех пор, как увидела строчки: «Женщины Южных земель, не допускайте змея до вашего ложа, а не то страшное проклятье навлечете на себя».

Киггз медленно моргнул, как будто только сейчас понял смысл этих строк.

– Это еще не самое плохое, что он говорит о драконах и о… о…

– И он такой не один, – сказала я. – Святой Огдо. Святой Витт. Как-то раз Орма выбрал их самые неприятные высказывания, составил брошюру и подарил мне. Но читать святого Абастера особенно мерзко. Такое ощущение, что кто-то дает тебе пощечину за пощечиной.

– Но ты попробуешь связать свое сознание с другими? – В голосе королевы Глиссельды звучала плохо скрываемая надежда. – Если есть хоть какой-то шанс, что это спасет наш город…

Я вздрогнула, но попыталась скрыть это, закивав – немного чересчур энергично.

– Я поговорю с остальными.

Нужно было начать с Абдо. У него были особенные, уникальные способности.

Глиссельда взяла меня за руку и сжала ее.

– Спасибо, Серафина. И не только за это. – Ее улыбка вдруг стала какой-то робкой, а может быть, немного виноватой. – Зима выдалась трудной. Наемные убийцы выжигают наши улицы, Комонот ведет себя как Комонот, а бабушка так больна… Она и представить себе не могла, что я стану королевой в пятнадцать лет.

– Она еще может поправиться, – мягко проговорил Киггз. – И тебе сейчас почти столько же, сколько было ей, когда они с Комонотом подписали Мирный Договор.

Глиссельда протянула ему вторую руку. Юноша принял ее.

– Дорогой Люсиан. Спасибо и тебе тоже. – Она сделала глубокий вдох, в ее глазах отражались отблески огня. – Вы оба так много для меня значите! Иногда мне кажется, что корона поглощает мою личность, и от меня не остается ничего, кроме королевы. Я могу быть Глиссельдой лишь с тобой, Люсиан, и еще, – она снова сжала мою руку, – на уроках музыки. Для меня это очень важно. Прости, что так мало занимаюсь клавесином.

– Я удивлена, что у вас вообще находится время для наших уроков, – возразила я.

– Я бы никогда их не бросила! – воскликнула она. – Мне так редко выпадает возможность снять маску.

– Если идея с невидимым барьером сработает – то есть если мы с Абдо, Ларсом и дамой Окрой сможем связать наши сознания воедино, – я хочу отправиться на поиски других полудраконов. – Глиссельда предлагала предпринять такую поездку еще в середине зимы, когда я рассказала ей, что, помимо меня, есть и другие полудраконы, но тогда из этого ничего не вышло.

Щеки Глиссельды загорелись.

– Я не хочу никуда отпускать свою учительницу музыки!

Я бросила взгляд на письмо Ормы. Кажется, я понимала, что она чувствует.

– Однако, – храбро продолжила она, – я переживу разлуку, если это необходимо для спасения Горедда.

Я встретилась взглядом с Киггзом поверх кудрявой головы Глиссельды. Он кивнул и сказал:

– Я думаю, мы все разделяем твои чувства, Сельда. Долг для нас превыше всего.

Глиссельда тихонько рассмеялась и поцеловала его в щеку. А потом поцеловала в щеку меня.

Вскоре после этого я ушла, забрав письмо Ормы и пожелав королеве и принцу доброй ночи – точнее, доброго утра. Солнце уже вставало над горизонтом. У меня немного гудела голова. Возможно, я скоро отправлюсь на поиски своих собратьев – радостное возбуждение от этой мысли одержало верх над всеми остальными чувствами. За дверью в счастливом неведении дремал паж.

Войдя в свои покои, я закрыла ставни, чтобы спрятаться от надвигающегося рассвета. Накануне я предупредила Виридиуса – придворного композитора, под началом которого я служила, – что, скорее всего, поздно лягу спать и не приду на службу раньше полудня. Он не возражал. Ларс – еще один итьясаари – теперь жил с Виридиусом и успешно справлялся с ролью его помощника. Меня же повысили до должности второго придворного композитора, что дало мне некоторую свободу.

Я упала на кровать. У меня совсем не осталось сил, но я была уверена, что не усну. Я лежала и думала об итьясаари, о том, как отправлюсь в экзотические страны, чтобы найти их, о том, сколько времени на это уйдет… Что я скажу им? «Здравствуй, друг. Я видела в своем воображении…»

Нет, это прозвучало бы глупо. «Ты когда-нибудь чувствовал себя ужасно одиноко? Мечтал ли обрести семью?»

Я заставила себя остановиться: это было слишком нелепо. В любом случае пришла пора навестить свой воображаемый сад – перед сном я должна была успокоить его жителей. Если я не сделаю этого, на следующий день у меня заболит голова или снова начнутся видения.

У меня ушло некоторое время на то, чтобы успокоить дыхание, и еще больше на то, чтобы очистить сознание, которое снова и снова стремилось вступить в мысленный диалог с Ормой. «Ты уверен, что связывать сознания безопасно? Помнишь, что со мной сделала Джаннула?» – хотелось спросить мне. А еще: «Библиотека в Порфири действительно так прекрасна, как мы себе представляли?»

Довольно воображаемой болтовни. Я мысленно поместила каждую мысль в пузырь, а затем выдохнула их наружу. Постепенно шум затих, и мое сознание погрузилось в темноту и покой.

Передо мной возникли кованые ворота – вход в другой мир. Я охватила прутья воображаемыми ладонями и произнесла ритуальные слова, которым научил меня Орма: «Это сад моего разума. Я ухаживаю за ним. Он подвластен мне. Мне нечего бояться».

Портал беззвучно открылся. Я переступила через порог и ощутила, как уходит напряжение. Я вернулась домой.

Каждый раз, когда я возвращалась в сад, его части менялись местами, но он всегда сохранял знакомые очертания. Сегодня я оказалась в одном из своих любимых мест – в том, с которого все начиналось – в роще Фруктовой Летучей Мыши. Там росли типичные для Порфири фруктовые деревья – лимон, апельсин, инжир, финик и орех гола, – по которым лазил смуглый мальчишка, играя с плодами и забрасывая ими все вокруг.