Томас Баррон - Потерянные годы

— Это предательство! — Стангмар взмахнул мечом и в ярости набросился на вурдалаков. — Мы велели вам найти всех врагов!

И с этими словами он подскочил к одному из стражей и пронзил ему живот мечом. Вурдалак содрогнулся, но не издал ни звука. Затем медленно вытащил меч из своего тела и снова выпрямился, глядя на Стангмара с таким видом, как будто ничего не произошло.

Стангмар устремился ко мне; я по-прежнему стоял на коленях у обломков Котла. Лицо его стало жестким, и он в очередной раз занес оружие, чтобы покончить со мной. Но когда я повернул к нему лицо, обрамленное такими же черными волосами, как у него, он остановился.

— Будь ты проклят, мальчишка! Твой вид — и порез этого проклятого меча — пробудили в нас чувства. Чувства, которые, как нам казалось, мы давно забыли и которые хотим снова забыть! И теперь наша задача вдвойне тяжелее. Потому что мы должны сделать то, что обещали, но это причинит нам боль.

Внезапно король в изумлении приоткрыл рот, задрожал и в ужасе отступил назад.

Среди остатков Котла происходило что-то странное. Казалось, по залу пронесся легкий ветерок, и волосы на голове Шима зашевелились. Сначала медленно, затем все быстрее его нос начал увеличиваться. То же самое произошло с ушами. Росла голова, шея, плечи. Руки начали удлиняться, за ними последовали грудь, ноги, ступни. Вместе с телом с каждой секундой росла и одежда.

Затем произошло еще большее чудо. Шим открыл глаза. Наверное, происшедшее потрясло его даже сильнее, чем всех нас; могучими руками он ощупал свое огромное тело.

— Я растем! Я растем!

Когда голова Шима уперлась в потолок, Стангмар, наконец, пришел в себя.

— Это великан! — крикнул он вурдалакам. — Убить его, пока он не уничтожил нас всех!

Ближайший к Шиму вурдалак рванулся вперед и вонзил меч в левое колено великана.

— Ой! — взвыл Шим, схватившись за ногу. — Пчела укусили!

Бывший маленький великан инстинктивно сжался в комок, превратившись в более удобную мишень. Вурдалаки собрались вокруг него, принялись рубить и колоть его свирепо, словно рой рассерженных пчел. А тем временем тело Шима продолжало увеличиваться все так же стремительно. Вскоре плечи и спина его продавили потолок. На нас посыпались куски камня. В потолке образовалась дыра.

Одна из башенок, обрамлявших крепостные стены, рухнула, ударив Шима по огромному носу. Но на этот раз великан не сжался в комок; напротив, удар привел его в ярость.

— Я злые! — прогремел он, взмахнул кулаком, который теперь был размером с королевский трон, и снес часть стены.

Перепуганный Стангмар попятился прочь. Вурдалаки отступили следом за ним. Два человека, которые все это время жались к трону, в безумном страхе бросились к лестнице, спотыкаясь друг о друга.

Я подбежал к Рии, остановившись лишь затем, чтобы подобрать Душегуб, лежавший у ступеней. Мы с ней забились в дальний угол, где нам пока не угрожало падение камней с разрушавшегося потолка.

И вот, впервые в жизни, Шим смог почувствовать себя настоящим великаном. Он увидел, что враги бегут прочь от него. И радостный блеск в его огромных розовых глазах сказал мне, что это ему очень понравилось.

— Я больше вас, — взревел он. — Очень много больше!

Волосатые ступни Шима теперь были крупнее самых массивных валунов. Он поднялся на ноги и выпрямился во весь рост, обрушив при этом еще часть потолка. На широком лице возникла мстительная ухмылка, и он начал давить вурдалаков. Каждый раз, когда великан топал ногой, замок содрогался; пол начал проваливаться.

Но бессмертные воины не гибли даже под этими сокрушительными ударами. Каждый раз они просто вставали, отряхивались и продолжали рубить ноги Шима. Глаза его пылали гневом. Он начал топать еще сильнее. Вурдалаки снова поднимались на ноги, и Шим продолжал давить их всей своей тяжестью.

Мы с Рией сидели в своем углу, отчаянно надеясь на то, что Шим не двинется в нашу сторону; вокруг него с потолка сыпались огромные куски каменной кладки. Он явно был зол — и явно наслаждался происходящим.

А затем сквозь грохот и топот я разобрал некий странный ритмичный звук, доносившийся откуда-то из-за стен замка. Сначала он был далеким, потом приблизился, постепенно становился все громче и громче. Вдруг я понял, что это голоса — хотя я никогда прежде не слышал таких мощных голосов. Они напевали какой-то простой мотив, состоявший всего из трех низких нот. В мелодии было что-то знакомое; она вызвала у меня странное ощущение, которое я не мог бы определить словами.

А затем в проломе появилось огромное лицо, изборожденное трещинами, подобно каменному утесу, и обрамленное лохматой рыжей бородой. За ним виднелось другое — с курчавыми седыми волосами и толстыми губами. И еще одно лицо, черное, как ночь; я заметил длинную косу и серьги, сделанные из колес от повозки. Существа приветливо закивали Шиму, но остались за стенами замка.

— Великаны, — в восторге воскликнула Риа. — Они пришли.

И действительно — великаны пришли, покинули свои убежища, разбросанные по всей Финкайре. Услышав некий долго ожидаемый зов — возможно, взрыв Котла Смерти, — они выбрались из мрачных каньонов, далеких лесов и неведомых горных ущелий острова. Они стекались отовсюду, сжимая в руках огромные пылающие факелы. Некоторые были облачены в тяжелые сети, увешанные камнями, служившие им для маскировки среди россыпей валунов. У других в развевающихся волосах остались ветви и даже целые деревья. А некоторые, слишком глупые или слишком гордые, чтобы скрываться, были облачены в жилеты, шляпы и шапки всевозможных ярких цветов, напоминавших фруктовые сады в Лесу Друма.

Великаны быстро образовали хоровод вокруг замка. По примеру Шима они начали ритмично топать, отчего мне показалось, будто началось землетрясение. Нехитрый напев зазвучал громче; великаны пели на древнем языке, языке первых обитателей Финкайры:

Внезапно я вспомнил, как моя мать пела эту самую песню. Но было ли то воспоминание из прежней жизни в Гвинеде, или же я слышал ее в младенчестве? Этого я не мог бы сказать.

Возможно, это смутное, неопределенное воспоминание навело меня на мысль о том, что значение песни имеет какое-то отношение к древней связи между великанами и судьбой Финкайры. И что пока живы они, будет жив и остров. «Живи вечно, живи вечно, Финкайра».

Великаны продолжали свой танец при свете факелов, а замок тем временем рушился. Стена рядом с нами еще держалась, но вокруг уже виднелись широкие проломы. И вместе со стенами рушилось колдовство, заставлявшее замок вращаться. Движение его замедлилось, грохот начал утихать. Затем камень оглушительно заскрежетал о камень в последний раз, и замок, наконец, остановился. Обрушивались столбы и арки, в воздухе висела пыль, во все стороны летела каменная крошка.