Дэвид Эдисон - Машина пробуждения

– Время покажет, мои кровавые ангелочки.

К реальности Тэма вернула звонкая пощечина. Лицо уже взрослой Лалловё повисло буквально в паре дюймов от его глаз и вовсе не выражало радости.

– Тэм! – проворчала она. – У меня нет целого дня впереди, чтобы объяснить тебе задачу. Соберись.

– Разумеется, госпожа. Смиренно прошу простить. – Тэм старался не смотреть ей в глаза; слишком свежи были в его голове ее воспоминания.

Но Лалловё уже возвратилась на свою кушетку – эта женщина никогда не оставалась стоять, если могла присесть, и никогда не сидела, если могла прилечь, – и теперь изучала исписанный чернилами пергамент. Она расстелила письмо на коленях, лишь украдкой посматривая по сторонам.

Как и всегда, послание Цикатрикс содержало лишь обрывочную информацию. Строчки цифр и букв, которые Лалловё не доверила бы ничьим рукам, даже Тэма. Он должен был запомнить их наизусть, и никак иначе.

«Зачем матери понадобилась монета?» – мысленно спросила она себя и тут же сама подобрала наиболее вероятный ответ.

– Использует для создания диода, конечно же, – объяснила Лалловё несуществующему собеседнику, роль которого великолепно освоил Тэм. – Диод для нового вивизистора. Неужели она и в самом деле все это время сплавляла воедино магию и технологии десятка разных миров? При других обстоятельствах я бы ни за что не поверила в этакую дребедень, но мы живем в годину безумия, и приходится полагаться на безумную логику.

Лалловё протянула руку, и Тэм подошел ближе. Но госпожа тут же отстранилась, и он отступил. На его лисьем лице не отразилось никаких эмоций.

– Она хочет, чтобы я сделала его? Но как? – Маркиза задумалась над значением монеты и предыдущего письма Цикатрикс о человеке. – Шипы и время, Тэм! Как думаешь, стоит выбрать орла?

– Эм-м? Пардон, госпожа?

– Или все же решку. И зависит ли что-то от штампа на монете? От этого в симпатическом колдовстве многое может измениться. А может, и нет. Или и вовсе привести к катастрофе. – Маркиза постучала когтями по пергаменту, и ее прекрасное лицо задумчиво нахмурилось. – Полагаю, происхождение используемых материалов не менее важно для функционирования вивизистора, нежели гениальность его устройства, хотя, возможно, я и пытаюсь перемудрить. Или напротив, чего-то не замечаю. Как же меня все это бесит; так много путеводных нитей, но все они лживы, словно обещания Силии!

Лалловё говорит сама с собой, понял Тэм. Ему вовсе не обязательно было понимать ход ее мыслей. «Если только я не начинаю понимать».

– Ненавижу Нумизмата. Заломил тройную цену за мою привязку к телу только потому, что я – фея. – Маркиза потянулась за своим бокалом с вином, и Тэм не сразу заметил, что второй рукой она манит его к себе. – Разве не кошмар?

Тэм среагировал буквально на полсекунды позже, чем ожидалось, и госпожа резко повернулась к нему.

– Тэм! – Изо рта маркизы выстрелил длинный и узкий черный язык, с невероятной скоростью ужаливший щеку Тэма. Там, где он проткнул кожу, из двух крошечных отверстий проступили капельки крови. – Слушай внимательно: по тому адресу, что я назову тебе, ты должен забрать одну редкую монету. Теперь снова возьми меня за руку и на сей раз постарайся сосредоточиться на той информации, которую я пытаюсь передать.

Кайен Роза, квалифицированный каменщик, целеустремленно шагал по коридорам Пти-Малайзон, надежно укрывшись от неприятностей и ролью, которую сейчас играл, и тем простым фактом, что человек в обычной рабочей одежде не привлекает к себе внимания достаточно высокопоставленных персон, что могли бы доставить ему проблемы. Разумеется, пока он старается не вызывать подозрений у местных смотрителей. Как и следовало ожидать, облаченные в платиновую броню преторианцы даже глазом не моргнули, когда он вошел в дверь, которую они столь тщетно охраняли.

Не столь слепа была прислуга королевского двора, не менее преторианцев увлеченная собственными делами. Но, в отличие от стражи, слуг не связывала необходимость круглосуточно подчиняться уставу, и они могли себе позволить несколько проще относиться к своим обязанностям. Пожалуй, их в некотором роде можно было назвать коренными обитателями Купола, что делало их опасными для шпиона; Кайену не нравилось, когда его так называли, но что есть, того словами не изменишь, как говаривала его мать.

Второстепенный лейтенант-смотритель при виде его прищелкнула языком и уже собиралась остановить самозванца, но того в последнюю секунду спасла воинственно настроенная прачка, на ходу кричавшая что-то о винном пятне на шелке и тем самым отвлекшая внимание лейтенанта.

Кайен поблагодарил всех мертвых богов за существование прачек, какое бы те ни вытворяли непотребство с несчастными юношами, которым не повезло заглянуть на одну из вечерних попоек. Он потянул воротник, покраснев. «Клянусь своим румяным задом, – подумал Кайен, – эти бабы способны за раз опустошить целый погреб винных бочек!» Если бы он сейчас наткнулся на одну из тех большегрудых женщин, что держали его в плену своих рук и бедер на протяжении трех ночей подряд, Кайен бы, пожалуй, просто умер от стыда. Впрочем, его вины в том не было – колокола, юное тело так манит к себе зрелых дам!

Он уже прошел добрую половину самого длинного из коридоров, опоясывавших этаж придворных, когда его пронзил ледяной ужас от осознания того, что он потерял свой молоток. Неторопливо наклонившись и сделав вид, будто завязывает шнурки, Кайен лихорадочно пытался вспомнить свой путь. Он же не мог быть настолько туп, чтобы оставить свои инструменты в чертовых княжьих апартаментах? Воспоминание о смеющихся прачках и грудях, в которые погружается его лицо, заставило Кайена признать, что порой он и в самом деле ведет себя весьма глупо. Он поспешил обратно тем же путем, каким пришел, напоминая себе, что для окружающих выглядит просто широкоплечим рабочим, полным энергичного задора, которым люди его положения отвечали более ленивым классам. Не какой-то там полный сомнений и страхов шпион, спешащий как можно скорее возвратиться в самое запретное из всех помещений грандиозного Купола, чтобы забрать символ своего ордена из-под самого прославленного и самого хрупкого из сокровищ города.

Сокровища, которое он так и не осмелился уничтожить, невзирая на полученные приказы.

Колокола, он действительно оставил молоток возле Красок Зари. Да за такой проступок его следует замуровать заживо, как одного из тех непокорных каменщиков прошлого. Его следует… впрочем, что следует, а чего не следует делать с ним, решит его отец, когда Кайен выберется из этого золоченого лабиринта. Если только ему дадут выбраться.