Элвин Гамильтон - Потомки джиннов

Не дожидаясь, пока ближайший листок достигнет земли, я схватила его и жадно уставилась на текст.

Наверху было изображено солнце, знак принца Ахмеда, и я с волнением обвела его пальцем, словно касалась, как много раз прежде, груди Жиня. Ниже начинались строки, напечатанные расплывшимися чернилами:

Новый рассвет, новые пески!

Мы призываем Омана аль-Хасима бин Измана, султана Мираджа, сложить свою власть и предстать перед судом за измену.

Султан Оман обвиняется в следующих преступлениях против Мираджа и его народа:

• введение в стране незаконного чужеземного правления с помощью галанской армии;

• казнь без суда обвинённых в нарушении галанских законов;

• незаконное преследование собственного народа;

• преследование мираджийских подданных по подозрению в родстве с джиннами;

• угнетение народа несправедливой оплатой труда;

• угнетение мираджийских женщин…

Список продолжался и дальше, а ниже говорилось:

Мы требуем лишить всех прав изменника и преступника Омана и возвести на трон его законного наследника принца Ахмеда аль-Омана бин Измана, истинного победителя султимских состязаний, который вернёт Мираджу заслуженное величие и славу.

«Новый рассвет, новые пески!.. Мятеж достиг столицы».

Я вновь и вновь перечитывала чернильные строки и так увлеклась, что никого не замечала, пока вдруг не ощутила сзади на шее чужие руки. Обернулась, но Узма уже проворно отскочила, щёлкнув застёжкой моего нового одеяния.

Синяя ткань распахнулась и соскользнула к ногам. Я торопливо подхватила её, но острые маленькие глазки Узмы успели с ядовитой усмешкой пошарить по моей груди и животу.

— Ну и шрам у тебя! — хихикнула она, показывая на бедро. — Видать, портной Абдул не слишком старался. — Я всё ещё возилась с застёжкой на шее, ощущая всей кожей обжигающую насмешку чужого взгляда. — Теперь ясно… Ты просто шлюха, которая забеременела и решила вырезать из себя младенца!

Я молчала, язык словно окостенел. Отчаявшись справиться с застёжкой без помощи служанок, я нагнула голову и принялась связывать концы ткани простым узлом. Ухмыляясь, Узма снова шагнула ко мне. Один из листков хрустнул у неё под ногой, и солнце Ахмеда смялось.

— Может, тебе отойти? — Голос был, словно сталь, обтянутая шёлком, и очень знакомый. — Я могу помочь. — Слова, которые я тщетно пыталась выдавить сама.

Даже без оружия и в парадном халате Шазад выглядела так же опасно, как со своими двумя мечами. Когда, покончив с узлом, я наконец подняла голову, ухмылка на лице Узмы дрожала.

Шазад сделала ещё шаг, оттесняя её.

— Мои извинения! Как-то слишком вежливо получилось… Брысь!

Узма развернулась и кинулась к Айет, наблюдавшей из-за колонны. С неба вновь раздался крик рухха, и обе женщины мгновенно исчезли, оставив нас с лучшей подругой посреди быстро пустеющего сада с перевёрнутыми подушками.

— Говорила я тебе, чаще оглядывайся, — фыркнула Шазад.

— Зачем, если ты всегда прикрываешь мне спину?

Так и тянуло обнять её, но вокруг оставалось ещё многовато лишних глаз. Это не случайный разговор, который легко потом объяснить. Оставалось лишь нежно дотронуться до её разукрашенного рукава.

— На тебе даже халат в цветочек смотрится грозно, — улыбнулась я.

— Лучше пусть недооценивают, — ответила она с кривой усмешкой. Быстро огляделась и схватила меня за руку. — Смываемся отсюда, живо!

Изз вновь с криком пронёсся над дворцом, на нас никто не смотрел. Султан исчез, все остальные прятались кто куда. В самом деле, лучшего момента для бегства не придумаешь.

— Это нарочно, чтобы их отвлечь? — Я показала на разбросанные под ногами листовки.

— А заодно послужить делу принца. — Шазад потянула меня к выходу из сада. — Давай шевелись, ноги в руки!

Только теперь я спохватилась и остановила её.

— Будь я быстрее буракки, всё равно не помогло бы. Он взял меня на поводок.

Среди шума и сутолоки, царящих вокруг, я торопливо рассказала о железе и бронзе под кожей, которые удерживали меня надёжнее клетки в зверинце.

Лицо Шазад потемнело, глаза остро прищурились.

— Значит, придётся вырезать, — кивнула она.

— У меня, конечно, ума не столько, — хмыкнула я, — но и мне это приходило в голову. — Они могут быть где угодно — пока будете тыкать ножом наугад, истеку кровью, к гадалке не ходи.

— Я тебя здесь не оставлю!

— А что ты можешь предложить? Шазад… — Сказать хотелось многое, но время поджимало. Скоро суматоха утихнет, и на нас обратят внимание. Но было главное: — Султан заполучил джинна!

Шазад отвесила челюсть.

— Ты серьёзно?

Она умела сражаться и могла командовать целыми армиями, на десять шагов опережая любого противника даже в меньшинстве, но выходить с тростинкой против револьвера — совсем другое дело. Против джинна не устоит никакое войско.

— Тогда надо вызволять ещё и…

— Его зовут Бахадур, — вставила я.

«Впрочем, какая разница? Просто джинн, пускай он и зачал меня, и дал фамилию. Всё равно он мне не отец».

Рухх снова издал крик и развернулся, опускаясь ниже. В ответ раздался ружейный залп, и мы обе невольно пригнулись.

— Вытащим и тебя, и Бахадура, — спокойно пожала плечами Шазад, как будто речь шла о ерунде.

— Освободить джинна куда труднее, чем Саиду из тюрьмы, — возразила я.

«Хотя даже и с ней не вышло ничего хорошего».

— Он в ловушке, как и я.

— Ничего, найдём, кому поручить. — Она раздражённо откинула волосы со лба, и я ни на миг не усомнилась, что эта изящная красотка, на вид безобидная, как цветок, справится с чем угодно. — Всё равно один Всевышний знает, чем сейчас занимается половина наших. После перемирия весь Изман превратился в тюрьму, солдаты на улицах так и кишат.

Я покачала головой. Просто так освободить джинна не получится, но выяснить, что для этого нужно, пленнице гарема тоже не под силу. Так что пока и говорить не о чем, тем более что Изза надолго не хватит. Не хватало ещё вызвать подозрения в заговоре.

Тем не менее не спросить кое о чём я не могла:

— Как остальные, все выбрались? Как… — Имя Жиня застряло в горле. «Глупо».

— Не все. — Хоть и лишённая крови джиннов, Шазад отличалась честностью. — Махди погиб ещё в лагере, Саиду тоже не удалось спасти… и некоторых других. Но в целом жертв не так много, как могло быть. Ахмед жив, как и Далила, Хала, Имин и близнецы — все здесь, в городе.

— А Жинь? — решилась я всё-таки. Она не упомянула его, и это не означало ничего хорошего, как и заминка с ответом.

— Никто не знает, где он сейчас… — Шазад помялась, потом вновь раздражённо откинула волосы. — Когда ты пропала среди ночи, он едва не загнал коня, добираясь к месту сбора, а когда не нашёл тебя и там, расквасил Ахмеду нос и вернулся в пустыню искать. Я говорила, что нет смысла… и оказалась права.