Элвин Гамильтон - Потомки джиннов

Годы шли, и мальчик стал юношей, крепким, сильным и очень красивым. Таким красивым, что дочка лорда это заметила. Она и теперь получала всё, чего хотела, и когда попросила отдать ей сердце, юноша подарил его с радостью.

Они тайно встречались в тех же укромных уголках, где играли ещё детьми. Старшие братья юноши, не имевшего когда-то имени, предостерегали его от дочери лорда. Сами они женились на бедных девушках из семей, что обитали в тени огромного замка, и жили вполне счастливо, несмотря на свою бедность. Однако младший брат успел прочитать слишком много сказок о простых деревенских парнях, заслуживших любовь принцесс, и разбойниках, покоривших сердца богатых леди, и не хотел слушать никаких уговоров. Он верил, что получил сердце своей возлюбленной точно так же, как отдал в дар своё.

Когда по всей округе разнеслась весть о помолвке дочери лорда с вторым сыном лорда соседнего поместья, юноша очень удивился и послал ей просьбу встретиться в тайном месте у пруда. Ждал там всю ночь, но девушка так и не пришла. Ждал другую ночь и третью, а в ночь накануне свадьбы прошёл через стены замка и опустился на колени у постели, где лежала, залитая лунным светом, прелестная дочь лорда, разметав по белой шёлковой подушке светлые волосы.

Юноша, когда-то не имевший имени, разбудил девушку и предложил бежать с ним, чтобы пожениться в дальних краях. Не умолял, хоть и стоял на коленях, — даже не думал, что должен, и не ожидал отказа. Но дочь лорда лишь посмеялась, вызвала стражу и прогнала юношу прочь, вернув ему сердце обратно.

Так он узнал, что девушки из замков не выходят замуж за тех, кто может обходиться без имени.

Он решил прославить своё имя, принёс присягу королеве и надел военную форму, чтобы сражаться за свою страну в другом заморском королевстве, где не бывает зимы. Однако вместо славного имени нашёл там только кровь, ружья и пески. Никто не теряет имя так быстро, как мёртвые, и он снова бежал, укрывшись в многолюдном городе под названием Изман, полном красок и звуков, которых и представить себе прежде не мог.

Проголодавшись, он вспомнил о своём даре проникать за чужие стены и в первую ночь стащил лепёшку, которую съел на крыше молельного дома, глядя на россыпь домов вокруг, а на вторую ночь украл пригоршню золотых монет, которой хватило бы всей его семье на целый год. Скоро он изучил все ходы и выходы и стал жить припеваючи, а однажды на улице услыхал имя, которое произнесли шёпотом. Вряд ли оно принадлежало реальному человеку — просто выдумка, легенда, — и он присвоил его себе.

Новое имя приносило ему драгоценности богачей и любовь их жён, а однажды даже сердце настоящей принцессы, дочки султана, прямо как в сказках, которых он столько прочитал ещё мальчиком. Только теперь он был не настолько глуп, чтобы дарить своё сердце взамен. Юноша давно научился не отдавать всё, что у него просят.

Имя стало известным и очень подходило ему, и юноша почти уже верил, что оно и впрямь его собственное… пока не встретил девушку, которой оно принадлежало на самом деле. Девушка жила в гареме, а в глазах её горел огонь, способный поджечь весь мир. Она просила о помощи.

Юноша должен был передать послание дочери генерала, местного военачальника. Её дом нашёлся легко — большой с красной лаковой дверью в самой богатой части города. Ожидая за углом, посланник наблюдал, как снуют туда-сюда слуги и приветственно машут друг другу гости, на руках у которых сверкает целое состояние.

Наконец появилась и генеральская дочь. Он узнал её ещё до того, как она взялась за ручку красной двери. Красота девушки ослепляла, как солнце. Казалось, она была создана лишь для того, чтобы восхищать и покорять, а двигалась так легко и уверенно, будто не сомневалась в своей власти над другими.

Он понял, кто она, хоть и не встречал никогда прежде. Тёмная кожа, чёрные волосы и глаза, совсем не такие, как у белокурой и бледной дочери лорда. Одежда яркая и красочная, как пламя джиннов, чуждая голубым, серебристо-серым и светло-зелёным тонам дождливого неба и свежей травы, которые предпочитала та. Но всё равно такая же — девушка, привыкшая получать всё, что ни попросит.

А потому он знал: бесполезно стучать в красную лаковую дверь. Вызовут стражу и прогонят с насмешками. Бандитов с крадеными именами не принимают в таких домах.

Оставалось только дожидаться ночи. Окна в домах загорались одно за другим, а затем так же постепенно гасли, а оживлённые улицы погружались в тишину. Светилось лишь окно в спальне генеральской дочери, но юноша, обходившийся когда-то без имени, умел ждать и наконец дождался, когда погасло и оно. Тогда он сделал то, что умел лучше всего: прошёл туда, где его не ждали, прямо через стену и поднялся по ступенькам в спальню.

Дочь военачальника лежала на пёстрых разноцветных подушках, чёрные волосы её разметались по лицу. Он опустился на колени, чтобы разбудить её, но, прежде чем выговорил хоть слово, ощутил у своего горла лезвие ножа. Не успел даже заметить, как она шевельнулась.

— Кто ты? — спросила девушка.

На её лице не было никаких признаков страха. И тогда юноша понял, что ошибся. Она совсем не похожа на дочь лорда и не создана восхищать и покорять, а лишь обманывает всех вокруг. Двигается так легко и уверенно, потому что знает свой секрет, только тот получает всё, что просит, кто умеет держать в руках клинок.

— Отвечай быстро и правду, — спокойно продолжала девушка, прижимая нож сильнее, — иначе твоя ложь станет последней в жизни.

Юноша, не имевший когда-то имени, внезапно понял, что не хочет больше краденых имён с сомнительной историей. Ему нужно собственное, чтобы без стыда назваться этой девушке. А пока придётся назвать чужое.

— Я пришёл от имени Синеглазого Бандита, — сказал он.

Я сразу насторожилась, когда вместо солнечных лучей меня разбудили три служанки. Заставили сесть в постели и стянули через голову рубашку, не давая толком проснуться.

— Что случилось? — Я потянулась за своей одеждой, но на меня уже напяливали что-то новое.

— Султим хочет взять тебя с собой на дворцовый приём, — ответила одна из них, та самая надзирательница, что привела меня в гарем, имени я так и не узнала.

«Эта отдельно», — вспомнились её слова. «Ничья я не жена. И не вещь, которую хранят на полке!»

Я попыталась выдернуть руку, которой завладела одна из служанок и скребла чем-то твёрдым по ногтям, но та удержала мои пальцы и стала пилить дальше, заставляя морщиться от противного звука.

— Это большая честь! — объяснила служанка, приподнимая мне сзади волосы и щёлкая застёжкой — не ожерелья, а какой-то странной одежды из тонкой синей материи с чёрной вышивкой под цвет волос.