Оксана Глинина - Янтарь на снегу

— Но это же бесчестно!

— В игре за престол и наследие нет чести и бесчестия, есть только победители и проигравшие. Поэтому пообещай мне найти своего отца, кем бы он ни был, и попросить у него защиты, если тебе будет угрожать опасность.

Я молча, с непроизвольно открывшимся ртом, кивнула.

— Вот и умница! — От переизбытка чувств вайдил даже по голове меня погладил. — И… старайся никому не доверять.

При этих словах пальцы жреца впились в древко посоха железной хваткой.

— Х-хорошо. — А что тут еще скажешь!

— И вот еще, — спохватился вайдил. — Документы возьми с собой, они тебе пригодятся.

— Нет, у вас они будут целее, а там, вы ведь сами сказали, доверять некому.

— Это ради твоей безопасности. Видишь ли, можно было бы довериться лорду Легарту, но прошло столько лет, кто знает, что у него на уме! Несмотря на не очень дружелюбные отношения с Вардасом, он верен молодому королю.

От этих его слов стало как-то совсем тоскливо. По всему выходит, окажусь я среди вражин, и не к кому мне будет даже за простеньким советом обратиться, а уж про доброе слово совсем молчу.

— И еще…

Но договорить вайдилу не дал очередной стук в дверь. На этот раз на пороге возникла раздраженная вайдела Беата.

— Достопочтенный, не соблаговолите ли объяснить, отчего не отпускаете послушницу на обед?

Тут она сделала паузу, видимо, чтобы дождаться от жреца слов раскаяния, которых не последовало.

— Вы же знаете, уважаемая, что у нас слишком мало времени, а напутственных слов еще очень много.

Вайдела вошла в приемную и притворила за собой дверь.

— Лорда Браггитаса и его свиту пришлось задобрить, пригласив на обед, — доверительно сообщила старушка. — Но видели бы вы их лица в трапезной, когда им подали еду!

Вайдела даже глаза закатила от возмущения, а после этого грустно продолжила:

— И это при том, что наши старшие девочки не получат и половины порции. Воистину столичные дознаватели хуже местных! — констатировала она с видом знатока охранительных служб королевства.

В трапезной и правда с кислыми минами сидели все шестеро сопровождающих, да еще сам Легарт во всей красе. Недовольство их можно было объяснить тем фактом, что в самом помещении не обнаружилось ни одной девушки старше восьми лет. Но это никак не повлияло на аппетит гостей, потому как уплетали столичные господа чечевицу с подливкой так, что повара Высших Домов, увидев это, изошли бы злобой от зависти и негодования. Младшие девочки помогали прислуживать наставнице Ингельде — пухленькой розовощекой даме в летах, которая то и дело краем глаза посматривала в сторону молодых дознавателей, от чего, наконец, споткнулась и растянулась аккурат у ног одного из них. И все бы хорошо, если бы наставница просто спокойно упала, так нет же! Надо было ей еще и кувшин расколотить, расплескать содержимое по всей трапезной, а самой плюхнуться носом прямо на обляпанный квасом сапог дознавателя. То, как давились кашей приезжие господа — отдельная история. Однако больше всех досталось мужу в запачканных сапогах, на которых носом вниз лежала вайдела Ингельда.

Красная от смущения и злости старшая жрица только и успела что ахнуть, когда молодой подручный лорда Браггитаса подхватил за руки охающую и ахающую наставницу и любезно поставил ее на ноги.

— Вы в порядке, матушка? — вежливо поинтересовался молодой человек.

— О-ох, — протянула вайдела Ингельда. — Да где ж там, сынок.

Тут она перевела дух и, облокотившись на мужественное плечо, плачущим голосом продолжила:

— Так спину сорвала, что, не дай Пречистая, к вечерне не встану.

— Может, вас проводить в вашу комнату?

— Довольно, — сдержанно прервала вайдела Беата милую беседу и при этом очень многозначительно посмотрела на пухленькую даму. — В келью вайделу Ингельду проводит Гинтаре.

Она осмотрелась.

— Мира, — позвала одну из девочек. — Проводи господина к умывальням, чтобы он привел в порядок свои платье и обувь.

Я взяла под руку незадачливую наставницу и повела ее под хихиканье детей, сдавленное мычание мужчин и строгое шиканье вайделы Беаты прочь из трапезной.

— Наста, — слышались нам вслед указания старшей жрицы. — Возьми ветошь, прибери здесь все… Леда, что стоишь, принеси кувшин с квасом…

Вайдела Ингельда с несчастным, обездоленным видом повиснув на моей руке, плелась рядом со мной. Но после того как мы зашли в ее келью, со старушкой произошла резкая метаморфоза. Она приободрилась, приосанилась, куда-то девались несчастный вид и болезненные вздохи.

— Девочка моя, — совсем не обессиленно воскликнула наставница, а у меня возникло странное чувство, что где-то сегодня я уже это слышала. — С этой вайделой Беатой и ее правилами совсем не было возможности увидеть тебя и поговорить. Пришлось выманивать из трапезной таким недостойным способом.

Не то слово! Только сам собой напрашивался вопрос: что бы делала изобретательная вайдела, дозволь старшая жрица «сынку» проводить ее до кельи?

— Мы тут поговорили с вайделой Лорильдой и решили, что в столице тебе более всего необходима удача.

Старушка стала усердно копошиться в кофре и выудила из него сверток.

— Вот она. — Наставница с придыханием посмотрела на него, будто это и не сверток вовсе, а плащаница Пречистой Живы. — Платок пуховый. Ты не думай, новенький совсем, я его в прошлом году у купца Буйды выменяла за бронзовый кулон, который мне от прабабки достался. Только зачем мне кулон на старости лет, в нем же краше в гробу не станешь! А платок — другое дело: холодным зимним вечером на плечи накинула — и тебе приятно, и душе хорошо.

— Что вы, вайдела Ингельда! — Было не то что неловко, скорее, совестно забирать у наставницы последнее сокровище, единственную отраду. И чему она будет радоваться, когда отдаст последнее?

— Не чурайся, я им так и не воспользовалась, — заверила она меня. — Не поднялась рука на свою тушу нацепить, а тебе вот пригодится.

— А я и не чураюсь, как вы сами-то будете жить, отдав такое сокровище в чужие руки?

— Ты мне не чужая. Я тебя еще малявкой помню, как тебя к нам в обитель вайдил Фьерн привез. Маленькую такую, худенькую, дрожащую, как былинка на ветру…

Тут ее голос дрогнул, а на глаза набежали слезы. Нос мой опять нестерпимо зачесался, в который раз за день. «Вот распухнет к концу дня, как свекольный клубень, то-то красавицей стану! Зато смогу такой красной штуковиной путь ночью освещать — очень полезно!» От этой мысли на душе немного полегчало.

— А теперь вот выросла, только мяска на тебе так и не наросло, — всхлипнула Ингельда. Я тоже всхлипнула, но, скорее, не от огорчения, а от того, что за всеми этими разговорами ни каши, ни подливки мне точно сегодня не достанется. Так откуда же на мне мяску быть?