Валентина Елисеева - Школа Лысой горы. Мой прекрасный директор

– А вы как добрались? – спросила Василиса.

– Нормально. Я, как увидел вчера твое сообщение, выехал из Москвы на ночь глядя, гнал всю дорогу, как ненормальный, почти до областного центра доехал, когда Агафья позвонила и сообщила, что ты в Лысую Гору покатила. Вот и рванул следом, и правильно сделал – дядя твой затерялся, говоришь…

Они переглянулись, без слов поняв друг друга: Игнат предполагал, что Званцовский, видимо, не смог преодолеть сумрачный лес, полный страхов и видений. Возможно ли, что его предположение верно? И хорошо, что он сам пройти смог, хоть руки до сих пор заметно дрожат и лицо – краше в гроб кладут.

– Ты на развороте машину свою оставил? – уточнила Василиса.

– Как всегда, дальше той чертовой площадки только пешком идти. – На последних словах Игнат вытер платком пот со лба. – На работу устроилась? – Василиса кивнула. – Пока у нас поживешь, поехали.

– Мне надо про программы учебные узнать, – извиняющимся тоном сказала Василиса, – и в каких классах часы дадут, чтобы готовиться к урокам.

– Узнавай, – пожал плечами Игнат, – а я пока по школе пройдусь, осмотрюсь, если уважаемый директор не возражает.

– Не возражаю, – спокойно ответил Елисей Назарович, – вряд ли друг нашей новой учительницы замышляет диверсию на первое сентября устроить.

На первом этаже Игнат проводил Василису до директорского кабинета, предупреждающе посмотрел на Елисея Назаровича и отправился гулять по школе, а Василису провели в отделанный деревом кабинет, усадили за широкий стол напротив директора.

Постукивая карандашом по новенькой папке с личным делом Василисы, Елисей рассматривал девушку, как палеонтолог нераспознанную окаменелость.

– У вас редкая способность – пробуждать даже в малознакомых людях мгновенную симпатию и стремление защитить вас, – наконец сказал он после долгого гнетущего молчания.

Не успела Василиса поразиться такому замечанию и спросить, что он имеет в виду, как лицо Елисея Назаровича резко изменилось, отрешенность на нем сменилась деловитостью и начинающую учительницу завалили методичками, программами и расписаниями. Классы ей предлагались гуманитарного профиля, с минимальным количеством часов математики в неделю, но классов этих было много: с пятого по одиннадцатый включительно.

– Не боитесь доверить мне выпускные классы? – слегка удивилась Василиса.

– В них нет учащихся, которым нужна математика и которые планировали бы ее сдавать на профильном уровне, а свою законную тройку они получат в любом случае, даже если весь последний год будут стихи на уроках математики читать, – без тени смущения пояснил Елисей Назарович.

– Я не собираюсь… стихи… я просто для примера у Анисия Аркадьевича тогда спросила, – забормотала Василиса. Значит, доверие к ней у директора весьма ограниченное: если и не справится она с работой, то это не будет критично для учащихся и школы.

– Искренне надеюсь, что не собираетесь, – строго ответил Елисей Назарович. – В нашей школе учащиеся не привыкли бездельничать на уроках, и вам не следует менять это. Расписание обещаю вам удобное, не перегруженное, без «окон», три – четыре урока в день. До начала учебного года можете готовиться к занятиям на дому, на вашем присутствии в школе не настаиваю, только про августовский районный педсовет не забудьте.

Василиса молча кивнула и директор углубился в разъяснения относительно программ, учебников, учебных пособий, которые тут же вручил, вытащив из необъятного шкафа и выложив стопкой перед ней.

– Всемиле Ламиевне я скажу, чтобы она переписала эти книги на вас – она у нас не только учитель русского языка и литературы, но и школьный библиотекарь, – добавил Елисей Назарович. – Сейчас она в отъезде, но скоро вернется.

Уложив все в два больших пакета, выделенных ей директором, Василиса еще раз порадовалась приезду Игната – без помощи она книги до машины не донесла бы.

Елисей Назарович, в отличие от Анисия Аркадьевича, не был любителем поговорить: напоследок рассказав кратко о планируемых мероприятиях на первое сентября, он хмуро спросил, есть ли еще вопросы. Получив ответ, что пока все ясно, он сухо кивнул Василисе, предложил обращаться к нему в случае экстренной надобности и принялся разбирать какие-то бумаги на столе. Прием был окончен. Василиса осмотрела директорский кабинет: за спиной Елисея Назаровича, сидевшего за столом, было окно, слева – шкаф, справа – стеллажи до потолка с папками и бумагами, у выхода настенное зеркало в тяжелой старинной раме. Василиса сказала: «До свидания», и двинулась к дверям. Как и любая женщина, она не удержалась от мимолетного взгляда в зеркало.

Отражения в зеркале не было. Совсем. Поверхность была ясно-голубой, словно отражала безоблачное небо. Василиса махнула рукой – ничего. Заинтересовавшись, постучала по зеркалу пальцем.

– Хм, извините, что вновь отвлекаю вас от вашего занятия, но не могли бы вы перенести ВСЕ ваши дела в собственный кабинет? – раздался за спиной голос директора.

Василиса побагровела, пискнула еще раз «До свидания!» и сбежала в коридор.

Игнат нашелся на втором этаже: из кабинета Яги Лешевны слышался его низкий голос:

– А я и не знал, что эта птица в Красную Книгу занесена. Теперь меня совесть замучает, что такую редкую птаху пристрелил. А модель скелета крокодила у вас откуда, Ядвига Алексеевна? Неужели в России такие учебные пособия делают? Китайский аллигатор – огромная редкость, вымирающий вид, это и мне, не биологу, известно. Когда я был в Китае, экскурсовод рассказывал, что очень мало особей в природе осталось.

Василиса похолодела: Игнат видел все правильно, как и она до начала галлюцинаций видела. И учительницу биологии именовал, как Твердолобов. Яга Лешевна представилась ему иначе, чем ей?

– Этот муляж был привезен из Китая, родители одного нашего учащегося подарили, – ответила соседка Василисы по кабинету. – В нашей школе замечательные дети с прекрасными родителями.

– Не переживайте за Василису Алексеевну, ничего худого с ней в нашей деревне не случится, тут все друг друга знают и своих в обиду не дают, – добавил хрипловатый, вкрадчивый голос Яна Вольфовича.

– А вы Василису за свою уже признали? – недоверчиво спросил Игнат.

– Она учитель нашей школы, а следовательно, находится под нашей всеобщей защитой, – твердо ответил Ян Вольфович, не оставляя места сомнениям и возражениям.

Приятно слышать такие заверения от новых коллег. Хотелось бы, чтобы их повторил и другой – бархатный, глубокий – голос…

Василиса мысленно отвесила себе оплеуху: у нее проблем выше головы, с самой головой явный непорядок, а она о мужских голосах мечтает! Надо о других голосах думать – тех, что по углам шипят в этой школе: вот только что сзади раздался противный писк: «Двери!». А какие за ней двери?! Пустая лестница сзади, без дверей!