Евгений Гаглоев - Восход багровой ночи [litres]

– Надеюсь, девчонка выкарабкается, – вздохнул редактор. – Она ведь могла видеть стрелявшего. И кстати об этих детках… Пивоварова больше нет, курировать работу наших юных журналистов некому. Но закрывать это направление мне бы не хотелось, детки приносят много пользы, особенно для нашего новостного портала в интернете, с их помощью стало гораздо проще собирать материалы для выпусков. Придется кому-то из вас взять на себя эту ношу. Ну? Добровольцы найдутся?

– Конечно! – с энтузиазмом воскликнула Доминика. – Федя за это и возьмется!

– Я?! – вытаращил глаза Гришин. – Почему я?!

– У меня других забот по горло, а ты у нас не слишком занят в последнее время, – сладко улыбнулась Доминика.

Федор молча разевал рот, лихорадочно соображая, как отбояриться от задания, но Щеглов только рассмеялся и похлопал его по плечу.

– Вот и славненько! – сказал Виктор Петрович. – С завтрашнего дня приступишь к новым обязанностям.

Поветруля уже хотела пройти в свой кабинет, но редактор снова окликнул ее:

– Тут несколько писем пришло, будь добра, разберись с ними. – Щеглов протянул ей увесистую пачку корреспонденции.

В редакции осталось всего трое сотрудников, поэтому каждому приходилось совмещать несколько обязанностей. Доминика не слишком любила читать письма, приходящие в газету, но сейчас действительно некому было этим заниматься.

Поветруля вошла в свой кабинет, села в кресло и принялась просматривать бумажные конверты. Ничего интересного. Счета, рекламные буклеты, пара посланий из городской администрации. Наконец одно из писем привлекло ее внимание. Конверт был таким плоским, как будто пустой. А на нем написано имя самой Доминики. Простым карандашом, печатными буквами.

Холодея от недоброго предчувствия, Доминика Поветруля тонким ножом вскрыла конверт и вытряхнула его содержимое на стол. Следующие несколько минут она просто сидела и смотрела на измятую записку, точь-в-точь такую же, какую видела в доме погибшего Ярослава Патимова.

«Ты следующая!»

Вернувшись в участок, Владимир Мезенцев еще долго не мог успокоиться. Проклятая квартира Влада Пивоварова так и стояла у него перед глазами, он все еще чувствовал запах гари и слышал тот ужасный злорадный смех. Шериф забрал у Клима и Луизы все бумаги, хотя они пытались слабо сопротивляться.

– Отправляйтесь в свою академию, если не хотите неприятностей, – сказал им Владимир. – Сейчас мне не до вас, но позже придете в участок. Может, подскажете что-нибудь по записям Влада, раз уж вы работали с ним вместе.

Только после этого Соловьева и Поликутин согласились уйти.

Шериф бросил все вырезки и фотографии на стол, плюхнулся в кресло и устало вытянул ноги. Денек действительно выдался сумасшедший. Немного отдохнув, он придвинул к себе клавиатуру и открыл окно браузера.

– Поверить не могу, что делаю это, – выдохнул Мезенцев.

Набрал в поисковом окне слово «злыдни» и щелкнул клавишей enter .

– «Злыдни, – вслух прочитал он, – низшие демонические существа, духи, враждебные человеку. Вредные мифологические персонажи, которые часто живут под печкой и постоянно занимаются всяческим вредительством. Наводят в доме беспорядок, гоняют скотину и губят урожай…»

Дверь его кабинета распахнулась, и на пороге появился Виктор Шилов. Шериф тут же свернул страницу и отодвинул клавиатуру подальше.

– Витя? Что у тебя? – быстро спросил он, стараясь выглядеть как можно непринужденнее.

– Ну, во-первых, у Анфисы Зверевой алиби на момент отравления Сухоруковой, – сообщил парень. – Так что нужно искать других подозреваемых. А во-вторых, я сегодня просмотрел все дела трехлетней давности. Пытался выяснить, что же случилось с Олесей Константиновой, но так ничего и не нашел. В нашем архиве нет ни одного упоминания ее имени!

– Как же так? Должно же быть хоть что-то! – удивился Мезенцев.

– Если только кто-то специально не уничтожил все документы по этому делу, – мрачно произнес Виктор. – А может, никакого дела и не заводили!

– Думаешь, Борис Макарский приложил руку? – догадался шериф. – Вполне вероятно. Похоже, старик у вас тут творил что хотел. Чем больше о нем узнаем, тем больше я удивляюсь, как его делишки до сих пор не привлекли ничьего внимания.

– Близкий друг мэра, – развел руками Виктор. – Наверняка и Ярослава Патимова хорошо знал, а может, и обоих братьев. Но разве мэр не был заинтересован в том, чтобы виновные в случившемся ответили по закону? Ведь погибла его дочь.

– Скорее, падчерица. Если Сергей Белобров женился на Татьяне всего три года назад, а девочке тогда уже исполнилось восемь лет, да к тому же у нее была другая фамилия, она просто не может быть его дочерью. Татьяна пришла в его дом уже с ребенком.

– Точно. – Виктор стукнул себя по лбу. – Как-то я об этом не подумал. Голова сегодня уже вообще не соображает.

– Думаю, проще поговорить обо всем с самой Татьяной. Ты со мной? – спросил шериф.

– Конечно! – тут же согласился Виктор. – Хоть немного отвлекусь от этих пыльных бумажек.

Они вышли из полицейского участка и отправились в особняк Татьяны Белобровой.

Величественный дом с широкими колоннами и мраморной лестницей, ведущей к входной двери, казался ослепительно-белым на фоне окружающих его серых обнаженных деревьев и свинцовых туч, нависших над Клыково. Полицейские вышли из машины.

– Мне всегда нравился этот дворец, – заметил Виктор, разглядывая особняк. – В отличие от его нынешней хозяйки.

– Чем тебе насолила Белоброва?

– Да вроде ничем, но у меня всегда мороз по коже от одного вида этой дамочки, – признался парень Мезенцеву. – У нас в городе ее многие побаиваются, даже те, кто называет себя ее близкими друзьями. Иногда она смотрит на людей так, словно хочет их сожрать.

Шериф понимающе кивнул. В Клыково у Татьяны Белобровой и правда была репутация хищницы и несносной особы. После смерти ее мужа неприятные качества стали еще заметнее во многом потому, что она была весьма влиятельной особой. На светских приемах многие заискивали перед ней, пытаясь добиться ее расположения. Перед тем, кто дружил с Белобровой, в Клыково открывались все двери. Если она объявляла кого-то своим врагом, несчастному лучше было сразу бежать из города. Он никогда не смог бы открыть здесь свое дело или получить хорошую должность.

Мезенцев и Шилов едва успели сделать пару шагов по мраморной лестнице, как входная дверь особняка распахнулась и наружу торопливо вышла Доминика Поветруля. Ее обычно бледные щеки были покрыты пунцовыми пятнами, в глазах стояли слезы. Она сбежала по ступеням и поспешила к чугунной калитке. Поравнявшись с шерифом, Поветруля наспех кивнула ему и отвернулась, не желая показывать заплаканное лицо.