Евгений Щепетнов - Господин Севера [litres]

Вот и тут – точно рабский лагерь. Никаких сомнений. Восемь человек возле костров поддерживают огонь и освещают стены, чтобы рабы не исхитрились разбежаться. Мало ли какие отчаюги среди них найдутся. На вышках – лучники. Сколько – не знаю. Эти будут стрелять по любому подозрительному объекту. Или субъекту. Не пулемет, но тоже неприятно. А если в башку – смертельно!

Позади меня что-то подозрительно хрустнуло, и я мгновенно и бесшумно метнулся в сторону, уходя за кусты. Все-таки меня ведь учили акома, непревзойденные бойцы, а еще – следопыты, для которых джунгли – дом родной. Научили ходить бесшумно! А тут кто-то практически ломится через лес, неумело ставя ногу – возможно, что сослепу.

Прижался к сосне, затаил дыхание. Когда человек поравнялся со мной, я протянул руку и, зажав ему рот рукой, приставил кинжал к горлу. Стальной кинжал, острый, как бритва!

– Убита.

Герда попыталась дернуться, но я ее держал со всей силой модифицированного землянина, так, что даже и дернуться не могла. И так я простоял секунд тридцать, пока женщина не оставила попыток освободиться. И только тогда отпустил.

– Одна?

– Нет. Пятнадцать.

– Здесь?

– Нет, подальше. Я на разведку пошла и надеялась вас найти.

– Нашла?

– Ну и сильный же вы… не ожидала.

– А ожидала, что я мог тебе вначале башку свернуть, а потом уже посмотреть – кто это со спины заходит? Меня видела?

– Нет, не видела. Не ожидала. Думала – успею.

– Я приказал тебе оставаться в деревне?

– Приказали.

– Почему не выполнила приказ?

– Простите, мой Лорд, готова понести наказание…

– Еще раз спрашиваю – почему не выполнила приказ?

– Простите, мой Лорд… но мне моя Служительница приказала охранять вас и отдать жизнь за вас, если понадобится. Если вас убьют – я покончу с собой!

– Это еще почему?

– Потому, что потеряю честь.

– Ох… как же мне с вами тяжко, с бабами! Честь они потеряет! Тьфу! Накажу! Когда вернемся. Измордую так, что стоять не сможешь!

– Готова принять наказание!

– Эти… твои… за тобой не попрутся? Нам не хватало, чтобы нас заметили. Кстати, как догнали?

– На загарах. Не попрутся. Я их оставила в трехстах шагах отсюда.

– Дуры! А если бы нарвались на засаду?! Я полночи пешком шел, рядом с дорогой! А вы приперлись под самые стены! Все бы вам с наскоку, все в «честном бою»! А тут нет честного боя! Тут – война! Ладно. Ложись и смотри. И если тебя заметят – я сам тебе башку снесу!

Глянул на голову Герды, покрытую чем-то вроде банданы, и решил – надо будет Маурике волосы вернуть. Хватит им сверкать лысинами – демаскирует. Решено!

– Лысину замажь (пусть пострадает!).

– Чем?

– Да хоть чем! Землей замажь, а то ты как фонарь сверкаешь!

Тихое сопение, оглядываюсь, едва не хихикаю. Замазала. Грязная, как черт!

– Пойдет.

Стирая улыбку с лица, пристраиваюсь смотреть. Вспоминаю, спрашиваю:

– Все-таки не попрутся тебя искать?

– Нет. Сказала, чтобы сидели тихо и не двигались – сутки, пока не приду. А если не приду – тогда действуют по своему разумению.

Промолчал и только лишь подумал, что разумения у них ни хрена никакого. Не заточены они под это дело. Только мечами махать да свои дурацкие обеты принимать. Самурайки чертовы! А тут ниндзя нужен. Я не ниндзя, но… кое-чему меня все-таки научили в племени акома.

Минуты, часы… когда ждешь, они тянутся медленно-медленно… вот уже начало алеть небо… с моря подул ветерок… костры, возле которых сидели сторожа, уже поблекли и почти потухли – сторожа перестали добавлять в них ветки. Теперь и без костров все хорошо видно.

Когда солнце уже прилично поднялось над морем – к «концлагерю» потянулись стражники. Выстроились у ворот, подняв длинные копья с листовидными наконечниками (кстати, у тех, кого мы убили, таких не было), а двое пришельцев отперли ворота, сняв с них здоровенный и, видимо, тяжелый брус – было видно, что его снимают не без труда. Ворота распахнулись, и, заглянув внутрь, один из стражников крикнул – громко, мне было хорошо слышно:

– Выносить! Трупы – выносить!

Я похолодел, и сердце сжалось в ожидании того, что сейчас увижу. И ожидание меня не обмануло. Несколько совершенно голых мужчин начали выносить наружу и складывать рядами трупы. Это были в основном дети, хотя я заметил и несколько трупов взрослых, в основном молодых женщин. Они тоже были обнажены, и на многих виднелись следы побоев – рубцы, раны, синяки. Трупов было десятка два – считать я не стал, прикинул примерно. Самым младшим было тело мальчишки лет семи, не больше. Крепкий молодой мужчина с исхлестанной спиной аккуратно положил его рядом с красивой женщиной, вместо левой груди которой был вспухший черный комок, из которого текла желто-зеленая сукровица. Видимо, ее то ли рубанули через грудь, то ли рассекли бичом, и этот рубец загноился. А потом она умерла.

Один из стражников раздраженно пнул труп малыша, и тот подлетел в воздух, упав потом на женщину с рассеченной грудью. Стражник что-то тихо сказал, раздраженно и невнятно – я не понял, что именно. Не разобрал. Меня просто накрыла волна ярости, такой кипучей и страстной, что едва сдержался, чтобы не побежать к этим ублюдкам и порубить их в капусту! В ушах – будто ваты натолкали, и сквозь биение крови я не то что расслышать разговоры стражников за сто метров от меня не мог – начни Герда что-то говорить прямо в ухо, и то я едва ли бы ее расслышал.

Герда! Я протянул руку и, на ощупь найдя ее запястье, с силой его сжал, с трудом удержав мышцы от совсем уж костедробительного зажима. Не хватало еще покалечить свою гвардию! Сейчас я с трудом мог себя контролировать. Но должен был еще и удержать свою спутницу – вдруг ей втемяшится в голову броситься к негодяям и с честью погибнуть? Нет уж, такого мне не надо!

Прошло минут десять.

– Спасибо! – прохрипела Герда, и я ее услышал: – Спасибо, что удержали!

Я повернул голову и посмотрел в ее белые от ненависти глаза и мертвенно-бледное лицо. Она тяжело дышала и правой рукой сжимала рукоять меча. Только тогда отпустил ее руку, а сам уткнулся головой в сухую хвою. Не время! Пока – не время!

– Всему свое время! – так же тихо сказал я и прикрыл глаза: – Мы им отдадим все долги! Но не сейчас. Надо узнать – сколько их и как их достать.

– Я знаю… – Герда вздохнула и тоже уткнулась головой в подстилку из иголок. А потом вдруг добавила: – Они его резали. По кусочкам. И выпотрошили. И кастрировали. А член засунули ему в рот. А он все жил. А из брюха кишки до земли висели.

– Зачем ты мне это рассказала?

– Я хочу, чтобы каждый из них умирал так же. Им нельзя дать легкую смерть! Мой Лорд, сделай чудо! Сделай так, чтобы они все умерли – мучительно и страшно! Чтобы все помнили, как вы отомстили за этих детей!