Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— Это Предел, — вздохнул Грегор. — Я иду практически по прямой, но эта прямая вытягивается все больше и больше… Нет, наша цель от нас не уходит, камень все ближе, я знаю. Просто с каждым шагом оказывается, что идти до него дольше, чем было еще шаг назад. Но уверен, что завтра мы будем на месте.

— Мориц, ты говорил, что камень «возник» здесь, — проговорил Мартин задумчиво. — Что это значит? Почему возник и как?

— Этого я вам сказать не смогу, майстер инквизитор, — вздохнул тот. — Сам бы желал знать… Магистериум — почти сказка, древнее предание, многие даже не верили, что он впрямь существует. Все, что нам о нем известно — это жалкие крохи того, что знали люди, создавшие камень.

— Из чего они его сделали? Все то, что мы находим в конфискуемых книгах, все эти вещества, минералы — это действительно имеет отношение к созданию магистериума или все это чушь?

— Отчего же чушь, это работает. Вот только в книгах нет главного ингредиента — самого орегatоr’а, его силы, его умения. Об этом в книге не напишешь… Точней, — с усмешкой сам себе возразил Харт, — написать-то можно и где-то даже написано, но какой с этого прок. Это как писать в руководстве по мечевому бою «подпрыгни на высоту своего роста, провернись в воздухе трижды и нанеси противнику восемьсот ударов».

— Хочешь сказать, — уточнил Курт, — ваши предки были более сильными магами?

— Инквизиторы, — недовольно буркнул тот. — Как это вы ухитряетесь так говорить, что в ваших устах любая самая возвышенная мысль начинает звучать, как заурядная строчка из обвинительного протокола? Когда я сказал «сила» — это не значило, что разумеется нечто подобное силе телесной, мол, кто выше и шире, тот и сильнее. Ведь служат у вас эти ваши expertus’ы, неужто вы до сих пор этого не поняли?

— Поняли, — примиряюще возразил Мартин. — Всего лишь так нам проще говорить. Если снова сравнить с мечниками, коих ты упомянул — все ж понимают, что «сильный боец» значит нечто большее, чем просто большой и мощный парень с оружием, но — так говорят.

— Если так говорить , да, предки были куда сильней. Нам до такого владения собственными же талантами, увы, как бродячему певцу до римских певчих.

— Видел я таких бродячих певцов, что… — начал Курт и, перехватив взгляд Харта, вскинул руки: — Но мысль я понял.

— Минералы и вещества, упомянутые вами, не превращаются в магистериум сами собой, путем смешивания, нагрева или прочих манипуляций, — продолжил Харт. — Они сливаются и изменяются изнутри, в самой своей основе, и делается это исключительно сосредоточением силы орегatоr’а. Его мыслью, его волей, его талантом.

— Так же, как Урсула пыталась менять людей в самой их основе? — уточнил Мартин, и тот, вздохнув, выразительно искривил губы:

— Сравнение так себе, но направление мысли верное.

— Ты говорил, что твои таланты — земля, минералы… То есть, обладай ты такой способностью к управлению собственными силами, как ваши предки-нейтралы, ты теоретически мог бы создать магистериум?

— Обладай вы такими талантами, как легендарные воины, вы теоретически могли бы выйти один против армии врага, майстер Бекер, — усмехнулся Харт. — Но снова да, в целом вы правы. Мог бы — в силу специализации. Но — не могу. В силу бессилия. И из ныне живущих, думаю, не может уже никто.

— Раньше и трава была сочней, — вздохнул фон Вегерхоф нарочито печально, и бауэр пожал плечами:

— Что поделать, кой-какие воздыхания о прежних временах и впрямь имеют под собою основания. Чувствую, вы не вчера стали тем, кто вы есть, и подозреваю, что и вам самому есть что вспомнить с той же тоской по ушедшему.

Стриг не ответил, лишь неопределенно качнув головой, и с минуту вокруг яркого огненного пятна во все более густеющей тьме висела тишина.

— Ты сказал «возник», — повторил Курт негромко. — Откуда? Где он был до того, как появился в этом лесу?

— Где-то, — просто ответил Харт.

— Где-то? Где-то в другом лесу, в другом городе, в чьем-то подвале, в горной пещере?

— Где-то на другой ветви Древа Миров, я же говорил. Где-то там их много.

— Ветвей или камней? — осторожно уточнил Мартин, и бауэр улыбнулся:

— Того и другого, майстер Бекер.

Вокруг костерка вновь воцарилась тишина, теперь растерянная и напряженная.

— Вы же знаете о Древе Миров, да, майстер Гессе? — осторожно спросил Грегор, и он усмехнулся:

— Об этом ты тоже прочитал в шпигеле?

— А… разве не знаете?

— А откуда я должен бы знать?

— Но я слышал, что у Конгрегации есть тайные библиотеки, в которые собираются книги, чье содержание изучается только высшими чинами. О том, что в них написано, не рассказывают обывателям, чтобы не смущать умы… Разве это не так? И у вас нет ничего о Древе Миров? А я так понял, майстер Гессе, что вы о нем знаете…

— О нем я знаю, — уже серьезно ответил он. — Я его видел.

— Да ладно?! — в голосе Грегора была такая смесь зависти и неверия, что он не сдержал улыбки, повторив:

— Я его видел. Но… начинаю подозревать, что неверно его понял. Древо — это наш мир, человеческий, земной, а также миры ангельские и тому подобные уровни бытия, так? Ветви помельче — это все те времена и события, которые могли бы случиться или могут случиться. Неслучившееся — отмирает и отсыхает. Верно?

Грегор переглянулся с отцом, явно колеблясь в выборе ответа, и Курт повторил:

— Верно?

— Не совсем, майстер Гессе, — осторожно ответил Харт. — Ветви — это миры. Потому Древо и называется так, как называется.

— Миры… в каком смысле?

— В том же, что и этот, — широко повел рукой бауэр. — Где-то есть такой же мир, в котором, быть может, живет майстер Курт Гессе, который когда-то не стал служителем Конгрегации. Та ветвь не отмерла, не отсохла, она просто растет себе поодаль от той, на которой существуете вы. Где-то есть мир, в котором и Конгрегации-то никакой нет, хотя есть все та же Германия, Империя… или есть Германия, но нет Империи — уже или вообще, потому что когда-то что-то пошло не так, как в привычном нам мире. Где-то есть мир, в котором материки, известные нам, имеют другую форму и другое расположение, и никакой Германии там нет и никогда не будет. Где-то есть мир, в коем все еще времена, сравнимые с Христовыми, а где-то время умчалось так далеко вперед, что наше с вами бытие там сочли бы глубокой древностью. Миры, майстер Гессе. Многие, многие миры. Люди, события, времена. Где-то в одном из них исчез магистериум и появился здесь.

Тишина, повисшая над маленьким лагерем снова, была теперь долгой, глубокой, непроницаемой. Курт видел, как Грегор переводит взгляд с одного лица на другое, во взгляде этом проступает почти сострадание, словно его отец только что сообщил трем людям рядом о смертельной болезни, поразившей каждого из них.