Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— «Вообрази»? — уточнил Грегор настороженно. — А разве нет?..

— Его сознание так не думает. Всё внове, всё непривычно, мир вокруг сейчас кажется ненормальным и чужим, все чувства обострены и на взводе… Вдох, Мартин. Вдох и выдох. Как на пробежке в лагере. Давай. Привычное дело, верно?

Тот кивнул, старательно переведя дыхание, снова глубоко вдохнул и выдохнул… Когда он медленно, опасливо открыл глаза, блеск полированного циркона в них исчез, и даже черты лица словно сгладились и стали мягче, знакомей… человечней.

— Ну вот, — кивнул фон Вегерхоф удовлетворенно. — Запомни это состояние, в нем тебе предстоит жить. Ничего сложного, сейчас ты освоишься сам в себе, и вскоре все наладится само собой; в конце концов, я к этому пришел самостоятельно в первый же вечер, а у меня советчиков не было.

— Это… всегда так будет? С яркими красками, громкими звуками? Я… я слышу, как…

— Как бьются сердца людей рядом? — тихо договорил стриг, когда тот запнулся, и Мартин молча кивнул. — Да, к этому тоже придется привыкнуть. Со временем научишься не видеть и не слышать лишнего, но сможешь разрешать себе видеть и слышать.

— Погодите, — нетерпеливо вклинился Грегор, — так что же? Всё? Получилось? Все в порядке, можно не ждать, что майстер Бекер кого-то сожрет, а майстер Гессе его пристрелит?

— А кто-то здесь меня называл беспардонным хамом, — буркнул Курт. — Все в порядке, насколько это вообще подходящее слово в этой ситуации.

— Одуреть… — восхищенно выговорил Грегор, оглядывая новообращенного со всех сторон, как диковинку, и явно борясь с желанием потыкать в него пальцем. — Кто мог подумать, что я такое увижу, такому свидетелем стану! Да наши сдохнут от зависти, когда я… — он осекся, встретившись взглядом с фон Вегерхофом, и все унылей с каждым словом договорил: — им… ничего не расскажу…

— М-да, — тяжело вздохнул Харт, — господа конгрегаты на сей раз пытку придумали знатную: завалили грудой нового знания, а рассказать о нем будет нельзя.

— О том, как ты геройски уничтожил магистериум вместе с опасной малефичкой, спасши всех нас, думаю, ты своим сказать можешь, — натянуто улыбнулся Мартин, и Курт заметил, как подрагивают его губы, а глаза с явным трудом сохраняют выражение беспечной оживленности. — А вот об остальном — да, в шпигеле не напишут.

— Не зарекайся, — возразил Курт мрачно. — Но я, к счастью, до этого ужаса не доживу.

Вымученная улыбка сползла с лица Мартина, и он, мысленно покрыв себя нелестными словами, нарочито бодро осведомился:

— Стало быть, в обратный путь? Мартин в порядке, как видим, здесь мы дело решили, но в Грайерце сходит с ума от неведения бедняга фон Нойбауэр и изнывают насмерть перепуганные еретики, а мы здесь бродим невесть сколько.

— А кто-нибудь знает, как идти обратно? — уточнил Грегор и, поймав на себе изумленные взгляды, смущенно пояснил: — Сюда ведь я шел на камень, он меня вел… А как идти назад, я не знаю. Дороги не помню, а найти ее не сумею. Это же просто обычный лес, а я вижу только необычные пути…

— На меня не надейтесь, — сказал Харт, когда взгляды обратились к нему. — Я простой бауэр, не следопыт и не охотник. Все, что я помню — кажется, надо идти вон в ту сторону.

— Александер?

— Запомнил ли я дорогу, которая отняла у нас два дня, а теперь должна занять пару часов?

— Так ты сможешь найти путь или нет?

— Я, по-твоему, как это сделаю, Гессе?

— Прекрасно, — с чувством подытожил Курт. — У меня тут два колдуна и два стрига, а толку от всей этой сказочной шайки — пшик.

— Кажется, здесь мы проходили…

Курт не ответил — Грегор говорил это уже раз в двадцатый, и порой он тоже узнавал то приметную покосившуюся ёлку, то иссохшее дерево, когда-то упавшее, почти подмявшее под себя соседние деревца и образовавшее запоминающуюся арку… Шла их маленькая группа уже больше часа, ориентируясь исключительно на солнце, и Курт не был уверен, что они не забрали ненароком далеко в сторону, делая вынужденный крюк.

Фон Вегерхоф и Мартин несли тело погибшего expertus’а, уложенное в один плед и завернутое в другой; Мартин шагал как-то неуклюже, словно каждый его сустав был налит свинцом и гнулся с невероятным усилием, и по временам можно было заметить, как он на миг замирает, прислушиваясь к себе, коротко встряхивает головой и рвется вперед, тут же останавливая себя и заставляя двигаться медленнее, спокойнее, тише…

Фон Вегерхоф, идущий впереди, вдруг споткнулся, с трудом удержав равновесие и едва не выронив ношу, и остановился, прижав ладонь ко лбу и закрыв глаза.

— Что такое?

На вопрос Курта стриг ответил не сразу, еще несколько секунд стоя все так же неподвижно, и, наконец, глухо отозвался, не убирая руки от лица:

— Голова закружилась.

— И часто это с тобой?

— За последние лет двадцать — впервые, — фон Вегерхоф опустил руку, перевел дыхание и неловко пояснил: — Думаю, просто сотворение птенца отняло силы.

— Выглядишь и вправду незавидно, — согласился Курт; это гадкое слово отзывалось в душе неприятным скрежетом, пробуждая волну бешенства и омерзения. — Личина помятая, будто лет пятнадцать прибавил.

— И чувствую себя так же… До сих пор не было повода узнать, как это на мне скажется, а у наблюдаемых мной мастеров такого упадка сил не было.

— Вернемся — отоспишься, — безапелляционно сказал Курт. — Час, пять, сутки — сколько будет надо. Без бравады и самопожертвований… Ну как, продышался? Двигаемся?

— Постойте, — возразил Мартин и, подумав, осторожно опустил наземь свою часть носилок. — У нас проблемы. Я тут… голоден. Это нормально?

Фон Вегерхоф помедлил, переглянувшись с Куртом, и, тоже положив плед с телом Фёллера на траву, кивнул:

— Да. Как раз время.

— Вот только твои познания ограничиваются развитием обычных птенцов, — заметил Курт. — И собою самим. А Мартин совершенно точно не обычный. Обычному сейчас стоило бы дать возможность поесть, ты после обращения кинулся наедаться, потому что тогда был обычным, а как быть нам?

— Изводить его голодом?

— А разве не это его ждет всю оставшуюся жизнь? Не борьба с жаждой?

— А ты видишь здесь священника с причастием?

— Даже с учетом того, что мы, по-видимому, слегка плутаем, до Грайерца осталось не так уж долго. Ты в свое время держался несколько дней, и хочешь сказать, что Мартин не выдержит пары часов?

— Я выдержу, — уверенно сказал тот, и фон Вегерхоф качнул головой:

— Стоит ли?

Курт нахмурился.

— Не понял.

Стриг вздохнул, бросив исподволь взгляд на Хартов, помедлил и сдержанно, с расстановкой, произнес:

— Это все равно случится рано или поздно, Гессе. Помнишь? «Разрешено по мелочи». Да и просто по логике. Этого не избежать. Это будет . И иногда будет даже необходимо . И я считаю, что пусть это впервые будет сейчас, вдали от сторонних глаз, под контролем мастера, в спокойной обстановке, а не внезапно где-то в неведомо каких обстоятельствах.