Синтия Хэнд - Неземная [litres]

– Я лечу!

Конечно, на самом деле я не лечу, а скорее парю над верхушками деревьев, как дельтаплан или огромная летающая белка. Думаю, птицы умирают от смеха, наблюдая за моими попытками не разбиться. Так что вряд ли меня можно назвать прекрасным ангельским существом, которое рождено летать в небесах. Но главное, что я не умерла.

Я хлопаю крыльями, пытаясь подняться выше. Но вместо этого опускаюсь еще ниже, зависая над самыми верхушками, которые практически задеваю ногами. Я пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь из пройденного на уроках аэродинамики, но не могу сопоставить свои знания о самолетах – подъем, тяга, сопротивление – с тем, что делают крылья в этот момент. Полеты в реальности сильно отличаются от математических уравнений. Каждый раз, когда я пытаюсь изменить направление, я начинаю бешено вращаться, а перед глазами проносится вся моя жизнь, пока мне не удается вновь установить контроль. Поэтому я лишь изредка взмахиваю крыльями, чтобы удержаться в воздухе.

Я направляюсь к озеру. В посеребренной луной водной глади мое отражение кажется белым пятном. И на мгновение я представляю себя пеликаном, парящим над поверхностью. Чуть опустившись вниз, я протягиваю руку и скольжу пальцами по прохладной воде. А затем кружусь в лунном свете. И смеюсь.

«Я сделаю это, – говорю я себе. – Я обязательно спасу его».

Двадцатого июня наступает мой семнадцатый день рождения. Утром я просыпаюсь в совершенно пустом доме. Мама вернулась в Калифорнию на неделю по работе. А Джеффри все это время провел в самоволке. На днях он сдал экзамен по вождению и получил дневные права (когда он узнал, что в Вайоминге разрешено водить машину днем с пятнадцати лет, он еще сильнее полюбил этот штат), поэтому с тех пор я практически его не видела. Он слишком занят поездками по окрестностям Джексона на своем новеньком грузовике – подарке от старого доброго папы. Единственное подтверждение тому, что он еще жив – периодически появляющаяся посуда в раковине.

По-моему, это будет мой первый день рождения без праздничной вечеринки. Никакого торта. И подарков. Перед отъездом в Калифорнию мама подарила мне ярко-желтый сарафан длиной до пола из шуршащей ткани. Мне он очень понравился, но сейчас, глядя на него в своей спальне, я мгновенно впадаю в депрессию, потому что он идеально бы подошел для дня рождения, или свидания, или вечерней прогулки с друзьями.

Я отправляюсь вниз, усаживаюсь за кухонный стол, насыпаю хлопья, чувствуя себя еще более несчастной оттого, что в них нет бананов, и включаю телевизор, чтобы посмотреть новости.

Ведущая рассказывает о том, что в этом году Джексон-Хоул ждет засушливый сезон.

– В этом году зимой выпало только две трети от нормы осадков, – говорит она. – Поэтому во время таяния снега водоемы не наполнились. – Девушка встает у экрана с изображением озера, демонстрирующего низкий уровень воды. – Здесь прекрасно видно, до какого уровня в норме поднимается вода. Более светлые камни обычно и составляют береговую линию.

Повернувшись, ведущая с серьезным видом смотрит в камеру.

– Пока засуха нам не страшна, но чем больше жарких дней нас ждет, тем суше будет становиться земля. И скорее всего, нас ожидает множество разрушительных пожаров.

Прошлой ночью я вновь попыталась взлететь, но на этот раз с туристическим рюкзаком. Я не смогла придумать что-то другое, как эквивалент человека. Набив его банками с супом, несколькими литрами воды, а также одеялами и подушками, я оттащила его на задний двор и попыталась поднять в воздух. Но у меня ничего не вышло. И при этом он весил, наверное, вполовину меньше, чем Кристиан. Вот только, несмотря на это, оторваться от земли с ним никак не получалось. Все попытки стать как можно легче, чтобы крылья смогли поднять меня, сходят на нет, когда я беру что-то тяжелое. Я слишком слаба для этого.

И сейчас, когда я смотрю, как по телевизору показывают кадры лесных пожаров, бушевавших в Джексоне в предыдущие годы, по коже бегут мурашки, словно ведущая говорит именно со мной. Что ж, я получила сообщение. Старайся лучше. Скоро начнется пожар. И мне необходимо быть готовой.

Все утро я крашу ногти на ногах и смотрю телевизор. Мне следует выбраться из дома, но в голову не приходит ни одного места, где я не почувствую себя еще более жалкой и одинокой.

Около полудня раздается стук в дверь. И к моему полнейшему удивлению, на крыльце стоит Такер Эйвери с обувной коробкой под мышкой. Его силуэт освещается ярким солнцем.

Я открываю дверь.

– Привет.

– Привет. – Он поджимает губы, стараясь сдержать улыбку. – Только встала?

И в этот момент я осознаю, что на мне надета невероятно дурацкая розовая пижама в клеточку со словом «ПРИНЦЕССА», вышитым слева на груди. Я бы себе такую не купила, но мне нравится, что она теплая и удобная. Я отступаю назад, в дверной проем.

– Зачем приехал? – спрашиваю я.

Он протягивает коробку.

– Венди хотела, чтобы я вручил тебе это, – говорит он. – Сегодня.

Я осторожно забираю коробку у него из рук.

– Внутри же нет никаких змей?

Он ухмыляется.

– Открой, и узнаешь.

Я поворачиваюсь и шагаю в дом. Такер не двигается. Забеспокоившись, я смотрю на него. Он явно чего-то ждет.

– Ты ждешь чаевые? – спрашиваю я.

– Конечно.

– У меня нет налички. Может, войдешь в дом?

– Я уж думал, ты никогда не предложишь.

Я взмахиваю рукой, чтобы он следовал за мной.

– Подожди здесь.

Я ставлю коробку на кухонный стол и бегу наверх, чтобы надеть джинсы и желто-голубую фланелевую рубашку, но стоит мне заглянуть в зеркало, как я тут же холодею от ужаса. Мои оранжевые волосы напоминают крысиное гнездо. Я отправляюсь в ванную и пытаюсь расчесать их, а потом заплетаю в длинную косу. Затем добавляю на щеки румяна, а на губы – блеск. И я вновь выгляжу прилично.

Спустившись по лестнице, я обнаруживаю Такера в гостиной. Он сидит на диване, положив ноги в ботинках на кофейный столик. Его взгляд устремлен в окно, где ветер играет с ветвями большой осины, отчего дерево колышется, а каждый листочек на нем дрожит. Я люблю это дерево. И меня нервирует, что Такер сидит там и восхищается им. Мне хочется поместить его в маленькую надежную коробку, где я смогу предсказывать, чего ему хочется, но он отказывается сидеть в ней.

– Хорошее дерево, – говорит он.

К моему удивлению, парень-то оказался наблюдательным.

– Открой, – говорит он, так и не посмотрев ни на меня, ни на обувную коробку.

Я следую его совету и поднимаю крышку. Внутри в белую тонкую бумагу завернута пара туристических ботинок. Их явно носили, потому что на краях и подошве видны потертости, но на вид они чистые и ухоженные. Это дорогие ботинки. Неужели у нас с Венди нога одного размера, хоть я и намного выше нее? А еще меня мучает вопрос, как она смогла купить себе такие отличные ботинки и почему расстается с ними сейчас?