Синтия Хэнд - Неземная [litres]

– А как же церковь? – отстранившись и пытаясь восстановить дыхание, спрашивает он меня однажды.

На дворе первая неделя августа. Мы лежим на одеяле в кузове его пикапа под яркой россыпью звезд. Он целует тыльную сторону моей ладони, а затем переплетает наши пальцы. И на секунду все вылетает у меня из головы.

– Что?

Такер смеется.

– Церковь. Почему твоя семья не ходит в церковь?

Еще одно качество, которое я люблю в Такере: он невероятно честный и прямолинейный человек. Я смотрю на звезды.

– Не знаю. В детстве мама возила нас на мессы каждое воскресенье, но, когда мы стали постарше, почему-то перестала.

Он переворачивается, чтобы смотреть на меня.

– Но ты же знаешь, что Бог существует. Ну, ты ведь частично ангел. У тебя же есть доказательство этому?

А что у меня есть? Крылья. Ангельский язык. Венец. Все они дарованы Богом. По крайней мере, так мне говорили. К тому же это кажется наиболее вероятным объяснением.

– Ну, когда мы призываем венец, то вроде как чувствуем связь с Богом, – говорю я. – Но я мало что об этом знаю. Да и чувствовала это лишь один раз.

– На что это было похоже?

– Это было нечто прекрасное. Не знаю, как описать словами. Словно я чувствовала все, что чувствовал ты. Как бьется твое сердце, как течет кровь по венам, как наполняются легкие. Будто мы стали одним человеком и от этого испытывали неимоверное… счастье. Ты тоже это ощутил?

– Не думаю, – отводя взгляд, признается он. – Я был безумно счастлив от того, что целую тебя. А потом ты начала сиять все ярче и ярче. И в какой-то момент я понял, что даже не могу на тебя смотреть.

– Прости.

– Не извиняйся, – отвечает он. – Я рад, что это случилось. Иначе бы я не узнал, кто ты на самом деле.

– Да? И кто же я?

– Очень, очень одухотворенная и избалованная калифорнийская цыпочка.

– Заткнись.

– Но это же круто. Моя девушка – ангел.

– Я не ангел. Я не живу на небесах, не играю на золотой арфе и не веду задушевных бесед с Всевышним.

– Правда? Неужели тебя не приглашали на большой рождественский ужин с Богом?

– Нет, – хихикаю я. У нас есть свои традиции, но мы не общаемся с Богом. Мама говорит, что каждый обладатель ангельской крови в конце концов встречается с Богом после того, как выполнит свое предназначение на земле. Лицом к лицу. Я даже себе представить это не могу, так что остается верить ей на слово.

– Да, но это ожидает всех нас. Разве нет? В том числе и людей.

– Что?

– Нам всем предстоит встретиться с Богом. После смерти.

Я пристально смотрю на него. Я никогда не задумывалась об этом раньше. Поэтому предполагала, что подобная встреча означает обсуждение нашего предназначения. И эта мысль всегда приводила меня в ужас.

– Верно, – медленно говорю я. – Мы все когда-нибудь встретимся с Богом.

– Значит, стоит и дальше ходит в церковь?

– Это точно не повредит.

Я глажу его щеку, наслаждаясь покалыванием его щетины. Мне хочется сказать что-то глубокомысленное о том, как я благодарна, что он принимает меня такой, какая я есть – с крыльями и всем остальным, – но понимаю, как глупо бы это прозвучало. Поэтому снова думаю про церковь. Как мы с мамой и Джеффри сидели на скамейках, пели и молились вместе со всеми. А на нас падали разноцветные солнечные лучи, проходившие сквозь витражи с изображением ангелов.

Мы едем в «Блюбелле» по грунтовой дороге, и я стараюсь сохранять целомудренное расстояние между нами, чтобы мы наконец добрались до реки и порыбачили, а не остановились где-то, как в прошлый раз. Но тут Такер чуть сдвигается и, протянув руку, кладет ее мне на колено, отчего по моему телу тут же ползет дрожь.

– Негодник.

Я хватаю его за руку и сжимаю в ладони.

Его большой палец принимается гладить мои костяшки, заставляя мое сердце биться быстрее.

– Клянусь, иногда ты выбираешь невероятно странные словечки, – говорит он.

– Это из-за того, что маме больше ста лет. И к тому же на это влияет то, что я понимаю множество языков, – объясняю я. – Это дает мне невероятный словарный запас.

– Невероятный, – дразнит он.

– Этому можно лишь позавидовать. Кстати, ты разговаривал с сестрой в последнее время?

– Да, пару дней назад, – отвечает он.

– Ты собираешься рассказать ей о нас?

Он хмурится.

– А почему бы и нет?

Я улыбаюсь.

– Конечно, ты можешь ей рассказать. Но я думаю, что она уже и так все знает. Я разговаривала с ней вчера, и она вела себя странно.

– Значит, ты ей ничего не рассказывала.

– Нет, я подумала, что это будет странно, если я скажу: «Знаешь, я встречаюсь с твоим братом». Поэтому решила, что будет лучше, если ей расскажешь ты.

– Я уже рассказал, – признается он. – У меня нет секретов от Венди. От нее ничего не скрыть.

– А… – я пытаюсь подобрать слова. – Ты рассказал ей о… Ну, ты знаешь.

Он бросает на меня притворно-непонимающий взгляд и говорит:

– Что? Есть еще что-то, чего я не знаю?

– Просто назови меня утренним ангелом [36] Героиня поет строчку из популярной в Америке песни «Angel Of The Morning». , – пою я.

Он смеется.

– Конечно же, я не говорил ей. Я даже не представляю, как ей сказать нечто подобное. – А потом тихо добавляет: – Но будет трудно удержаться, когда она вернется.

Я смотрю в окно. Грузовик со свистом проносится мимо сосен, возвышающихся по обе стороны дороги. Между ними виднеются осины, которые уже начали менять цвет. Стоит невероятно жаркая погода, даже по меркам Вайоминга, а воздух сухой и наполнен пылью.

И тогда я замечаю знакомый пейзаж. Как в каком-то ужасном дежавю.

Я стискиваю руку Такера.

– Останови пикап, – выдыхаю я.

– Что?

– Остановись!

Такер жмет на тормоза, взметая облако пыли. Не дожидаясь, пока пикап полностью остановится, я вылезаю из машины и замираю. А как только пыль оседает, медленно поворачиваюсь.

И словно в тумане, бреду к обочине, мимо большого серебристого пикапа, который должен стоять здесь. Медленно переставляя ноги, я обхожу его и направляюсь в лес. Я слышу, как Такер зовет меня, но не останавливаюсь. Да и не знаю, смогу ли сделать это, даже если попытаюсь. Я бреду между деревьями. А иногда даже запинаюсь и упираюсь коленом в усеянную иголками землю, но продолжаю идти дальше, не отряхнувшись.

И наконец останавливаюсь.

Я на месте. Вот эта маленькая поляна. И холм.

Воздух наполнен дымом. А небо окрашено в золотисто-оранжевые тона. Кристиан стоит спиной ко мне в черной флисовой куртке, засунув руки в карманы, но его бедра слегка повернуты в сторону. Замерев, он смотрит на вершину холма.

«О боже, – думаю я. – Это пламя». Я делаю шаг. Все вокруг невероятно сухое. Я облизываю губы и смотрю на свои дрожащие руки. Кажется, будто в этот миг я оставляю позади свою жизнь. И от этого становится так грустно, что хочется плакать.