Евгений Тимирязев - Творец

После пятнадцати минут моего рассказа, она подняла голову, округлив глаза.

— Ты… тоже этим занимаешься? Серьезно? — ее голос прямо-таки сочился удивлением.

— А что? — я немного не понял, о чем она.

— Мало людей, кто так делает. Большинство просто разучилась работать воображением. Расскажи еще, — она улыбнулась.

Мы отвлеклись от своих листов и просто разговаривали. Я рассказывал о своих мирах, вселенных, об их устройстве и различных мелочах. Наташа рассказывала о своих. Самое главное в этом было то, что впервые за несколько месяцев я наконец получал удовольствие от общения. И, судя по ее воодушевлению, Наташа тоже. Она рассказала о том, что есть много таких же людей, и они нашли способ выплескивать свою фантазию различными способами. Самый распространенный — текстовые ролевые игры. Она рассказывала о них с энтузиазмом, сразу становилось понятно, что Наташа это дело любит.

Через четверть часа мы уже шли по сумеречной улице к ближайшей автобусной остановке. Мимо нас проносились люди словно в ускоренном видео, при чем мы шли не спеша, разговаривая обо всем подряд. Во мне будто что-то открылось, рухнула какая-то отдельная стена. Это было… Странное ощущение. Только вот теперь я прочуствовал нарастающее отвращение к окружающим из-за их пестрости и серости, их обыденности. Нечто, что подогревало сарказм.

ШКОЛА НОМЕР 666, 8 ОКТЯБРЯ, ГОД НАЗАД, ПЕРЕМЕНА

— О, привет, Огонек. Чего ты такая лохматая? Бурная ночь была? — проговорил я, подбежав к Насте Огоньковой, чьи волосы, как всегда, были ужасно растрепаны.

— Кровников, скотина! — я быстро увернулся от приблежающейся руки и, отпихнув одноклассников, просочился в класс.

Мне вслед послышалось множество крепких нецензурных выражений, на которые я лишь усмехнулся и плюхнулся на последнюю парту. В этом году нас с Огоньковой рассадили из-за постоянной болтовни, меня посадили одного за последнюю парту, как я и хотел. Последнее время я начал с пренебрежением и отвращением относится к окружающим, поэтому любил побыть обособлено. Разве что с Настей я бы посидел, мне с ней весело, да и человек она интересный. Но не судьба.

— Женя, ну что ты ее достаешь? Если нравится тебе Настя, обязательно подкалывать? — оторвавшись от телефона поучительным тоном сказала Алла, сидящая впереди меня.

— Алла, ну что ты телефон терзаешь и не в свои дела носом лезешь? Тебе обязательно нужно языком чушь молоть всякую?

— Я ему нормально, а он, — вздохнув, закатила глаза она.

— Ты нормально отвернись к себе, спрячься и не раздражай меня своим голосом, и будет все нормально.

Алла фыркнула и послушно отвернулась. Я решил на этом не останавливаться и добить стерву. -

— Молодец, послушная шавка, — насмешливо проговорил я.

Пискарева не выдержала и резко развернулась, даже волосы взлетели ураганом вокруг ее головы.

— Я тебя оскорбляла? — прошипела она.

— Разве что своим присутствием, надменным видом и напущенной правильностью.

— Да пошел ты!

— И тебе не хворать.

Алла больше ничего не стала говорить, а просто уткнулась обратно в свой телефон. Этот раунд был за мной. Вот черт, как же приятно, прямо жуть. Но она все же в чем-то права. Наверное не стоит так топорно и обидно прикалываться на Огоньковой. Все же она не такая сволочная, как Алла, а со всем наоборот. Надо будет обдумать свои действия, а то не хорошо получается.

Из друга конца класса меня окликнула Наташа и показала большой палец, она тоже терпеть не могла Пискареву, хоть та и пыталась подружиться с нашей старостой. Возможно, мы могли стать друзьями с Наташей Николаевой. Меня не смущает ее короткая кучерявая прическа "под мальчика", да и сама манера одеваться. Это все фантики, не достойные внимания. Человек она интересный, а это главное.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БОЛЬНИЦА, РЕАНИМАЦИЯ, 31 МАЯ, 4 МЕСЯЦА НАЗАД.

Я стоял в одиночной палате реанимации, возле койки и ждал. Ждал неизбежного. К смертельному исходу я был готов, все же людям с достаточным воображением и отсутствием страха смерти довольно просто представить любую летальную ситуацию и пережить ее. Для меня смерть — это лишь дверь, в которую каждый из нас рано или поздно зайдёт. Это лишь вопрос времени. Даже бессмертных, если подумать, в конце пути ждет смерть. Только не простительно долго. Глупо бояться ее. Цепляясь и вгрызаясь в жизнь, ты делаешь только себе хуже. Можно уйти спокойно, а можно с рыданиями и истериками сопротивляться, но там все равно оказаться. Будут вас тащить, или вы пройдете сами, зависит только от вас.

Уже пол года моя бабушка мучилась с раком головного мозга. Я буквально наблюдал за ее горением и затуханием. Да, она умереть не боялась, но и желания жизни в ней не было. Так нельзя. Надо понимать ценность жизни и необходимость смерти, иначе все пойдет не так. Сейчас она лежала в коме, и я знал, что ей уже не очнуться. Некий запах смерти уже витал в воздухе, и я его чувствовал. Пожалуй, такое может ощутить каждый, кто увидел чужую насильственную смерть. Ты начинаешь чувствовать приближение чужого конца, нарастающим беспокойством и тревогой.

Мама уже в третий раз сказала, что надо идти, но я попросил подождать. Она на это лишь вздохнула и бросила взгляд полный боли на свою мать. Грустно. Грустно, но вполне ожидаемо. Люди, не ценящие жизнь, вряд ли долго проживут. Не факт, но имеет место быть. Жизнь не прощает пренебрежение к себе, как и Смерть страха.

Я начал чувствовать быстро нарастающую тревогу, словно сейчас что-то случится. Вокруг слышалось мерное пищание приборов и ровное дыхание больной. Что могло случится? Но… Пара секунд и дыхание смолкло, а прибор противно запищал, показывая, что пульс отсутствовал. Внутри я почуствовал знакомый обрыв, но уже не такой сильный. Тревога и беспокойство резко исчезли.

Мне оставалось только резко развернуться на пятках и выйти из палаты, навстречу спешащим врачам и плачущей матери. Вот и все. Еще одна жизнь прервалась на моих глазах. Еще одна жизнь дорогого человека, а я чувствую себя бодро. Все же эти пол года меня сильно изменили. Я стал черствее, жестче, саркастичнее, язвительнее, больше всего ненавижу теперь жалость к себе. Мне свойственно то неловкое ощущение, когда тебе что-то рассказывают, потому что я не умею проявлять жалость. Таким я не был, но таким стал…

ВЛАДИВОСТОК, КВАРТАЛ ОРДЕНА "ТЕМНОГО ЗНАМЕНИЯ", ГЛАВНАЯ БАШНЯ, ЗА ТРИ ДНЯ ДО ТОЧКИ ОТСЧЕТА.

Джокер только что вернулся с Туидхана — мира темных эльфов. Все из-за того, что там видели одного из Разрушителей, но кого именно никто не заметил. Спрашивается, откуда они взяли, что это Разрушитель? Только там он все понял. Тем Разрушителем оказался Голод. Черный Всадник был в своем неизменном смокинге и с чемоданчиком в левой руке, на котором были нарисованы весы на греческий манер. Из всех он был самым благоразумным. Вполне уравновешенный разумный, который не против поговорить, для чего он и вызвал Джокера. У него тёмный Магистр даже ни разу не видел оружие в руках. Да и зачем оно тому, кто выпивает жизнь и энергию через касание?