Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

Витя, казалось, целую вечность неотрывно смотрел на мёртвого медведя. Да и не он один. Все фигурки людей, что россыпью маячили между деревьев, стояли неподвижно, глядя на бурую груду шерсти, внушающую трепет даже сейчас.

Фарбаутр медленно опустил чёрный жезл и чуть склонил голову набок, рассматривая свою добычу.

«Наверно, подойдёт теперь поближе – вяло, отстранённо подумал Витя – Потрогать, попинать ногой…»

Но, Фарбаутр развернулся и неспешно двинулся обратно, к беглецу. Глаза его на миг сверкнули каким-то лихорадочным предвкушающим блеском.

Бородач, так и державший беглеца за ворот, попятился, не сводя затравленного взгляда с чёрной палки.

«Он знает её силу… – интуитивно понял Витя – Когда-то испытал на себе».

Фарбаутр вновь встал перед пленником, словно минуту назад ничего не случилось. Беглец окинул его оценивающим взглядом, кивнул, и устало усмехнулся:

– Да вы, герр капитан, прямо Зевс-громовержец!

Фарбаутр молча поднял жезл. Бородач поспешно скинул руку, сжимавшую воротник беглеца. Пленник не шелохнулся. Разве что просел, согнув спину.

Фарбаутр нажал кнопку на рукоятке, и дёрнул жезлом, намереваясь ткнуть пленника в плечо.

Опять раздался сухой треск электрического разряда, но вместо молнии остриё чёрной палки лишь вспыхнуло жалкой искрой и погасло.

Фарбаутр мгновенно изменился в лице и нажал кнопку снова – жёстко и зло. Однако теперь не возникло даже вспышки: короткое потрескивание и струйка белёсого дымка из тёмного ствола воронёной стали.

Большой палец в чёрной перчатке раздражённо и быстро вдавил кнопку несколько раз подряд. Лесную тишину огласило только повизгивание каучука, трущегося об металлический корпус жезла.

Беглец безучастно наблюдал за потугами Фарбаутра, с видом учителя, огорчённого глупостью ученика.

– Батарейки сели? – тягостно вздохнул он. – Экономнее надо было.

И красноречиво указал подбородком на тушу медведя.

Фарбаутр замер, с силой стиснув жезл и сверля своё оружие немигающим взглядом. По его лицу отчётливо пробежала мелкая рябь, исказив черты и прокатив желваки по скулам. В нём явно закипала ярость, и он боролся с желанием использовать жезл как дубинку – ударить пленника наотмашь.

Состояние это продлилось секунду. После чего, то ли рассудительность взяла верх, то ли боязнь повредить внутри устройство, но Фарбаутр ощутимо сбросил напряжение.

Повертев в руке чёрную палку, он словно осмотрел её со всех сторон, пальцами смахнул с поверхности пыль.

Беглец, тряхнув головой, ухмыльнулся.

– А самого-то не шарахнет током? – осведомился он.

Фарбаутр перевёл на него взгляд. Затем, отступив шаг назад, крутанул жезл в руке и чётко прищёлкнул его к кобуре одним отработанным движением.

Беглец слегка приподнял брови, глядя на чёрную палку, которая смотрелась на кобуре, как влитая.

Фарбаутр же, сохраняя непроницаемое выражение, поддел край чёрной перчатки на запястье. И – широко оттянул её вверх, гораздо шире, чем если бы это была кожа.

Раздался хлопок, материя лопнула. Заскрежетала тонкая резина – Фарбаутр скатал перчатку с руки, и бросил наземь.

– Гм… Хитро! – совершенно искренне одобрил беглец.

Фарбаутр снял вторую резиновую перчатку, и не глядя кинул возле первой. Ещё миг назад, такие элегантные, они теперь лежали, свернувшись в безобразные комки, с обрубками не вывернутых наружу пальцев.

Из глубины леса к реке выехали, скрипя колёсами, три телеги, запряжённые по одному коню. Белой лошади старосты среди них не было.

Фарбаутр стремительно отвернулся от беглеца, коротко бросив в пустоту:

– Ведите в штаб! – и пошёл обратно той же дорогой меж прямых стволов деревьев, какой здесь и появился.

Бородач и пара полицаев подхватили пленника подмышки и поставив ноги, толкнули к телегам.

– Давай, забирайся! – прикрикнул Бородач.

– Пешком! – резанул жёсткий голос Фарбаутра.

Его прямая фигура уже мелькала далеко в чаще леса.

– Ну… оно и верно… – согласился Бородач. – Измотанного и допросить будет легче.

Беглец тяжело привалился к берёзе, весь в поту.

– Так ведь истеку. Не боишься? – отнял он руку от бедра, по штанине сочился ручеёк крови.

Бородач переглянулся с полицаями.

– Свою рубаху рви на лоскуты – предложил беглецу один из них, с кривой усмешкой. – Бинтовать тебя нечем.

– Ладно – с лёгкостью согласился беглец, и сильно припадая на негнущуюся ногу, оторвался от ствола берёзы. – В случае чего, на руках понесёте.

С трудом развернувшись, он попытался сделать шаг – и рухнул кулем без сознания.

Бородач, растерянно моргнув, суетливо бросился к нему, а следом и остальные полицаи. Толкаясь, обступили тело, в несколько рук перевернули на спину.

– Притворяется? – нервно взвизгнул кто-то в толпе.

Бородач расстегнул пленнику ворот, приложил два пальца к горлу, нащупав пульс.

– Да не похоже… – процедил он в напряжении. – Найдите тряпки, чем бинтовать!

Полицаи завертели головами, посматривая друг на друга, прикидывая, что оторвать, и пустить на перевязку.

– Быстрее! – гаркнул Бородач. – Ведь и правда истекает!

Полицаи всполошились в панике сильнее.

– Может, лопухами обмотаем? – прозвучало от кого-то.

– Эй! – гортанно окликнул Бородача один из солдат.

Бородач суетливо обернулся. Немец расстегнул подсумок, вынул и швырнул ему марлю. А следом ещё пару каких-то белых пакетов. Бородач поймал и то и другое, улыбнувшись в ответ жалко и убого. Но, увидел лишь спину немца, уже спешившего к компании весёлых сослуживцев.

После ухода капитана, его солдаты расслабились весьма ощутимо. В лесу зазвучал их задорный смех. Сразу у пятерых в руках возникли фотоаппараты.

И пока полицаи собирали своих раненых, немцы делали именно то, чего Витя прежде ожидал от Фарбаутра.

Они крутились возле поверженного медведя, дёргали его за космы, раздвигали пасть и обнажали клыки. И конечно, клацали бравые снимки, где принимали классически геройскую позу, поставив ногу на голову зверя.

Особо развеселившиеся шутники укладывались рядом с медведем, и панибратски обнимали его за толстую шею, хохоча в объектив.

Два полицая бинтовали бесчувственному пленнику бедро. Бородач, как столб, стоял рядом.

Сбор пострадавших же затягивался и осложнялся.

Полученные травмы не давали возможности волочить тела по-быстрому, как брёвна. С трудом их осторожно поднимали, и несли втроём, вчетвером.

Тут и там раздавались мучительные стоны. Очнувшийся Репка блуждал вокруг невидящим взором, ничего не слышал, и никого не узнавал. Его взяли под руки, и повели как старика.

Он мелко тряс головой на ходу и постоянно заплетался.

К удивлению Вити – Шнурок тоже выжил. И страшно закричал, когда к нему едва прикоснулись. Один из полицаев, по скорому его оглядев, с шумом втянул в себя воздух.