Литта Лински - Наречённая ветра

— Благодарю тебя!

Эвинол заметила, что они медленно поднимаются, оставляя позади страшное место, едва не ставшее ее могилой. Теперь она могла оценить скалы, которые до этого проносились перед ее взором размытым пейзажем. Эви невольно зажмурилась, гоня от себя мысли о том, что могло случиться, не спаси ее ветер.

— Я не знала, что ты можешь летать, оставаясь человеком.

— Могу, здесь ничего сложного. Но вообще-то не очень люблю. Это сильно ограничивает возможности.

Ветер опустился на землю, продолжая прижимать Эвинол к себе. Он осторожно поднял ее лицо и заглянул в глаза.

— Очень испугалась, маленькая? — спросил он с нежностью в голосе.

Она только и смогла, что молча кивнуть в ответ.

Инослейв гладил ее по волосам, как ребенка.

— Эви, прости меня за смерть брата.

— Я не вправе прощать чужую смерть, — она покачала головой.

— Но ты можешь хотя бы не смотреть на меня с ненавистью и осуждением?

— Я постараюсь.

В конце концов, Фарна уже не вернуть, а Инослейв только что пообещал ей не убивать без веских причин. Не такая уж плохая сделка — множество сегодняшних жизней в обмен на одну уже завершенную. Она чувствовала, что предает память брата, но при этом следует заветам отца. Король Хидвир всегда учил ее выбирать меньшее зло. Чужие жизни слишком часто становятся разменной монетой в политических играх, не говоря уже о войнах. Отец говорил, что король может и должен пожертвовать одним ради многих, десятками и сотнями — ради тысяч. Однако он же учил, что человеческие жизни не равноценны. Если на одной чаше весов жизнь принца, а на другой — множества простолюдинов, Хидвир велел бы выбрать принца. Но Фарн мертвый, а простолюдины — живые. Так что выбор был очевиден.

— Я не хочу, чтобы ты видела во мне чудовище, Эвинол. Ветра живут вне рамок человеческих законов и морали. Мы можем вредить людям, даже губить их. Но разве сами люди не занимаются тем же? Ты ведь не считала чудовищами отца и брата?

При упоминании родных Эви вздрогнула, поскольку только что думала о них.

— За что мне считать их чудовищами? — едва произнеся вопрос, она предугадала ответ.

— Сильные мира сего тоже убивают. Изредка лично, но чаще чужими руками. Войны, подавление мятежей, убийства неугодных претендентов на престол, — ветер многозначительно посмотрел на нее.

— Но они убивают во имя каких-то значимых целей, — попробовала возразить Эви, сама не считая приведенный довод убедительным.

— Да ну? — ветер насмешливо изогнул бровь. — Скажи-ка мне, ради какой такой значимой цели твой отец вел последнюю войну? Ах да, ради куска земли. Земли, заметь, никогда не принадлежавшей Илирии. А твой брат, усмиряя мятеж на Севере, отнял столько бесценных человеческих жизней, сколько я не забираю за десятилетия. Но их же ты смогла простить. Даже не простить, ты просто не задумывалась об этом, правда? Войны и политические интриги для принцессы — не более чем издержки королевской власти. То ли дело ураганы!

— Хватит, — тихо попросила она. — Я поняла твою мысль, Инослейв. И ты прав, я никогда не давала себе труда по-настоящему задуматься о жертвах королей. Это было нечто само собой разумеющееся, печальная, но неизбежная правда жизни. Впрочем, отец и брат довольно долго берегли меня от нее. Однако, приняв власть, я рано или поздно пошла бы тем же путем.

— Не думаю, — ветер легким движением убрал прядь от лица Эви и заправил ей за ухо. — Не в твоем духе развязывать захватнические войны или заливать провинции кровью, убивая тех, кого не в состоянии прокормить. Ты не такой человек, Эви. Иначе не убивалась бы из-за народа, пострадавшего от моих ураганов, и уж тем более не стала бы приносить себя в жертву ради этого сброда.

— Я не знаю, — тихо ответила Эвинол. — Не знаю, что за королева бы из меня вышла. Теперь это уже неважно, правда?

— Правда, Эви. Ты жалеешь об этом?

— Уж точно не сейчас, — она передернула плечами. — После твоих напоминаний меньше всего хочется нести ответственность за жизни и благополучие тысяч людей. Хотя переложить свое бремя на плечи такого человека, как Айлен…

— Забудь о нем. Я присмотрю за Илирией ради тебя, обещаю.

— И что ты сделаешь?

— Уж я что-нибудь придумаю, — усмехнулся он.

— Это ты можешь, — вздохнула она.

— Ты видишь, насколько я кроток и покладист, пытаясь заново заслужить твое доверие и дружбу? — по тону ветра было сложно разобрать, серьезен он или насмешничает.

— Я благодарна тебе, — осторожно ответила Эвинол.

— В бездну благодарность! Скажи лучше, что готова принять меня таким, как есть.

— Я попробую.

Как обычно, вернувшись, Инослейв не спешил принимать человеческий облик. Ему нравилось, как в былые времена, наблюдать за Эви, оставаясь незамеченным. Сейчас он нашел ее в башне. Эвинол сидела на подоконнике своей спальни и играла на флейте. С того злополучного дня, когда принцесса узнала о смерти брата, прошло уже несколько недель. Ветру очень хотелось, чтобы Эви сыграла для него, но он слишком хорошо помнил скрипку, выпавшую из ее рук. Он не станет просить ее, пока она сама не захочет подарить ему музыку. А слушать он может и так, кружась чуть поодаль, чтоб не выдать свое присутствие.

Эви сидела на краю окна, свесив одну ногу, и вдохновенно выводила мелодию. Вдруг она сбилась с мотива и отложила флейту.

— Инослейв, перестань подслушивать. Я знаю, что ты здесь.

Он тут же оказался на окне рядом с ней.

— И как ты это поняла? Я был безмолвен, как стая рыб.

— Не знаю, — она пожала плечами. — Просто чувствую.

Инослейв не удержался от довольной улыбки, но предпочел сменить тему.

— Ты уверена, что стоит сидеть вот так, на самом краю? Мне казалось, что после падения ты будешь бояться высоты.

— А я и боюсь, — призналась Эвинол. — И сижу нарочно, чтобы справиться с этим страхом. Понимаешь, я всю жизнь любила высоту. Впрочем, кому я это рассказываю? — усмехнулась она. — Ты и сам знаешь.

— Знаю. И все же давай ты не будешь так рисковать, по крайней мере, когда меня нет рядом, — он взял ее за руки и заглянул в глаза.

— Но тебя почти все время нет, — возразила Эви, и в голосе ее слышался едва уловимый упрек.

— Скучаешь? — хитро спросил ветер.

Она тут же состроила гримасу, очевидно, придумывая какой-нибудь едкий, остроумный ответ.

— Можешь не отвечать. Я и так знаю, что скучаешь, — не дав ей возразить, он продолжил уже серьезнее: — Я тоже скучаю, Эви. Хотелось бы мне проводить больше времени здесь с тобой, но кто-то же должен крутить крылья мельниц, разносить семена, приносить тучи, дающие дождь. Люди, о которых ты так печешься, без ветров окажутся в довольно плачевном положении.

— Тебя послушать, так это не я, а ты о них печешься, — хмыкнула Эви.