Наталья Жарова - Нужен муж! Срочно!

— Да он бывшую невесту в гарем продал! — Измирский словно не слышал просьбы друга. — Чем он лучше меня? Почему ему вы шанс оставляете, а мне — нет?

— Ник! — Бастиан стиснул зубы.

— Что?!

Герцог хотел еще что-то сказать, но, наткнувшись на взгляд князя, резко замолчал.

— Бастиан, это правда? — рявкнул отец. — То, что он сказал, правда? Продал невесту?!

— Да, правда, — чуть помедлив, сознался мой супруг.

— Развод. Немедленно!

Я закусила губу. Всегда боялась, что отец все узнает. В гневе он был страшен.

Вот и сейчас, издалека наблюдая, как он сжимает кулаки и требует развода для единственной дочери, я даже мысли не имела, чтобы покинуть убежище и помешать ему.

Сердце сдавили каменные тиски. Жестокие, царапающие нежную плоть так сильно, что, казалось, оставляли кровавые следы. Рядом замерла Настиша. Она с силой схватила меня за руку, словно хотела уберечь от необдуманных действий.

— Дыши, — шепнула она. — Дыши, Камелия!

И только тут я заметила, что и правда перестала дышать.

— Дыши, вдох-выдох, ну! Я знаю, это больно, но ничего, пройдет. Дыши…

Вдох-выдох, вдох-выдох… Ничего не значащие, ритмичные сокращения грудной клетки, пока там, в середине замкового холла, решалась судьба нескольких человек.

— Развод! — грозно повторил отец.

— Для этого нужно подтверждение со стороны Камелии! — Бастиан тоже сдвинул брови.

— С дочерью я поговорю потом, захочет — простит, нет — я вам не судья. Но с твоей стороны развод должен быть дан немедленно! Ну? Я жду!

Бастиан пристально поглядел на князя, медленно кивнул и протянул вперед руку с брачным браслетом.

— Хорошо, но прежде, пожалуйста, выслушайте. — Он перевел дыхание. — Я никогда не считал вашу дочь игрушкой. Немного взбалмошной, не до конца повзрослевшей, но не игрушкой. Я согласился на обман, поддавшись на уговоры друга. — Бастиан поморщился. Измирский что-то возразил, но глухо и неразборчиво. — И почти сразу пожалел.

— Не смей давить на жалость, — процедил отец.

— Нет, я просто хочу объяснить… Камелия оказалась совсем не такой, как ее описывали. Она хорошая! Чудная, конечно, с этими представлениями о свободной жизни, с пристрастием к вредному крылатому дракону и крепкому кофе по утрам. Но мне это даже нравится. — Бастиан говорил решительно, словно в последний раз. Наверняка он понимал, что именно в этот момент моему отцу важно слышать правду. — Я ее полюбил, хотя сам не понимаю за что. Может, за привычку поднимать брови, когда хочет показаться смелой, может, за излишне торопливую речь, когда волнуется. А может, за любопытство в глазах, когда ждет ответа на вопрос, за страх показаться глупой, за капризные губы, уголок которых дергается, если ей смешно…

— Она так не делает, — возразил Измирский.

— Делает, — горько улыбнулся Бастиан. — А еще она любит голубой цвет и терпеть не может желтый. И суп на крепком бульоне ей нравится больше, чем запеченные куриные ножки. Ваша светлость, я люблю вашу дочь и ничего не могу с этим поделать.

— Зачем ты это говоришь? — холодно спросил князь.

— Подумал, что хватит лжи, пора быть честным.

— Надеешься, что передумаю насчет развода?

— Нет, — покачал головой Бастиан. — Вы правы, Камелия должна сама все решить. Но пообещайте, если она простит меня, вы дадите еще один шанс.

Князь прищурился, обвел его оценивающим взглядом и, не обращая внимания на притихшего Измирского, кивнул:

— Обещаю.

Настиша толкнула меня плечом.

— Вот это речь! — прошептала она восхищенно.

Я ничего не ответила, боясь отвести взгляд от супруга. На его лицо набежала тень, но он все же решительно обнажил предплечье и произнес:

— Полагаясь на ваше слово, я даю развод и освобождаю от всех клятв, вольных и невольных, Камелию АрМонт. Пусть все зависит от нее. В любом случае я… — Но Бастиан не успел договорить. Брачный браслет на его руке неожиданно засветился, обжигая кожу, и исчез.

Я торопливо задрала рукав своего платья. О Вайд… То же самое свечение и легкий ветерок. Ну конечно, мое согласие на развод было дано несколькими днями ранее.

Князь взглянул в лицо ошарашенному Бастиану.

— Кажется, Камелия давно сделала выбор.

Рядом шумно вздохнул Измирский.

— Ваша светлость, — напряженно сказал он. — Позвольте мне и Бастиану поговорить с княжной.

— Помолчи! — Отец смерил его презрительным взглядом. — Вы оба немедленно покинете АрМонт. Слышали? Оба. Немедленно.

— Но, ваша светлость…

— Пошел вон, Николас, ты нанес оскорбление моему дому! Бастиан, тебя также попрошу удалиться.

— Нет, — твердо сказал Бастиан. — Я люблю ее!

— Уходи.

— Нет! Позвольте поговорить с Камелией! Ник, — обернулся он к Измирскому. — Сними обет! Я должен рассказать!

Николас внимательно посмотрел на друга и кивнул:

— Хорошо. Ваша светлость, это и правда важно…

Но отец не позволил продолжить.

— Не хочу ничего слышать и знать! Стража! Эти господа покидают замок, столицу и наше государство. Проводить!

Прибежали несколько армонтцев в мундирах.

Я судорожно сжала кулаки и уже собиралась выйти из укрытия, но тут Настиша вцепилась в платье, не позволяя сделать ни шагу.

— Опомнись, дурочка!

— Отпусти!

— Тише! — Она зажала мне рот рукой. — Тише! Будто ты князя не знаешь, пусть остынет.

Стражники окружили светловолосых мужчин и оттеснили к выходу.

— Покиньте помещение, господа.

— Нет! — Мой супруг настойчиво желал остаться.

— Пошли вон! — рявкнул князь.

Герцог Измирский пристально посмотрел по сторонам и крепко сжал плечо Бастиана.

— Пойдем. Ты же видишь, пока не время, — проговорил он едва слышно.

— Нет! Николас, скажи ему!

— Пойдем, Басти. Так нужно. Мы все обсудим и решим, что делать. Пойдем.

Бастиан дернулся и заскрипел зубами.

— Я хочу ее видеть! Камелия! — вдруг закричал он. — Камелия!

Я всхлипнула, а Настиша еще крепче прижала ладонь к моему рту.

— Молчи, — взмолилась она. — Испортишь все, только молчи!

Князь кивнул страже:

— Вывести. Если придется, насильно.

— Не стоит, — сузил глаза Измирский. — Пойдем, Басти. Мы еще вернемся.

Тот подавленно глянул на друга, но ничего не ответил, лишь кивнул и покинул замок.

Отец вызвал меня ближе к вечеру. Долго говорил о княжеской чести, о традициях, которые теперь даже ему кажутся глупыми, об обязанностях, возложенных на наследницу, о роли любящего родителя… Он был откровенен и не считал нужным скрывать нервные пятна на щеках или прятать бутылку с выпивкой, которая так нелепо смотрелась на пустом столе.

Я мимолетно отмечала детали, но совершенно не вслушивалась в речь. Это казалось не важным.

— Камелия. Камелия, дочка! — Отец возник прямо передо мной. — А может быть, все к лучшему?