Галина Гончарова - Маруся. Попасть - не напасть [СИ]

Кажется, соседи тоже это слышали. Отлично, пусть сплетничают.

– Но зачем нам этот ребенок? Его надо сдать в сиротский приют! – возмутилась мамаша.

– Может, сразу убьем? – зло огрызнулась я. – Кто там о нем заботиться будет?

– Но сплетни же пойдут!

– Какие?

– Ну… что это твой ребенок…

– Значит, схожу к лекарю. Любой осмотр подтвердит, что это не может быть мой ребенок, – я была настроена достаточно воинственно.

– Да кто ж поверит?

– Значит, как разных Карпов в дом тащить – тут ущерба репутации нет. А ребенка спасти – есть?

– Да как ты смеешь, нахалка?

– Маменька, этот малыш остается у нас. А вы к нему можете и близко не подходить, здоровее будет!

– И не подойду!

– И не надо!

Маман хлопнула дверью и ушла в дом. Я скорчила ей вслед рожу и посмотрела на Петю с Ариной.

– Что у нас есть для малыша? Колыбелька, пеленки, соски… что? Вдруг да осталось?

Мелкие задумались.

– Я посмотрю на чердаке, – вызвался Петя. – Может, туда что и стащили…

– Будь ласков.

– Можно еще по знакомым поспрашивать, – предложила Арина. – Сегодня-то вряд ли, а завтра я могу попробовать.

– Вот и решили, – согласилась я.

А пока мелкий поспит со мной. Тем более, что попытки передать его кому-то на руки заканчивались плачевно. Малыш просто не воспринимал людей.

Ревел, орал, закатывался…

И в чем тут дело?

Запах?

Магия?

Черт его разберет, слишком уж это тонкие материи… авось, со временем и станет что-то ясно.

Вечером я лежала в кровати.

Нил, удобно устроенный между валиками из одеял, сопел в две дырочки. Сытый и довольный. Его вообще все устраивало, если я нахожусь в пределах досягаемости.

А я уснуть не могла.

Лежала, размышляла, что мне делать.

План, озвученный Ване, был вполне жизнеспособным. Хотя видит бог, я бы с удовольствием уехала из Березовского. Но…

Куда?

Чисто теоретически – в любой другой город.

Чисто практически – неосуществимо.

И всю эту ораву не бросишь. И малыш Нил…

Как это скажется на его здоровье? Вот вопрос? Мы с Нитой толком не поговорили, я вообще ничего не знаю об этих… полозах. Буду их так называть для краткости, а не то язык сломаешь.

Уральские сказки, ёж!

С другой стороны, сказки не на пустом месте возникают, ох, не просто так. И если кто поедет на Урал… Говорят, и до сих пор они встречаются.

Полозы.

А уж как там с золотом…

Даже в сказках – они разумны и могут походить на человека. А значит, отлично маскируются, кто б сомневался.

А дальше… знающий – не говорит. А говорящие – сами ничего не знают.

Лично мне кажется, что ребенка отсюда увозить никак нельзя. Почему?

Я и сама не могу ответить. Но у меня четкое ощущение, что минимум год мне отсюда дороги нет.

Я посмотрела на запястье.

Повинуясь моим мыслям, замерцал тусклым золотом, проявился след когтей. А потом и странная золотая вязь под кожей.

Голос крови? Память крови?

Может и такое быть.

Я не уверена, но вдруг?

Ладно!

Год у меня есть.

Куплю лощинку, построим там дом, устрою детей в жизни, а дальше будет видно, уезжать или нет. Мелкого я точно заберу с собой. И Петю жалко. И Аришку. И Ваню…

Ёжь твою рожь!

Ну почему я не родилась самодовольной скотиной, которой на всех наплевать? Почему я позволяю себе обрасти привязанностями?

Почему?

Я протянула руку за газетой, которую по моей просьбе купил Петя.

Сюда столичные вести доходят гораздо медленнее, но доходят ведь? Почитаем…

Что тут интересного? В новостях и сплетнях за прошедшую неделю?

Ага, расследуется покушение на цесаревича.

Разыскивается без вести пропавшая при взрыве княжна Мария Горская. Приметы… ну, тут я спокойна. Документы у меня новые, а приметы… таких женщин по планете – пруд пруди.

Нападение на поезд…

Ищут мага земли, который поубивал налетчиков и удрал, не прощаясь. Ну, пусть ищут.

И уже в самом конце, мелким шрифтом, как не особо важное…

Прощание с А.В. Истоковым.

Перечисление заслуг и орденов, название кладбища, стандартные слова о тяжелой утрате…

Андрей Васильевич, как же так?

Я же… вы же…

Газета выпала из рук. А я зарылась в подушку, чтобы никто не слышал, и разревелась.

Как же больно знать, что ты совсем одна на свете. Раньше… неважно, что Истоков был за тысячу километров от меня, даже больше. Он – был.

А сейчас его нет. И мне очень, очень больно…

Я кусала подушку, чтобы заглушить стон, и радовалась. Что есть отдельная комната, что есть защелка на двери…

Как же больно.

– Вань? Спишь?

Аринка змеей проскользнула к брату на печь.

– Дремлю. Чего надо?

С появлением Маши жизнь немного наладилась. Во всяком случае, дрова купили, дом протопили, комнаты отмыли, сделав их пригодными для жилья, но Ваня все равно решил поспать на печи. Ему и тут неплохо…

– Поговорить. – Арина и шипела едва слышно. – Пошли, во дворе пошепчемся?

Слезать с теплой печки Ване не хотелось вообще.

Никак.

– Здесь говори. Или брысь отсюда.

– Ваня!

– Ты меня слышала!

Аринка помялась немного, вздохнула…

– Вань, ты нашу старшую сестру хорошо помнишь?

– А чего ее помнить? Вот же она…

– Странная она какая-то…

Ваня напрягся. Но постарался не выдать себя голосом, благо, все остальное и так исключалось. На печи было темно, так, что ладонь рядом с глазами не разглядеть.

– Нормальная. А что?

– Да… странная она. Говорит не по-нашему, словно какая благородная, руки у нее тонкие, пальцы холеные, ножки тоже…

– И что?

– А волосы?

– Арина, ты мне сейчас о чем? Маша у тетки жила, они не бедствовали. Что, сложно за собой следить?

– Она говорила, что работала…

– Опять-таки – и что? Если, к примеру, вышивала? Или кружево плела…

Арина задумалась.

– Я лицо ее плохо помню. Ваня, ты старше был… это точно Маша?

Иван Синютин глубоко вздохнул.

– Ну да. Тебе девять лет было…

– Даже восемь…

– Вот ты и плохо ее помнишь. Маша это, точно. А что поменялась… так тетка и учила ее, и время прошло…

– Все равно она странная.

– Глупости говоришь!

Арина помолчала еще пару минут.

– Вань, а это точно Маша? Как-то сильно она поменялась?

– Конечно! – отрезал Ваня. – Я ее отлично помню. Да и мать тоже…

Аринка ушла успокоенная. А Ваня еще долго лежал на печи и глядел в окошко, затянутое слюдой. Свет оно почти не пропускало, но выделялось бледным пятном на фоне стен.

Сестра задала тот вопрос, над которым думал и сам Ваня. Думал, честно, серьезно думал…

И выходило у него одно и то же.

Даже если сестричка ненастоящая, все равно – так лучше.

Мать она приструнила, делами занимается, деньги есть… чего еще желать надо? Да ничего!