Терри Пратчетт - Пастушья корона

— Я тебя знаю, эльф. Я же велела тебе никогда больше не приходить в мой мир. — Тиффани нахмурилась. — Или ты забыла? Ты тогда была великой эльфийской королевой, а я — маленькой девочкой. Я призвала Грома и Молнию, и мы прогнали тебя прочь.

Она говорила, не спуская глаз с лица пленницы. Бывшая Королева побледнела как снег.

— Да, — пролепетала она. — Мы порой приходили в ваш мир как грабители и убийцы, но то было до того, как… настало время железа.

Лицо эльфийки перекосилось от страха, и Тиффани почувствовала, как неуловимо изменилось что-то в мире: она стояла на распутье, и от её выбора зависело очень многое. Вот оно — то, что она предчувствовала, то, о чём предупреждала Джинни. Ведьмы стерегут границы между светом и тьмой, добром и злом, и сами они всегда живут на этой грани, постоянно, каждый день делают выбор, решают, что правильно, а что нет. Это делает человека человеком. Но что делает эльфа эльфом — вот вопрос.

— Я слышала, гоблины верят, будто у парового двигателя есть душа, — мягко сказала Тиффани. — Скажи мне, эльф, какая душа у тебя? Может, ты тоже летишь по своим эльфийским рельсам, не в силах свернуть на другой путь? — Она посмотрела на кельду. — Матушка Болен учила меня: накорми голодного, одень раздетого, помоги несчастному. Что ж, эта эльфийка пришла в мои луга — голодная, раздетая и несчастная. Ты понимаешь меня?

Кельда вскинула бровь:

— Она ж эльфь! Ей нет дела до тебя! Ей нет дела ни до кого! Даж ни до прочих эльфьёв!

— Думаешь, не бывает на свете хороших эльфов?

— А ты неужто думаешь, они есть?

— Нет, я так не думаю, — сказала Тиффани. — Но предполагаю, что один эльф может стать хорошим. — Она повернулась к эльфийке: — Ты больше не королева. Как твоё имя?

— Белладонна, госпожа.

— Ах-ха. Ядовита красавка, — заметила кельда.

— Это просто слово, — резко сказала Тиффани.

— Это твоё «просто слово» хтой-то выпинал так, будто её жизнь ломатого гроша не стоит. А ядовита красавка молит к тебе, которую сама когда-то извести хотела, — напомнила кельда. — Ах-ха, обошлись с ней без милости, но она явилась не куда-нить, а в твой удел просить укрывалища. — Её глаза многозначительно блеснули. — Как поступишь, Тиффан? Выбор за тобой. Тебе тут решать. Эта эльфь чуть не убила тебя, а ты хошь ей подмогнуть. — Кельда помрачнела ещё больше. — Волшебенному народу веры нет, уж кому, как не Нак-мак-Фиглям, это знать! Но ты и самому Зимовею окорот дала. Кралька-то что, её боякаться нечего, но следом за ней могёт война прийти…

Тиффани склонилась над эльфийкой — жалкой, трясущейся, сжавшейся в комочек. Глядя ей прямо в глаза, ведьма сказала:

— Когда мы встретились в прошлый раз, Белладонна, я была маленькой девочкой и почти ничего не понимала в магии. Сейчас я понимаю в ней намного, намного больше! — Она придвинулась ещё ближе. — Я — та, кто продолжает дело матушки Ветровоск, а ваше племя не зря боялось одного её имени. И теперь жизнь эльфов зависит от тебя. Попробуешь меня подвести — я отдам тебя Нак-мак-Фиглям. Они к эльфам любви уж точно не питают. — Поймав взгляд Джинни, Тиффани спросила: — Так будет хорошо, кельда?

— Ну лады, — отозвалась та. — Ктой-то ж должон отпробовать первую улитку.

— Да, — сказала Тиффани. — С гоблинами тоже обращались так, будто их жизнь вовсе ничего не стоит, пока кто-то не дал себе труд задуматься о них. Обращайтесь с госпожой Белладонной хорошо, но если она не станет соблюдать правила, то даю вам слово — а словесо карги холмов, оно тако, что не кот нашмыргал, — больше я её защищать не стану.

Фигли по-прежнему разглядывали Белладонну с неприкрытой ненавистью — Тиффани казалось, сам воздух между ними и бывшей Королевой звенит от взаимной злобы.

— Ты знаешь, эльфь, — сказал Явор Заядло, — вашенским нас больше не окрутнуть. И только заради госпожи Болен мы оставим тебе жисть. Но помятуй, эльфь! Карга холмов мал-мал злюкается, ежли мы кого убиваем. Но ежли вдруг её тут не станет, твоя кровища потекёт сызнова.

Прочие Фигли поддержали Большого Человека грозным рёвом — было ясно, что, будь их воля, они уже порвали бы Белладонну в клочья.

Явор Заядло ударил мечом плашмя по земле:

— Вы слыхали, что сказанула мал-мал громазда карга, чучундры! Эй, эт’ я вам грю, Мал Тыч, Мал Слогам, Мал Плесняк и Мал Выжми Джимми! Карга замирилась со старой Кралькой, потому что верит, что вы, угрязки, смогёте сделать, чтоб Кралька стала мал-мал хороша.

Громазд Йан робко кашлянул и сказал:

— Я не то чтоб поперёк карги хочу идтить, да токо хорош эльф — кирдыкнут эльф.

— Напрасно ты так, брат. Я гоннагл, и я грю: завсегда надыть оставить место хорошести и добрости, как то поётся в «Балладе о Тронутом Джонни», — возразил Ой-как-мал Билли Мордаст, единственный образованный Фигль.

— Эт’ не тот шибздирь, который недедлю простоял, не обронив напёрсток с носу, а потом у него ишшо сладок голос стал? — спросил Туп Вулли.

— Нет, тупитл.

— Да чё вы завелись-το? Неча тута препиракаться. Стоит токо этой эльфи кого тронуть, как ей кирдыкс. Вот и позырим, хто был правый, — вмешался Мал-да-удал Штырь.

— А ну кыкс, — прикрикнул Большой Человек. — Как сказанула карга, так и буде.

— Я тебе ещё вот что скажу, Явор Заядло, — добавила Тиффани. — Я заберу Белладонну с собой. Я знаю, что вы последуете за нами. И мне как раз нужна будет помощь одного-двух Фиглей, чтобы присматривали за ней, когда меня не будет. Чокнутый Крошка Артур, ты служил в Страже, поэтому я хочу, чтобы ты пошёл с нами. — Она оглядела толпу пикстов. — И ты тоже, Громазд Йан. И смотрите, чтобы эта мелкая эльфийка вас не перехитрила, но и не оказалась лучше вас. Помните оба: она — наша пленница. А с пленниками надо обращаться хорошо. Чокнутый Крошка Артур, ты ведь констебль, а значит, тебе известно: люди не падают в колодцы, если только кто-то им не поможет. Подумай об этом. Вообще говоря, люди и с лестницы не падают без посторонней помощи. Чтоб никаких мне: «Ах, мы отпустили её мал-мал погулять в луга, и её зашиб бешеный горностай!» или «Пятнадцать Фиглей пытались её арестовать, а она оказала сопротивление, вот и пришлось её убить!». Никаких пчелиных роёв, которые зажалят её до смерти. Никаких больших-пребольших птиц, которые налетят из ниоткуда и сбросят её в омут. Никакого сильного-пресильного ветра, уносящего всё подряд в неведомые края. Никакого «Ах, она упала в кроличью нору, и с тех пор её никто не видел!». — Тиффани строго оглядела Фиглей. — Я — карга, и если что случится, я буду знать, как оно случилось. И тогда я вам… попомню. Вы меня поняли?

— Ой-ёи-ёи, она нам попомнит! — плаксиво взвыл Туп Вулли.

Остальные Фигли смущённо заёрзали, пересматривая свои хитроумные планы. Громазд Йан задумчиво поковырялся в носу, рассмотрел находку и сунул её в спог, чтобы тщательно изучить на досуге.