Иван Алексин - Маг поневоле

— Ему точно не холодно. — Между тем еле слышно пробурчали у меня за спиной. — Вон аж морда покраснела.

— Чтоб он этим варом захлебнулся, — также тихо согласился Лузга, зябко поведя плечами.

Ругать наставника громче уже давно никто не рисковал, памятуя о его слухе и неотвратимом наказании.

— И долго он ещё нас мурыжить будет? — Пожаловался толстый Прикс, сын богатого ремесленника, который почему то не пожелал откупить сына от баллота. — У меня уже даже мозги водяной пленкой покрылись. Ссохлись.

У бедного Прикса даже сил привычно отбрехаться не нашлось, так ему было плохо. Только зубами в ответ застучал.

— Почти два часа уже стоим. — Решил пожаловаться и я. — И чего на дождь вывел? Скорей бы уж.

— Он так может до вечера просидеть — Мрачно заметил Лузга. — У него в корзине ещё бутыль есть.

— Это да. — Согласился с ним Гонда. — Поэтому у меня есть предложение. Я могу спросить наставника, зачем он нас сюда собрал, но сами знаете, чем мне это грозит. Не любит он таких прытких. Так что вы, всем миром, собираете мне серебрушку.

— Серебрушку! Ишь какой ушлый! — Возмутился Прикс, даже забыв на мгновение о холоде.

— А ты тогда сам спроси! — Окрысился Гонда. — И мы эту серебрушку тебе соберём!

Его оппонент предпочел отмолчаться. Оно и понятно. Не любит наш наставник, когда его размышления прерывают. Сильно не любит. И выражает нам эту свою нелюбовь всеми доступными способами. Нет. Во время занятий вопросы не просто разрешены, а даже приветствуются. Но это когда он что-то объясняет, а ты не понял. А вот когда маг молчит, думая о чём-то своем, вот тогда прерывать его "медитацию" чревато. И вредно для здоровья.

— Вы эту серебрушку мне отдайте. — Неожиданно вмешался в перепалку Ликон. — И я вам сам всё расскажу. — Он с нежностью посмотрел на побледневшего Лузгу и продолжил. — Ну, раз вам так скучно просто стоять, преподам я вам сейчас небольшой урок. Я уже много раз твердил, что сила мага не только в его магии, но и в умении просчитывать ситуацию, учитывать все нюансы, но видно всё впустую! Я адепт воздуха! Но никому из вас в голову не пришло, что мне ничего не стоит сотворить простенькое заклинание дальнего слуха? А вы продолжаете перешёптываться, с наивностью полагая, что стоит только понизить голос и я ничего не услышу. Даже отвернутся в тот момент, когда про меня очередную гадость говорите, ленитесь! А вдруг я по губам читать умею? — Маг поудобнее устроился в кресле и продолжил. — Видимо придётся вбивать эти навыки в вас другими методами. То что не получается вдолбить через уши, можно вдолбить через другие места! Вот сейчас и начнём, пожалуй! Как раз у меня сегодня настроение подходящее!

Из-за спины наставника неторопливо вышли ухмыляющиеся служки, покручивая в руках плетями. Лузга, вжав голову в плечи, покорно ждал.

— Стойте! — Резко поднимаясь с кресла, остановил их мастер и отрывисто бросил Лузге. — Повезло тебе, покамест. Недосуг мне с тобой возится!

Я посмотрел в сторону, куда глядел мастер и облегчённо вздохнул. Ожидание подошло к концу. Из административного корпуса в нашу сторону шагал сам отец-наставитель, в окружении целой толпы служек, стражников и ещё довольно молодого, неизвестного мне мага. Наставник, выйдя навстречу процессии, низко поклонился. Мы быстро поклонились следом.

— Стареешь Ликон. — Криво усмехнувшись, заметил между тем жрец, на секунду приостановившись перед воздушником. — Раньше ты не позволял себе того, чтобы я заставал тебя сидящим в моём кресле. Стареешь! — Отец-наставитель важно прошествовал под балкон и не спеша уселся. — Или наглеешь?

— Что ты, всеблагой отец. — Ещё ниже поклонился маг. — Я никогда не забываю, кто я есть, и уж тем более не забываю, кем являетесь вы.

— Вот и помни! — От голоса жреца пахнуло холодом. — Потому что, если я тебе об этом напомню, то в школе появится уже другой наставник.

Ликон на этот раз просто промолчал, покаянно склонив голову.

— Впрочем, наставник ты, судя по всему, плохой. — Продолжил препарировать проштрафившегося мага отец-наставитель. — Раз на тебя твои же ученики с ножами кидаться осмеливаются. И друг друга калечат, где ни попадя. И это будущие маги, которые должны стать опорой храма и империи в этой Троими забытой окраине! Они что, потом и заклинаниями будут кидаться, в кого попало?

— На то и учёба, всеблагой отец, чтобы отсеивалась недостойных, — вкрадчиво ответил маг. — К концу обучения останутся только те, на кого храм сможет всецело положиться. А суровое наказание, послужит наглядным примером, как он карает нерадивых.

— Ладно. — Сменил гнев на милость отец-наставитель. — Время покажет, что из них получится. Где эти тати? Не хватало мне ещё замёрзнуть в такую погоду.

Один из служек мигом набросил на ноги важно восседавшего Никонта, тёплый шерстяной плед.

Узников ввели буквально через пару минут. Три сгорбленные фигуры в окружении дюжих охранников, позвякивая ржавыми кандалами на ногах, прошествовали в центр дворика. Руки не были скованы, но очевидно в этом и не было никакой необходимости. Кандалы лишали всякой надежды на побег, а справится с целой толпой охраны, да ещё с такой обузой на ногах мог надеяться только безумец. Парни из банды Жихаря безумцами не были. На пепельно-серых лицах не было видно даже отчаяния или страха. Их потухшие глаза отражали лишь безграничную покорность судьбе и ожидание неминуемой казни. Никонт некоторое время брезгливо рассматривал их, презрительно кривя губы.

— Их было пятеро, всеблагой отец? — Вскинулся между тем Ликон. — Двоих нет!

— Двое ночью сбежали, — откинулся на спинку кресла отец-наставитель. — Да и Лишний с ними! Я распорядился. Всё равно поймают!

Я, закусив с досады губу, мысленно со жрецом не согласился. Как же. Поймают они Жихаря с Михой! Они уже в такую нору забились, что с собаками не сыщешь! А мне теперь ещё больше с оглядкой ходить надо!

— Как же мне вас казнить? — Между тем озадачился Никонт, задумчиво барабаня по подлокотнику кресла.

— Как же так, всеблагой отец. Мы же не отступники! Нас в ходоки послать должны были! — Вскинулся в отчаянии Микола и тут же взвыл, рухнув на землю от хлесткого удара кнутом. Разорванная наискось на спине рубаха тут же напиталась кровью.

— Не смей открывать свой поганый рот в присутствии отца-наставителя, выродок айхи! — Угрожающе пробасил дюжий стражник и, на секунду задумавшись, ударил ещё раз, заставив тонко взвизгнувшего сына скорняка распластаться на земле.

Я не отвёл взгляда, загоняя на задворки души последние ростки жалости. Они бы тебя вчера точно не пожалели. Представляю, что от меня к сегодняшнему утру осталось бы. Боль в неосторожно задетой ноге заставила закусить губу и по новому, уже зло взглянуть на осуждённых. Жалости больше не было.