Николай Желунов - Сердце Сумрака [litres]

Из-за горы показался багровый краешек солнца. Артем и Огонек помолчали, глядя на рождение нового дня, что мог стать для обоих последним.

– Уже несколько ночей вижу во сне эту гору, – тихо проговорил мальчик, – мне кажется, я видел ее во снах всю жизнь, но наутро забывал.

– Твоя судьба связана с этим замком.

Огонек сказал, поколебавшись:

– Я должен выбрать кого-то одного, да? Ну, кто войдет со мной туда.

Локшин осторожно оглянулся – Лина и родители Огонька по-прежнему лежали неподвижно, завернувшись в одеяла, Скифа не было видно.

– Выбор нелегкий. Но придется его делать. Ты наследник Великого магистра.

– Я понимаю. Я хочу помочь – но боюсь ошибиться.

Инквизитор изобразил равнодушный взгляд вдаль, внутренне ликуя.

Удача, какая удача, что я застал его здесь одного.

– Никто не будет тебя заставлять, Огонек. Ты уже взрослый и можешь решить сам.

– Какой же я взрослый. Отец верно сказал – дали бы мне сначала вырасти!

Мальчик тяжело вздохнул, и стало видно – он очень устал.

– Может быть, – сказал Артем, – только ты и можешь сделать правильный выбор. Твой взгляд на эту бесконечную войну еще не замутнен. Цвет твоей ауры еще не предопределяет всех твоих шагов.

– Моя семья за Свет. Как я могу пойти против?

Артем положил руку мальчику на плечо:

– Они не виноваты в том, что хотят победы Света. Они всю жизнь сражаются с Тьмой. По-иному и быть не может. Но Великий магистр де Моле сам не решился пойти на подобное. Он был очень мудрым Иным, мудрее всех нас, вместе взятых.

– Чего он боялся?

– Представь, что Свет победит навсегда. Бо́льшая часть Силы в этом мире уйдет Светлым. Станет ли мир лучше? Будут ли счастливы многие и многие Иные? Темных – большинство, им придется подчиниться. Они никуда не исчезнут – но будут вечно жить на положении второго сорта. То же самое, только с другим цветом, случится, если победит Тьма. Равновесие уйдет из мира навсегда. И ничего нельзя будет изменить.

– Почему победа Света – плохо? Ведь Светлые добрые. Я уже видел много Иных… Светлые правда хорошие. А Темные… они как чудовища.

– Ты так думаешь, потому что сам не стал Темным. И твои родители не стали. С точки зрения Темных – все наоборот. Все субъективно. Знаешь, что это значит?

Огонек кивнул:

– Это значит, что зависит от точки зрения.

– Молодец. Кто бы ни получил власть над миром, с точки зрения другой стороны это будет ужасной катастрофой. Я – Инквизитор. Я – судья и защитник мира. Защитник объективности. Посмотри на цвет моей ауры. Я выбрал его для того, чтобы не участвовать в бесконечной войне, потому что объективно обе стороны не правы.

Мальчик долго смотрел на него в задумчивости:

– Но для защиты объективности тебе приходится убивать и тех и других. Ты воюешь и со Светом, и с Тьмой.

– Верно! – воскликнул Артем. – Верно! И я не хочу этого больше, мне всегда больно от этого. Я хочу мира. Понимаешь, о чем я прошу тебя?

– Ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой… туда?

– Я страстно желаю этого.

– Чтобы остановить войну?

– Чтобы война вообще была более невозможна. Изменим мир, Ярик! Пусть все Иные будут одного цвета. Взгляни на меня: я Серый – и я наслаждаюсь этим. Мы ничего не потеряем, лишь приобретем. Довольно крови, довольно интриг. Больше не будет субъективного добра и зла, эти понятия станут общими для всех. Надо только пожелать. Желчь поражений, похмелье побед… но любую цену искупит вечная ничья.

Скиф, прижавшийся спиной к скале в трех метрах позади Артема, внимательно слушал. Его пистолет был заряжен патронами с острыми золотыми пулями, на каждом из которых лежало мощное заклятье. Любая из пуль была смертельной даже для Иного первого уровня, каким был Локшин.

– Звучит классно, – тихо вымолвил Огонек, – но я не уверен.

Артем скрипнул зубами от разочарования:

– Герда настроила тебя против меня…

– Не обижайся, – торопливо добавил мальчик. – Я всегда был за мир, представляешь? Я не принимаю их вечную войну. И я не трус, честное-пречестное слово, просто война не для меня. Может быть, я стану целителем, как Книжник. Так жаль: я с ним только познакомился – а он уже умер.

– Если ты не боишься, то почему…

– Потому что это большое дело, решать за всех. За весь мир!

– Сильные всегда решают за слабых, – возразил Локшин.

– Разве это правильно? – удивился Огонек. – Они им не родители.

– Жак де Моле решил за тебя. Он сделал тебя вершителем судьбы всего мира. А намерения у нас с тобой самые чистые: счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!

Огонек усмехнулся устало:

– Знаешь, человеком жить мне больше нравилось. Теперь я стал словно каким-то биороботом, что ли. Умри, но сделай. Самое ужасное, что я чувствую – теперь, когда я так близко к нему… если не пойду туда, могу и в самом деле умереть.

Артем продолжал – мягко, но настойчиво:

– Я тебе сочувствую, правда, Ярик. Знаешь, я стал Иным в твоем возрасте. Я не просил об этом, меня инициировали в ужасной ситуации, при большом стечении народа. Тот, кто это придумал, хотел, чтобы я стал Темным, вырос – и защищал вот эту крепость от тебя с мечом в руках. Твои родители и Скиф вмешались и перетащили меня на Светлую сторону. Это нелегко – чувствовать себя чьей-то игрушкой.

Мальчик жадно ловил каждое слово.

– Не мучай себя, Огонек. Зачем тебе это бремя? Зачем потом чувство вины? Оно ведь неизбежно, как и обвинения от недовольных – а они всегда будут. Доверь решать мне. Я среди вас самый сильный Иной. И уж точно самый беспристрастный.

Скиф вынул из кобуры пистолет, положил палец на спусковой крючок. Багровый луч солнца отразился от гладкого черного металла.

Огонек молча смотрел вниз, на спящий город. Артем очень нравился ему. Он был первым взрослым в его жизни, кто говорил с ним на равных, с уважением. Более того, мальчик чувствовал некую общность с ним – словно встретил старшего брата. Но что-то мешало безоглядно довериться ему и дать согласие.

Был ли это цвет ауры? Пожалуй, нет, тут Инквизитор прав.

Ненависть к Темным? Пожалуй, да – очень уж неприятными были те, кого из них он успел встретить. Но разумом Ярик понимал: в мире Иных все и в самом деле непросто. Эти впечатления не влияли на его выбор.

Мнение родителей? Он любил их – но чувствовал, хоть и не мог в полной мере осознать: настало время взрослеть, и первое же самостоятельное решение вдруг становилось самым важным во всей жизни.

Есть ли в такой ситуации вообще правильный выбор? Любое решение несет в себе новую проблему.

Если только не сделать так, как предлагает Скиф.

Оставить все как есть. Войти туда, в двери золотого храма, и попросить ничего не менять. Твое бремя будет снято, тайные ворота захлопнутся на века. И винить себя будет не в чем.