Анна Бахтиярова - Неприятности по обмену

— Зло! — крикнула она, морщась.

Спрыгнула с камня в воду, подняла хвостом столб брызг, и была такова.

Девочки тревожно переглянулись.

— Ты же не собираешься её слушать? — спросила Риа.

Вика пожала плечами, проводя пальцами по цепочке. На первый взгляд, кулон безобиден. Но омерзение русалки выглядело убедительным.

— Мне не обязательно носить его постоянно, — Вика попыталась расстегнуть застёжку.

Но не тут-то было. Замочек заело.

— Давай помогу, — Риа протянула руки к шее подруги. Но вскрикнула и подула на пальцы. — Жжётся! — пожаловалась она обиженно. — Не хочет, чтобы снимали.

Вику от страха пробрал озноб.

На неё нацепили ошейник? А в чьих руках поводок?

— Тише, кто-то идёт, — прошептала Риа нервно.

Вика и сама услышала в отдалении голос. Бабушкин голос! И чей-то ещё.

Белокурая подружка потянула за руку — в тёмный боковой коридор. Он, как назло, закончился тупиком. Но выбираться было поздно.

— Прижмись к стене, — велела Риа. — Может, не заметят.

Шаги приближались. Второй голос принадлежал кривоногому дворецкому Клаусу. Вике он не понравился с первого взгляда. Разговаривал снисходительно, а на губах играла мерзкая улыбочка. Ладно, леди мегера. Гувернантке по статусу положено устраивать взбучки воспитанникам. Но дворецкий вёл себя почти как равный. Или будто знал страшную тайну семейства Ларье и шантажировал хозяйку.

— Надеюсь, контролёр останется доволен обедом, — проговорила леди Деметра совсем близко — шагах в двадцати. — Крайне важно, чтобы всё прошло гладко. Каждая мелочь!

— Не беспокойтесь, госпожа, — ответил Клаус почтительно. — Шеф-повар превзошёл себя.

— Кстати, о кухонных работниках, — продолжила бабушка, подходя к затаившимся девочкам. — Когда Микаэла уедет, объясни дочке кухарки её место. Чернь не имеет права именоваться «леди».

Вика в ужасе посмотрела на белокурую подружку. С лица девочки сошли все краски. Щеки будто и не знали румянца.

— Будет сделано, госпожа. Мне самому надоело прислуживать маленькой нахалке. Но вы уверены, что ваша внучка уедет? Неизвестно, что скажет контролёр.

Хозяйка замка и дворецкий достигли бокового коридора, но были слишком заняты беседой, чтобы смотреть по сторонам.

— Измерение магии теперь — простая формальность, — леди Деметра засмеялась, от смеха повеяло холодом. — Контролёр привёз звезду мастера фантазий. Она застегнулась на шеи Микаэлы.

— Вот как! — вскричал Клаус. — Но вы не были уверены.

— Не была, — согласилась бабушка со вздохом. — И страшилась результата. На карту поставлено слишком многое.

— Раз звезда застегнулась, значит… — дворецкий не решился продолжить.

— Это значит, — закончила мысль леди Деметра, — ошибся либо первый контролёр, либо своенравный мальчишка, посмевший жениться на моей единственной дочери.

— Но господин Николас…

— Прекрати его так называть! — крикнула бабушка яростно. — Господин! Выскочка из Лесовии, не желавший подчиняться!

Шаги на несколько секунд стихли.

— Простите, — пробормотал Клаус. — Я не подумал.

— Вот именно! — изрекла леди Деметра и продолжила путь. — Ошибся всё-таки Ник. Его глупость стоила жизни другой моей внучке. Но этого нельзя было предотвратить. К тому же, Микаэла и Виктория родились лишь наполовину колдуньями моря. Они ненастоящие Ларье. Кстати, — добавила госпожа, исчезая за поворотом. — Их упрямому отцу необязательно было умирать. Ник сам выбрал незавидную судьбу, пойдя против меня.

У Мики не задалось очередное утро, а, казалось бы, ерундовое дело — пожарить яичницу.

Инструкцию сестры в спальне девочка прочитала раз десять. В пункте первом значилось: « Достать яйца и подсолнечное масло ». Ничего сложного, на первый взгляд. Увы, и то, и другое хранилось в бешеном леднике, пугающем громким ворчанием. Дружить с самозванкой кухонный стражник не собирался.

Девочка подошла к нему бочком.

— Мне надо пожарить папе яичницу, — прошептала она, поглаживая холодную белую поверхность. — Пожалуйста, ты же хороший.

Ледник не отреагировал, и Мика осторожно потянула ручку. Дверца послушно распахнулась. Продукты обнаружились быстро. Зажав бутыль с красноречивой надписью «Масло подсолнечное» подмышкой, девочка набрала в руки яйца. Ровно пять штук, чтобы хватило и папе, и ей самой. Но вредный ледник подвёл: зарычал в самый неподходящий момент. Вскрикнув, Мика уронила бутылку и одно яйцо, оставившее на полу мерзкую лужицу.

— Ничего! — прошипела девочка, захлопнув дверь ледника. — Узнаю, как тут пользоваться колдовством, всё припомню! А воду морскую переводить на тебя не стану. Не велика птица!

Во втором пункте шла речь о включении плиты — деле хлопотном и нервном, но решаемом. В справочнике Виктория объяснила: главное, чтобы в квартиру не пошёл газ — страшный невидимый дым.

— Зажечь спичку, — проговорила Мика, беря коробочку, поразившую в первый день в Обыкновении.

Достала тоненькую палочку и, сжав от напряжения зубы, чиркнула по коробочке. Получилось шестой попытки. Но получилось же! Теперь важно не медлить. Что там у нас? Ага! Повернуть крайний левый рычажок на четверть оборота и поднести огненную палочку к кружочку на плите.

— Крабы вас облепи! — возмутилась Мика.

Правильный круг огня загорелся, но опять обожгло пальцы. Без этой неприятности включение плиты не обходилось. Но, как любил повторять магистр Том: главное практика!

С остальными пунктами девочка справилась быстро. Взгромоздила сковороду на огонь, налила на дно масло, разбила четыре яйца, сохранившихся после «битвы» с ледником. Что ещё? Точно! Соль! Она, к счастью, не требовала хранения в холоде и лежала в шкафу.

— Уф! — выдохнула гордая собой Мика.

Из коридора послышалось жизнеутверждающее мычание. Николас напевал гимн Лесовии без слов. Это стало утренней традицией.

Мика вышла к отцу. Он стоял перед зеркалом и расчесывал спутанные волосы — слишком короткие по меркам родного мира. Бабушка Анфиса, правда, считала иначе и не уставала повторять, что шевелюру не помешает ещё остричь.

— Ты знаешь слова песни? — спросила Мика, прислоняясь к стене.

Николас грустно покачал головой.

— Я тоже, — призналась дочь.

Она читала текст гимна соседней страны в книге, которую давал магистр Том, но наизусть не заучивала. Чему удивляться? Она и гимн Моревии не считала нужным запоминать. И вообще особым прилежанием не отличалась.

— Ты помнишь Тома? Томаса Франка?

Рассказ Виктории об учителе не давал покоя.

Отец растерянно посмотрел на отражение и задумался.

— Ник не говорил о Томе, — произнёс он после паузы. — Не говорил.

— Конечно, говорил, — заверила Мика. — Как бы ещё я о нём узнала? Я же не умею читать чужие мысли.