Терри Пратчетт - Последний континент [litres]

За спиной у декана змея, извиваясь, уползла прочь.

– Никто ничего странного не чувствует? – осведомился профессор современного руносложения. – У меня покалывает в пальцах. Где-то поблизости только что творилось волшебство.

Декан поднял с земли почерневшую от огня палочку и выцарапал на камне корявую линию. У художника от такой наглости даже челюсть отвисла.

– Мне кажется, он оскорбился, – произнес Думминг.

– Ерунда! Хороший художник всегда готов учиться у своих старших товарищей, – возразил декан. – Что любопытно: судя по всему, у местных жителей начисто отсутствует представление о перспективе…

«Потому что всякая перспектива – ложь, – подумал (или воспринял чью-то мысль) казначей. – Если я знаю, что пруд круглый, с какой стати мне рисовать овал? Я нарисую его круглым, потому что это правда. Разве моя кисть должна лгать тебе только потому, что мои глаза солгали мне?»

Мысль прозвучала довольно сердито.

– А что ты там рисуешь, декан? – поинтересовался главный философ.

– А ты что, сам не видишь? Птицу, разумеется.

«Но птица должна летать, – произнес голос в голове у казначея. – Где же крылья?»

– Эта птица стоит на земле. И крылья не видны, – произнес декан. И тут же осознал, что ответил на вопрос, который никто не задавал. – Проклятье! Знаете, рисовать на камне труднее, чем может показаться…

«А я всегда вижу крылья», – произнес голос в голове у казначея. Казначей зашарил по карманам в поисках бутылочки с пилюлями из сушеных лягушек. Как правило, голоса не звучали так четко и уверенно.

– Какая плоская птица, – сказал Чудакулли. – Ну хватит, декан, у нашего нового друга не слишком-то довольный вид. Лучше пойдем и придумаем какое-нибудь хорошее корабельное заклинание…

– Как по мне, это больше похоже на дурностая, – сообщил главный философ. – И хвост какой-то неправильный.

– Палочка соскользнула.

– К тому же утка должна быть толще, – высказался заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – И не пытайся пустить нам пыль в глаза, декан. Когда в последний раз ты видел утку не в обрамлении бобов?

– На прошлой неделе!

– Ну да, подавали жареную утку. В сливовом соусе. Дай-ка палочку…

– Ну вот, теперь у нее три ноги!

– Я попросил у тебя палочку! Вежливо! А ты ее у меня вырвал!

– А теперь послушайте-ка меня, – вмешался Чудакулли. – Я хорошо знаю, как выглядит утка, и то, что вы здесь изобразили, просто смехотворно. Дайте-ка мне сюда… Спасибо … Клюв рисуется вот так …

– Ты его нарисовал не на том конце, к тому же он чересчур большой!

– По-твоему, это клюв?

– Послушайте, из вас троих никто рисовать не умеет. Дайте сюда палочку…

– Художник тоже мне выискался! Ха! И ни к чему выхватывать…

Незримый Университет был построен из камня – настолько из камня, что трудно было сказать, где кончается дикая скала и начинается одомашненный, ручной камень.

Но, говоря в общем, из чего еще можно построить университет? Если бы Ринсвинду понадобилось составить список потенциальных строительных материалов, вряд ли ему бы пришло в голову включить туда гофрированные железные листы.

И все же, словно бы повинуясь своего рода наследственной волшебной памяти, создатель университетского входа при помощи разнообразных кузнечных орудий очень постарался придать этим листам вид каменной арки. Над аркой, выжженная в железе, изгибалась фраза: «НУЛЛУС ТРЕВОГАС».

– Ну, почему я не удивлен? – спросил Ринсвинд. – Будь спок.

Ворота, также выполненные в технике прибивания гофрированных железных листов к кускам древесины здоровенными гнутыми гвоздями, были наглухо заперты. Собравшаяся возле университета толпа дубасила в ворота кулаками.

– Похоже, ты не одинок в своем желании посетить университет, – произнесла Найлетта.

– Должен быть еще вход, – ответил, отходя в сторонку, Ринсвинд. – Из какого-нибудь переулка… Ага, вот. Значит, так, каменных стен здесь нет, следовательно, вытащить несколько кирпичей не получится, а стало быть… – Он потыкал в железные листы, и один сместился. – Ну да. Разболтавшийся железный лист. Очень удобно пользоваться, когда ворота уже заперты.

– Откуда ты все это знаешь?

– Это же университет? Давай пролезай.

Рядом с разболтавшимся листом мелком было нацарапано: «Нулли Чертовскус Шейлае».

Ринсвинд поскреб в затылке.

– Но тебя ведь не Шейлой зовут, так что к нам это не относится.

– Если это значит то, что я думаю, это значит, то это значит, что женщинам сюда нельзя, – возразила Найлетта. – Надо было тебе захватить Дорогушу.

– То есть?

– Так, ничего. Забудь.

К некоторому удивлению Ринсвинда, по другую сторону их ждал коротко подстриженный, очень приятный газон, озаренный светом из окон большого приземистого здания. Приземистыми здесь были все здания, и при этом крыши у всех были большими и широкими. В результате создавалось впечатление, как будто стоишь на поляне, усеянной множеством квадратных грибов. А если бы кому-нибудь пришло в голову их покрасить, это стало бы поистине историческим событием, стоящим где-то между Открытием Огня и Изобретением Колеса.

И, разумеется, была башня. Правда, высотой футов в двадцать.

– Не слишком-то похоже на университет, – усмехнулся Ринсвинд. Он позволил себе подпустить в голос толику самодовольства. – Башня в двадцать футов высотой? С такой только… – Он осекся. – …Плевать хорошо. Гм, ну что ж…

Он двинулся к входной двери. В этот же самый миг падающий из здания свет вдруг ярко полыхнул и приобрел оттенок октарина, восьмого цвета, свойственного магии. Приоткрытая входная дверь с громким стуком захлопнулась.

Ринсвинд заколотил в нее кулаком.

– Мои приветствия, братья! – прокричал он. – Я принес вам… Силы небесны…

Мир преобразился. Вот Ринсвинд стоял перед ржавеющей дверью, но в следующую секунду он уже оказался в центре круга из полдюжины волшебников.

Взмахнув руками, Ринсвинд обрел равновесие.

– Гм, пятерка за старание! – похвалил он. – Не хочу показаться несколько занудным, хотя некоторые утверждают, что Зануда – мое второе имя, но там, откуда я пришел, мы, как правило, ходим через двери. Так, знаете ли, много проще.

– Всех ворон наперекосяк, с каждым разом у нас получается все легче и легче! – воскликнул один из волшебников.

Перед ним были именно волшебники. В этом не возникало и тени сомнения. Как и полагается, они были в остроконечных шляпах – правда, столь широкие поля Ринсвинд встречал разве что в окрестностях Анк-Морпорка, и все они были заполнены капустой. Волшебные балахоны заканчивались где-то на уровне пояса, а далее следовали шорты, длинные серые носки и большие кожаные сандалии. Данная волшебная униформа несколько отличалась от той, к которой привык он, – и все же перед ним были волшебники. Все они как один смахивали на огромные надутые воздушные шарики, готовые вот-вот взлететь.