Маргарет Роджерсон - Магия шипов

– Я не знаю, – Сайлас бросил взгляд на Элизабет, – а она – может быть.

Натаниэль стоял, не реагируя; его грудь вздымалась и опускалась беззвучно, но возбужденно, словно он только что пробежал марафон и пытался скрыть одышку. Его щеки порозовели.

– Прекрасно. Она может остаться. – Чародей крутнулся на пятках, взмахнув рукой. – Это была твоя идея, вот и заботиться о ней тебе. Я буду в своем кабинете.

Элизабет смотрела, как Натаниэль уходил в темные лабиринты поместья с гордо выпрямленной спиной. На какое-то мгновение его шаги замедлились и он почти обернулся. Но все же не до конца. Это было последнее, что она запомнила, прежде чем провалилась в темноту.

Элизабет перевернулась на кровати, покрытой мягкими простынями. Голова была чиста от мыслей, словно летнее безоблачное небо. Пару минут она лежала в приятной полудреме, но внезапно вскочила, словно каждый ее нерв заискрился от энергии. Девушка села и сбросила с себя одеяло, которое задело какую-то вещь рядом с ней, отчего та зазвенела.

На постели рядом с ней стоял поднос с завтраком, сервированным в серебряной посуде, ярко сверкающей в свете солнца. Манящие ароматы топленого масла и горячих колбасок, из-за которых ее рот наполнился слюной, а желудок заурчал, исходили от накрытых тарелок. Она подумала, что разоблачение Эшкрофта может подождать еще пару минут.

Девушка потянулась к столовым приборам, лежащим поверх сложенной салфетки, но неожиданно засомневалась. В голове крутились смутные воспоминания о том, как о ней заботились и помогли помыться, а затем уложили спать под успокаивающие движения расчески, приглаживающей волосы. Кровь прилила к ее щекам, однако, несмотря на все свое смущение, она решила, что Сайлас заслуживает благодарности. Он был гораздо ласковее по отношению к ней, и, более того, сейчас девушка точно знала, что, упоминая об отсутствии интереса к человеческому телу, демон говорил правду.

Расправляясь со своим завтраком, Элизабет попыталась детальнее разобраться в ситуации, в которой оказалась. Судя по свету за окном, она проспала около суток. Простуды как не бывало. Девушка проснулась в той же комнате с сиреневыми обоями, а надета на ней была черная шелковая сорочка почти идеальной для ее роста длины. Возможно, она принадлежала Натаниэлю. Белье пахло дорогим мылом и еще духами, которые она, к своему смущению, распознала, как мужские. Но их аромат казался весьма приятным.

Элизабет внезапно осознала, что все ее пожитки исчезли, и у нее совсем не осталось чистой одежды. Единственной вещью в этой комнате, принадлежавшей ей, было письмо из Саммерсхолла, все еще смятое, лежащее на прикроватной тумбочке. Должно быть, Сайлас достал его из ее кармана. Как она должна была противостоять канцлеру, если он был такой значительной фигурой, а она – такой ничтожной?

В дверь постучали.

– Я проснулась, – крикнула Элизабет со ртом, набитым сдобой. Она ожидала увидеть Сайласа, но вместо него вошел Натаниэль в клубах изумрудного шелка, на сей раз полностью одетый. Прежде чем сказать хоть слово, он подошел к окну и оперся о подоконник. У Элизабет появилось ощущение, что чародей не хочет смотреть на нее, а пришел сюда сказать парут слов и как можно быстрее уйти прочь.

Элизабет перестала жевать и шумно сглотнула. В горле пересохло.

– Мне следовало догадаться о том, что при первой же возможности ты ввяжешься в неприятности, ведь ты невыносимая заноза, – произнес Натаниэль, смотря в окно. Слова вылетали так быстро, будто он отрепетировал эту речь перед зеркалом. – Выходит, даже канцлеру не удалось уберечь тебя от опасности. Почему ты не в Саммерсхолле? Хотя это не важно. Мы свяжемся с Духовенством, и они предоставят тебе транспорт. – Он напрягся, скривив лицо. – Что это?

Элизабет протягивала ему письмо из библиотеки. Скрепя сердце, он взял его. Кончики их пальцев соприкоснулись, и она с удивлением заметила мозоли на его ладонях. Девушка сделала шаг назад, обхватив себя руками и неожиданно осознав, что одета лишь в сорочку Натаниэля, под которой больше ничего не было.

Нахмурив брови, он прочитал письмо, затем перечитал еще раз. Наконец поднял свои серые глаза на Элизабет, и от пронзительности его взгляда ей стало неловко.

– Новый Наставник не хочет, чтобы я возвращалась туда. Он стер меня из всех библиотечных записей. – Она присела на край кровати. – И у меня есть еще кое-что, что ты должен знать.

– Это касается того, о чем говорил Сайлас?

– Думаю, да. Тебе стоит присесть.

Натаниэль приподнял брови, но вместо того чтобы присесть, прислонился к стене у окна. Элизабет раскрыла рот, но запнулась и зажмурила глаза. Слова не вязались у нее в голове, начать рассказ оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала. Ее предавали столько раз и столько разных людей. Что, если Натаниэлю тоже не стоило доверять?

– Ты можешь ничего не говорить мне, если не хочешь.

Ее глаза широко раскрылись. Натаниэль смотрел на нее со странным выражением лица.

– Все в порядке, – сказал он. – Я знаю… знаю, каково это – носить в себе то, что не можешь сказать никому. Совсем никому.

У Элизабет словно камень упал с души. Он не канцлер. У него не было ничего общего с тем доктором или Уорденом Финчем. Она начала смеяться осипло и беспомощно. Истеричные звуки на грани с рыданиями вырывались из ее горла, и слезы подступили к глазам. Девушка попыталась остановиться, но от этого стало только хуже. Ее смех перешел в паническое удушье.

Элизабет ожидала, что Натаниэль посмотрит на нее так же, как смотрели все остальные – как на помешанную, тем более что и сама она чувствовала себя на грани безумия. Однако он взглянул на нее так… ощущение, было такое, словно несчастная повернула за угол и неожиданно наткнулась на собственный взгляд в отражении зеркала. Будто на долю секунды она увидела свои же испуганные глаза у него на лице. Это потрясло ее. Каким-то образом он смог понять ее. Элизабет отвернулась, обретя наконец способность дышать, и успокоилась. Натаниэль не произнес ни слова, только ждал.

– Я обязана сказать это тебе, – в конце концов продолжила она, сжимая ладони в кулаки. – Все это очень важно. Кто-то кроме меня должен быть в курсе. – Девушка сделала еще один глубокий вдох. – Это началось в ту ночь, когда Книга Ока вырвалась на свободу: я спустилась вниз из своей спальни и учуяла там запах гари…

Чем дольше она говорила, тем легче ей становилось. До этого момента Элизабет не понимала, как тяжело носить в себе все эти тайны и быть единственной, кто знал об Эшкрофте. Находиться в постоянной тревоге, думая: если с ней что-то случится, правда канет в безвестность навеки.

Натаниэль внимательно слушал не перебивая. Чем дальше заходил ее рассказ, тем мрачнее становилось его лицо. Когда она дошла до момента, где Эшкрофт накладывал на нее заклятие, комната погрузилась в тень. Поначалу ей показалось, что это солнце ушло за облако, однако она увидела изумрудные искры, сверкающие вокруг пальцев Натаниэля, которые погружали комнату все в больший и больший мрак.