Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов

Вряд ли Ходуля понял, о чем идет речь, но что-то в нем надломилось. С высоким отчаянным воплем юный перевертыш бросил ручку тележки и побежал.

Благг выругался и неуклюже припустил следом. Поймать гибкого проворного малолетку оказалось непосильной задачей для разжиревшего, неповоротливого надсмотрщика. Рабочие с отвисшими челюстями глядели Ходуле в спину, когда тот проносился мимо, и движения их, по контрасту с мчащимся перевертышем, казались медленными, словно у насекомых, угодивших в застывающую смолу. Джейн в мучительном ужасе смяла край передника.

— Не делай этого! — Задира с восковой бледностью на лице свечкой вытянулся в своей тележке. — Вернись!

Ходуля его не слушал. Раскинув руки, он мчался к выходу. Рабочие в очереди застыли, тупо разинув рты. Перевертыш миновал Часы Времени и нырнул в ворота.

В следующее мгновение он был снаружи.

Пока Ходуля бежал, руки его удлинялись, а плечи стягивались к хребту. Все Ходулино тело претерпевало странные изменения: шея становилась длиннее, позвоночник выгибался, ноги сделались тонкими, словно карандаши.

— Он растет? — прошептал кто-то из младших в полном изумлении.

— Дурак! — рявкнула Тряпочка. — А зачем, по-твоему, Часы Времени?

Она сказала правду. С каждым шагом удаляясь от Часов Времени, Ходуля прибавлял дни, недели и месяцы. Он почти мгновенно пробежал фазу полового созревания и обретения взрослой окраски. Теперь от завода прочь мчался взрослый перевертыш.

Ходуля взмыл в воздух и полетел. На одно дивное мгновение все сделалось так, как представляла себе Джейн. Он яростно хлопал новыми крыльями, устремляясь вверх, и из горла у него лился смех восторга и удивления.

Он был прекрасен в эти минуты.

Стена, окружающая завод, скрыла его ненадолго от глаз наблюдающих. Затем крылатая фигура Ходули вновь появилась над воротами, двигаясь к востоку и уменьшаясь в размерах. А потом он качнулся в воздухе и медленно стал снижаться. Взмахи его крыльев делались все более вялыми и теряли темп. Красновато-бурое оперение сменилось серым. В воздухе закружилось перо. Затем второе. Вскоре они посыпались одно за другим, пока их не стало столько, сколько в пургу снежинок.

Ходуля упал на землю.

По дороге к себе все молчали. Даже Благг, белый от ярости, не мог подобрать слов, чтобы выразить досаду и возмущение, а только как заведенный молотил кулаками воздух. На лице Задиры застыло каменное выражение.

После отбоя Джейн несколько удивилась, обнаружив на своей койке Задиру. Он сидел прислонившись к стене и скрестив ноги. Ее охватила тревога, резкая, как электрический шок. Джейн и рта раскрыть не успела, как Задира вздрогнул и сухим однотонным шепотом произнес:

— С тобой творится что-то не то. — Он покачнулся. — Что-то… плохое.

— Ты устал. — Усилием воли Джейн заставила свой голос звучать заботливо. — Тебе пора лечь.

Она взяла полукровку за руку, ужасающе легкую, и, почти не встречая сопротивления, отвела на его собственную койку. Уложила и накрыла одеялом. Прикасаться к нему было вовсе не так противно, как ей казалось.

— Нет. Тебе надо… — Задира открыл уцелевший глаз. Сплошная чернота. Зрачок расширился, открывая бездонный, лишенный света проход в другую вселенную. Перепугавшись, Джейн выпустила его руку. — Думаешь… Ходуля… был… один, кто взрослеет? Я стал видеть . Немного, но кое-что.

Он содрогнулся. Хрупкое тело заходило ходуном, как паровой котел под слишком высоким давлением. Задира впал в самый настоящий транс. Сила, рвавшаяся откуда-то из других миров, теперь металась внутри его, грозя расщепить кости и прорваться сквозь кожу.

Совладав со своим страхом, Джейн забралась к нему в койку, натянула одеяло наподобие палатки и прижала холодного как труп полукровку к себе.

— Ты была в моих снах, — прохрипел он. — Я тебя видел.

— Тсс.

— Я потерял лучшего друга. Я не хочу потерять тебя. — Голос его делался все слабее. Голова дернулась сначала в одну, потом в другую сторону, словно в попытке поймать ускользающую мысль. — Мы видели свет в конце туннеля. Победим инфляцию сейчас. Высокие заборы — добрые соседи.

— Тсс, тсс. — Она обняла его крепче, делясь своим теплом, и терпеливо слушала лишенные смысла фразы, пока Задиру не отпустило. Теперь он лежал холодный, мокрый от пота, измученный, с посеревшим лицом и тяжело дышал.

Джейн тихонечко прокралась к себе.

На следующий день ее пораньше отпустили с работы. Благг отвел подменыша в свою комнату: типичное логово тролля с мебелью черного дуба и аляповатыми фигурками из керамики — Пак, похищающий яблоки; бык, похищающий Европу. Благг поставил Джейн посреди комнаты, глубоко и шумно втянув носом воздух.

— Ну, хоть кровь не идет. — Маленькие поросячьи глазки лучились довольством. — Там ванна. — Надсмотрщик указал на приоткрытую дверь. — И мыло. Не торопись, вымойся как следует.

В маленьком и темном помещении оказалось довольно тепло. Пахло аммиаком и телесными газами. На краю раковины лежал брусок сливочно-белого мыла с запахом сирени. Джейн скинула одежду, схватила мыло обеими руками и, выставив его перед собой словно меч, шагнула в исходящую паром воду.

Она медленно отмокала, думая о напалмовых орудиях, цистернах «эльфийской гнили» и ракетах типа «воздух — земля» с лазерным наведением. Размышления о различных устройствах, которыми был снабжен дракон, каким-то образом способствовали усилению незримой связи со стальным чудовищем, и со временем Джейн научилась воспринимать его слабый, будто щекотка, голос, даже не прибегая к помощи гримуара.

Она впала в полусонное состояние. Вода ласковым теплом обволакивала ее обнаженную кожу. Шепот дракона сделался почти реален. Джейн неторопливо гладила свое тело куском цветочного мыла. Электронные схемы светящимися мандалами покачивались перед ее глазами.

Похоже, дракон настаивал, чтобы она не позволяла Благгу трогать себя.

Джейн не отозвалась. Она прекрасно понимала: все его указания — неважно, реальные они или всего лишь плод фантазии подменыша, — бесполезны. Благг, если пожелает, может трогать-перетрогать ее сколько угодно. Он больше и сильнее. Таков порядок вещей.

Молчание вызвало совершенно необъяснимый взрыв ярости, и к Джейн пробилось видение: дракон исчезает в западном небе, оставляя ее одинокой пленницей, навсегда запертой в стенах завода. К этой вспышке агрессивных эмоций примешались оттенки, очень похожие на тщательно скрываемый страх.

Она нежно намылила мягкую поросль, недавно появившуюся меж ног, выпустила мыло, и оно выпрыгнуло и закачалось на пленке воды. Джейн, повернув голову набок — один глаз в воде, другой над водой, — принялась разглядывать его.