Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов

— Я не присутствовал при ее рождении, — сказал не моргнувши глазом чистейшую правду Нат. — Но мне кажется довольно очевидным, что моей дочери девять лет. Так что запишите ее годом Кузнечика.

Эсме сидела на груде их багажа и баюкала куклу, вырезанную из кукурузного початка. Теперь она вскинула глаза, расплылась от уха до уха и сказала:

— Я люблю кузнечиков.

— В наши служебные обязанности входит не помощь всем вам в ваших подделках, а изучение ваших документов на предмет наличия несуразностей. Вот ваш, к примеру, паспорт — настоящая сокровищница разнообразных нелепостей. Он напечатан на бумаге такого сорта, какой никогда не использовался никакими официальными органами. В нем нет положенных водяных знаков. Шрифт попросту смехотворен. Печати, сколько я могу понять, были неумело вырезаны на сырой картошке. Даже фотография какая-то сомнительная, вы ничуть на нее не похожи.

— Правду говоря, — сказал Нат, взглянув на свои часы, — я не понимаю, с какой такой стати мы с вами все еще разговариваем. Вы ведете себя чрезмерно обструктивно. Я гражданин, и я знаю свои права.

— Права? — презрительно фыркнул первый бык. — У вас нет никаких таких прав. Только обязанности и привилегии. Обязанности я мог бы перечислить, но это долго, а привилегии полностью зависят от моей доброй воли. Они могут быть отозваны без всяких объяснений и без права на апелляцию по малейшему моему капризу. Вам бы стоило это запомнить.

— Кроме того, — добавил второй крылатый бык, — одной только наглости никак не достаточно, чтобы сделать субъекта гражданином. Так что ты , чужеземец , мог бы не тратить попусту сил на свои спектакли. Мы все это видели, и не раз.

На мгновение могло показаться, что Нат не находит слов для ответа. Затем, беззаботно поцокав языком, он сказал:

— Мне кажется, что эта проблема может быть разрешена достаточно легким образом. — Несколько купюр, извлеченных им из бумажника, исчезли, за исключением маленького уголка, между двумя стопками каких-то желтых машинописных листов. — Я уверен, что, изучив эти бумаги, вы сразу увидите…

Вилл никак не думал, что глаза этих быков могут раскрыться шире, чем были раскрыты до того, и что выражение их лиц может стать еще более возмущенным. Теперь он увидел, что все в этом мире возможно. Оба чиновника как один гордо вскинули головы, их ноздри трепетали от святого негодования, они рыли линолеумный пол копытами и яростно хлопали крыльями. Один из них задел краем крыла железный шкафчик с делами, чуть не смахнув на пол гору скоросшивателей.

— Помести вещественные доказательства этой оскорбительной попытки подкупа официального лица в пакет для вещественных доказательств, — сказал один из быков ближайшему обезьяну.

— Затем помести этот пакет в папку временного хранения! — приказал второй.

— Вложи туда же фотокопии всех документов, относящихся к данному делу и имеющихся на настоящий момент.

— Присвой этому делу порядковый номер.

— Сделай перекрестные ссылки и разошли копии материалов по всем соответствующим отделам.

— Подготовь бланки для официального заявления о выявленном преступлении.

— Фиксируй все предпринимаемые меры и все проходящие по делу документы в регистрационном журнале.

Пока обезьяны метались по кабинету, хлопая ящиками и дверцами шкафов, отталкивая друг друга от ксерокса и собирая быстро растущую кучу бумаг, один из быков подошел к Нату вплотную и угрожающе сказал:

— Теперь ты на собственной шкуре узнаешь, что здесь, в Вавилоне, любая попытка подкупить чиновников правительства Его Отсутствующего Величества воспринимается с крайней серьезностью.

— «Подкупить» — это очень грубое слово, — запротестовал Нат. — Я ведь только…

— Так как ты очевиднейшим образом не гражданин, — оборвал его другой бык, — у тебя нет права на бесплатного адвоката. В случае если у тебя есть деньги, чтобы нанять адвоката, эти деньги будут конфискованы. Все, что ты скажешь, подумаешь или не захочешь признать, может и будет использовано против тебя. Тебе никогда не будет сообщено, по каким обвинениям ты арестован, а также не будет позволено ни увидеть тех свидетелей, которые могут быть вызваны в суд для дачи показаний о твоей виновности, ни получить информацию, сколько им за это заплатили. В период заключения ты будешь обязан платить за камеру и за свое содержание по рыночным ценам. Если это окажется тебе не по карману, тебя будут регулярно бить. У тебя не будет права на медицинское обслуживание. У тебя не будет права на выздоровление. У тебя не будет права на похороны. Ты хорошо меня понял?

— Возможно, я был недостаточно щедр. Следует ли мне подкинуть немного силосу? У меня есть отличные связи насчет первосортной люцерны пополам с клевером.

Эсме подергала Вилла за рукав, а когда тот нагнулся, еле слышно прошептала:

— Что-то горит, я чувствую запах.

Теперь это учуял и Вилл. Покрутив головой, он заметил струйку дыма, поднимавшуюся от наваленных на стол бумаг.

— Э-э… — Нат и быки продолжали яростно спорить; Вилл помахал рукою в воздухе. — Похоже, у нас тут какие-то сложности.

С негромким «пых» бумаги вспыхнули пламенем.

Быки замолкли и в тревоге попятились. Одновременно Нат заорал: «Берегись!» — и бросился к столу, стараясь сбить огонь своей шляпой. Однако все его усилия закончились лишь тем, что он сбросил часть горящих бумаг под стол, в забитую делами картонную коробку.

Огонь быстро распространялся.

Сработала пожарная сигнализация, завыла сирена. Обезьяны визжали и прыгали между столом и железными шкафчиками, в животной панике сшибая бумаги на пол. Объятые той же паникой человекобыки носились из угла в угол, шумно хлопая крыльями. В этом всеобщем смятении Вилл едва ли не по случайности краем глаза заметил, как Нат ускользнул в ту самую дверь.

Тогда он схватил свой паспорт, схватил Эсме за руку и, никем не остановленный, последовал за Натом. И только в последний момент догадался тихонько прикрыть за собою дверь.

Нат был уже в конце коридора, и перед ним раздвигались в стороны две бронзовые двери. Не дождавшись, когда они раздвинутся совсем, Нат нырнул в грузовой лифт и ударил по кнопке. «Подожди!» — крикнул Вилл, крикнул сдавленным голосом, чтобы вдруг не услышали в сто втором кабинете. Они с Эсме вбежали в лифт, двери сошлись, и кабина пошла вниз. Нат крепко их обнял.

— Ох, дети! — выдохнул он. — Забавно было, правда?

— Ты совсем сошел с ума, — скрипнул зубами Вилл. — Ну зачем же было ехать по поддельным документам, когда в «Обероне» нормальные попросту раздавали ? А теперь мы нелегальные иммигранты без документов и с боги знают сколькими преступлениями на своем счету.