Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов

Как-то спустя неделю после появления Крысякиса Джейн отправилась вместе с ним и Мартышкой поглазеть на витрины магазинов. Настороженно и неохотно она плелась за сладкой парочкой через фешенебельные залы «Гладсхейма», «Карбонека» и элегантных заведений типа «Ярмарки Рога», «Фаты Падурии» и «Малефициума», где Джейн и выглядела и чувствовала себя безнадежно неуместно. Алчный глаз Мартышки привлекла какая-то яркая безделушка, а Крысякис с довольной ухмылкой на пухлых губах встал позади, поигрывая ключами в кармане.

— Ой, смотри, — восхитилась его подружка, — не правда ли, прелесть?

— Да, — отозвался Крысякис, пристально глядя на Джейн. — Не правда ли?

Вечер они завершили в «Пещере». Там устроили ночь открытого микрофона, и несостоявшиеся барды и непризнанные менестрели со всей округи набились сюда с уймой плохих стихов. Они сидели за столиками, сделанными из катушек от телефонных кабелей, потягивали эспрессо и ждали своей очереди. Первокурсники в джинсах и черных водолазках разносили полные чашки и убирали пустые.

— Ах эти перчатки! Перчатки из кожи фавна! — восторгалась Мартышка. — С этого момента я делаю все покупки только в «La jettatura» [7] Сглаз ( ит. ). . — Она протянула руку и кончиком пальца провела по подбородку Крысякиса, мурлыча: — Представь, какие они… мяхххкие на ощупь.

На крошечной сцене поэт, судя по его виду целыми днями валявшийся на сеновале, декламировал:

Крысякис закатил глаза. Затем, возвращаясь к прерванному ранее потоку красноречия, произнес:

— Весь секс сводится к власти. Господство и подчинение, вот в чем его суть, в двух словах.

— Но у нас все по-другому, — вставила Мартышка. — Правда, милый?

Он снисходительно погладил ее по руке.

— Кто-то должен брать, а кто-то отдавать. Мужчина от природы агрессор. Женщина пассивна, ее роль — сохранять. Любовь как акт неизбежно оказывается столкновением жесткого и мягкого, овладением и уступкой, войной в миниатюре. Все остальное — ухаживание, разрыв, примирение — всего лишь усовершенствование и сублимация исходных сил.

— Грубиян! — надулась Мартышка. Затем вкрадчиво произнесла: — Но, сладкий мой, никому не нравится, когда им все время помыкают.

— В тройке, разумеется, — глубокомысленно изрек Крысякис, — дело обстоит иначе. Всяко может обернуться, но, как правило, в итоге сверху оказываются двое. Для сохранения равновесия тому, кто оказался внизу, приходится принимать двойное господство. Она должна научиться пресмыкаться. Ползать. Ее следует заставить ценить собственное унижение.

Мартышка метнула быстрый взгляд на Джейн. Глаза у нее сделались жесткие и яркие, словно гагатовые бусины, ноздри раздувались. Затем она тряхнула головой и отвернулась.

— Это извращение.

— О да, — согласился Крысякис. — Равно как и множество других вещей.

Джейн пристально смотрела в подсвечник. Наблюдая, как пламя исчезает и снова появляется в толще красного стекла. Словно пытающийся улететь мотылек.

— Ты собирался о чем-то со мной поговорить.

— А? Да, собирался. Ты покинула нас в вихре столь загадочных событий… — Крысякис извлек из внутреннего кармана пальто конверт и положил его на стол возле своей кружки. Джейн потянулась за конвертом, но он отодвинул его. — Странных событий, очень странных. Ты уехала так внезапно, что даже не почесалась сказать «до свидания» старым друзьям. После всего, что мы значили друг для друга. Это возбудило мое любопытство. Я решил немного поразнюхать.

— Вы встречались? — вскинулась Мартышка.

— Нет.

— Пустое — ошибка юности, — небрежно отмахнулся Крысякис. — Я уговорил Соломчика послать запрос в офис Детолова. — Он многозначительно постучал пальцами по конверту. — Тебе не любопытно, что они ответили?

Голос у поэта был высокий, гнусавый и дребезжащий — омерзительный букет.

— Нам обязательно слушать эту дрянь? Нет, мне не любопытно. Какое мне до этого дело?

— Вот именно — какое? — Крысякис убрал конверт в карман и резко сменил тему. — Надеюсь, тебе понравилось, Мартышечка, дорогая. Славно иногда пройтись по Городу, поглазеть на витрины, поучаствовать в приятной беседе.

Она обняла его.

— Ты же знаешь, что да, Крыскин.

— Если бы тебе представилась возможность получить только одно из всего, на что мы смотрели сегодня, что бы ты выбрала?

— Перчатки из кожи фавна. Однозначно, перчатки.

Крысякис повернулся к Джейн.

— Ты слышала волю госпожи. — И щелкнул пальцами, словно она была обязана ему повиноваться.

Слишком испуганная, чтобы справиться с негодованием, Джейн выкрикнула:

— Но меня даже на порог не пустят. «La jettatura» мне просто не по зубам. Там слишком шикарно.

— Мы верим в тебя. — Крысякис встал, Мартышка за ним. Он по-хозяйски прихватил ее за задницу, подталкивая к выходу. — Наша малютка Сорри способна гораздо на большее, чем сама думает. — Через плечо он изобразил губами поцелуй.

Пока эти двое выметались, в партере поднялся шквал аплодисментов. Поэт закончил читать. Он спустился со сцены, а его место занял другой, похожий на него как две сигареты из одной пачки. Новенький откашлялся в микрофон и начал:

Вместо того чтобы дергаться, по зубам ей «La jettatura» или нет, Джейн следовало открыто бросить Крысякису вызов. Ей следовало сказать ему, что она больше не станет для него воровать. Следовало сказать, что в этом конверте нет ничего, что могло бы повлиять на ее положение в университете. Что она не боится его, больше не боится.

Ей столько следовало бы ему сказать.

Книжная ярмарка в Старом регентском зале обслуживала весь Город. Но поскольку университет занимал большую часть Сенодена, многие торговцы специализировались на подержанных учебниках, трудах малоизвестных классиков древности и прочих книгах, представлявших интерес именно для студентов.

Книжные лавки достигали в высоту двух-трех этажей, но теснились так плотно, что посетители с трудом протискивались. Давным-давно водопровод вынесли в пространство под индигово-синим, в золотых звездах сводчатым потолком. Где-то в сочленениях труб образовался свищ, и оттуда с негромким, но неослабным шипением выходил пар, оседая снаружи. На зеленые крыши лавок и мощеные улочки между ними непрестанно сыпалась морось.

— Почему тебе так приспичило раздобыть книжку про орхидеи? Ты что, без нее имя придумать не можешь? — Сирин сняла зонтик со стойки у западной двери и раскрыла его.