Барбара Хэмбли - Башня Тишины [лп]

Вдруг, рванувшись из последних сил, Антриг вырвался из рук державших его послушников и бросился к противоположному окну. Он не успел сделать и двух прыжков — Керис и чародеи кинулись за ним, словно гончие. Они повалили Виндроуза на пол. Керис выхватил меч и с размаху ударил Виндроуза рукоятью по затылку. Тело беглеца сразу обмякло, и его потащили обратно. Джоанна в ужасе смотрела на происходящее. Впрочем, ничего особенно ужасного здесь не было, в особенности после того, что ей пришлось пережить. Антриг в полубессознательном состоянии продолжал цепляться за окружающие предметы — он оставался верным себе в своем фанатичном упорстве, помноженном теперь на инстинкт самосохранения.

— Все, хватит с ним цацкаться, тащите его, — жестко отрубила госпожа Розамунда. Керис и волшебники Церкви, схватив Антрига за руки и за ноги, поволокли его к двери на террасу, за которой их ожидала непроглядная тьма, что должна была проглотить их всех.

Джоанна осталась стоять на прежнем месте, и ей еще долго чудилось, будто она видит ушедших в темноту, видит, как их силуэты постепенно растворяются и уменьшаются по мере удаления от дома Гэри. И, наконец, последнее, что она увидела, — отблеск света на линзах очков Антрига. Впрочем, это мог быть и лунный блик на глади пруда. Воздух вокруг нее снова стал теплым, Пустота исчезла, словно окончательно затянувшаяся рана на теле ночи.

Джоанне казалось, что они ушли, оставив следы в ее душе навечно.

Вдруг ее посетила нелепая мысль — ведь сегодня среда, нужно волей-неволей выходить на работу. Наверняка теперь придется расхлебывать кашу, которая заварилась из-за ее исчезновения. Самое малое, что ее может ожидать, — это долгие расспросы и проверки.

И тут девушка дала волю слезам.

Затем Джоанна подумала, что можно взять, да грохнуться на тот самый диван, где лежал связанный Антриг. Нужно дать себе выплакаться, чтобы потом эмоций было меньше. Ведь то, что она пережила, — это был просто сплошной шок. Но какая-то часть рассудка нашептывала девушке, что она даже не знает точно, который сейчас час. А что будет, когда вернется Гэри? Именно Гэри ей как раз меньше всего хотелось теперь видеть, тем более разговаривать с ним, с этим самоуверенным гордецом. Представив тон, которым он произносит «детка» или «крошка», Джоанна сразу почувствовала приступ тошноты.

Вдруг она подумала, что ей придется доказывать, что она действительно пропадала не по своей воле. Хотя бы даже на работе. Но что может свидетельствовать в ее пользу, чтобы все, кому нужно, поверили?

Наверняка Антриг сумел просчитать и это. Она вспомнила, с какой логикой он предугадывал развитие событий. «Мое несчастье в том и состоит, что я всегда догадывался обо всем», — что-то в этом духе он сказал ей. А если еще представить, что под личиной Антрига скрывался Сураклин…

Прямо как Шерлок Холмс, подумала Джоанна с горечью. Но имя известного сыщика натолкнуло ее на другую идею.

Девушка резко встряхнула головой, твердя себе, что теперь уж в любом случае все позади. Все равно то, что она намеревалась сделать, было уже бесполезно. Но сердце у Джоанны все равно было не на месте — она понимала, что рано или поздно все равно сделает это.

Джоанна вспомнила миг, когда стояла в высокой траве на берегу ручья с тяжелым пистолетом в руке и от нее зависело очень многое. Тогда ей очень захотелось стать бессильной, чтобы никто не мог ожидать от нее ничего особенного, на что она должна была себя подвигнуть. Постояв немного, девушка стала медленно подниматься по лестнице прямо в компьютерную комнату.

В темноте оранжевыми глазками посвечивали лампочки процессора, которые красиво дополняли рубиново-красные огоньки, показывающие, что в электрической сети есть ток, а также фосфоресцирующий циферблат часов. Джоанна остановилась как вкопанная, разглядывая дверь, на которой была метка Сураклина. Она припомнила, что когда впервые встретила Антрига на вечеринке Гэри, то он задумчиво тер пальцами поверхность двери. Чародей не рисовал эту метку, а только использовал ее силу — точно так же, как несколько часов назад делал Солтерис. А потом, как она отлично помнила, Антриг так же водил руками по метке в комнате императорского дворца. Неужели все это было сегодня утром, подумала она со щемящей тоской. А прошлой ночью Виндроуз исследовал спальню регента, обнаружив метку Сураклина и там. Джоанна обрадовалась — ее память отлично удерживала все пережитое. Да, такое не забывается. Помнится, Антриг, одетый в свою неизменную потертую длинную куртку черного бархата, осторожно, словно боясь спугнуть кого-то, водил длинными пальцами вдоль стен, вдоль лакированных поверхностей панелей из благородных пород дерева.

Вдруг она подумала — почти все метки были расположены примерно на одинаковой высоте. Кажется, Конан Дойль писал в одной из своих книг, что человек, который рисует что-то на вертикальной поверхности, делает штрихи на уровне своих глаз.

И вдруг девушку пронзил ужас — она увидела, как Солтерис проводит рукой по метке, которая как раз находится на уровне его глаз. И глаза Антрига, таким образом, оказываются дюймов на шесть выше этих меток.

Но это еще ничего не значит, в отчаянии пронеслось в ее голове, ведь Сураклину такая хитрость наверняка известна. Что ему стоит провести черту, скажем, на уровне подбородка.

Вдруг она снова вспомнила забытые было картины — горячее дыхание Антрига на своей шее и щеке. Он в самом деле намного выше ее.

А человек, который напал на нее в Сан-Серано, был ниже его ростом.

Вдруг в открытое окно донесся пронзительный скрип автомобильных шин. Кто-то приехал. Фары дальнего света выхватывали из мрака участки железного забора. Вода пруда, блестя под луной, теперь отсвечивала как-то зловеще.

Это Гэри, с отвращением подумала Джоанна. В ее ушах уже звенел его голос, обычно хамоватый и развязный: «Эй, детка, ты, конечно, не забыла, что я всегда разрешал тебе оставаться у меня, сколько душа пожелает».

Но в данный момент ей хотелось самого обычного одиночества, в котором можно было бы как следует выплакаться. Ей не хотелось думать о том, что она в действительности натворила. Что произошло при ее самом активном участии.

Но Пустота уже закрылась.

Ей теперь все равно уже никогда не суждено узнать, говорил ли Антриг правду или лгал.

Нет, подумала она в отчаянии. Если бы Антриг говорил правду, то есть, если бы в действительности Сураклином был не он, тупое онемение, бессилие опять начало бы возвращаться, и жизненная энергия снова начала бы вытекать и из этого мира. А Антриг Виндроуз сейчас наверняка уже мертв. Она не стала вспоминать детали, которые Керис в свое время пересказывал ей, — о казни преступников и тому подобные средневековые жестокости. И это означало бы к тому же, что смерть Антрига-Сураклина прекратит утечку жизненной энергии неизвестно куда.