Константин Крей - Изувеченный Маг

Копыта взрыли землю, и Нирэйн понёсся вслед за младшей сестрой. Витилесса что-то крикнула вслед, но брат не услышал — он уже сделал выбор, рядом с которой из сестёр он хочет умереть. А может, он просто рвался умереть раньше обеих, чтобы не застать их ужасную участь.

Ветер свистел в ушах, Нирэйна подбрасывало на скользкой лошадиной спине, но он гнал скотину галопом, пока не настиг Мэлоди на полпути к альмунским укреплениям. Колдунья с мертвенной сосредоточенностью рассматривала приближающееся побоище, уходящее всё выше и выше на гребне стены, будто бы растущей по мере приближения к ней. Поэтому она даже не заметила, что ей в хвост зашёл какой-то всадник.

— Одной тебе воевать не придётся, сестрёнка, — послышался голос, с лёгкостью прорезавший шум ветра и грохот сотрясающей мир магии. — Этого я точно не допущу.

Колдунья панически обернулась и застала своего парадно одетого брата верхом на генеральской лошади, мчащимся в самое опасное место на всей земле. Без оружия, без доспеха, просто по велению сердца.

— Безумец! — крикнула Мэлоди через плечо.

— Дура! — не остался в долгу Нирэйн.

Перепалку прервал хлопок и чужеродный скрежет, в сравнении с которым померкли все звуки этого мира. Мэлоди сбавила скорость, и Нирэйн чуть не врезался в неё. В последний момент скотина рванула куда-то в сторону, придав всаднику ускорение совсем не с тем вектором, на который он рассчитывал, и Нирэйн упал под копыта лошади Мэлоди. Колдунья вскинула голубую полусферу, накрыв себя вместе с братом, и защитный барьер тут же пошёл волнами, сотрясаемый колебаниями воздуха вокруг.

Над прорехой в стене образовался громадный ледник, обрушился вниз, проломил соседние укрепления и теперь сползал до самой земли, сминая каменную кладку с омерзительным хрустом. Проход в город оказался заблокирован, столкнуть эту махину с места магам было не под силу.

Нирэйн поднялся с земли и отряхнулся, оценивая обстановку сквозь плотный слой энергетической защиты.

— Едем к стене, — бросил он сестре и кое-как взобрался на её лошадь. — К захваченной нами части, поставишь там сходни.

Кирион провёл вечность в промозглом подземелье, и находил своё утешение в том, что за эту вечность он разучился считать. Капли стучали о его голову, терялись в увядших волосах и не давали забыться больше, чем на мгновение. Но эти мгновения стирали память, отвергали чувство времени: эльф перестал понимать счёт дальше трёх капель, и к нему снизошло состояние схожее с лихорадкой. Он всё время дрожал, жар и холод чередовались, осознание действительности приходило спонтанно — реальность лопалась, как пузыри на воде. В этом была своя прелесть.

Пытка, которой он подвергался, учила пленника принимать своё бессилие перед ликом обстоятельств. Вода неуклонно продолжала следовать за Кирионом в любой угол темницы, от пятачка, куда из люка падала еда — преимущественно овощи, от которых зубы эльфа ныли, а дёсна кровоточили — до закутка, куда Кирион уволок дурно пахнущий труп, подаренный человечьим архимагом несколько недель назад. Эта вода капля за каплей учила его смирению перед волей оракула. Кирион не может ни на что повлиять, Кирион должен быть паинькой, что бы ни предпринял Кирион — это уже предусмотрено. Всё, кроме одной вероятности, о которой вода попросту не могла знать. Огнелист. Раз оракул не пытается активно вытряхнуть его из эльфа, значит не видит. Не видеть он его может только в том случае, если огнелист в каждой вероятности выталкивает Кириона за границы человечьих способностей. Там архимаг видит что-то своё. Возможно, даже ложный путь к победе над королевой Архипелага.

Раз. Два. Три. Кирион вздрогнул от следующей капли, открыв глаза, перенявшие былой ярко-красный цвет волос. Тьма мягкими очертаниями обвела ровнёхонькие стены, вырытые с помощью магии. Пустота так давила на мозг, что Кирион желал научиться видеть запахи. Может, хоть видимый смрад разукрасит его тюрьму. Если только запахи непохожи на жидкость. Эльф побаивался вида обступающей его воды, и до сих пор повторял в памяти фразу, которую бросил оракул перед уходом. Он дал напутствие не захлебнуться. Естественно, не случайно. Кирион старался не думать, что лужа на полу его камеры растёт. Она выглядела крохотной даже спустя вечность в заточении, но впереди пролегала вечность ещё большая, и вот по её прошествии эльф боялся стать утопцем.

Кап. Кап. Кап. Глаза остались сомкнуты, чтобы не пугать владельца расплывающимся от усталости и голода зрением. Растёкшиеся в кляксу мысли снова собрались в сгусток. Кириону нужен шанс — случайность, что солгала оракулу о своём предназначении. Но как её распознать? Быть может, и нет её вовсе? Кирион так слаб, что его придётся выхаживать, прежде чем он сможет с кем-либо сражаться, даже если доберётся до своего сокровища… Неужели та спасительная нить вероятности ведёт к тому, что Кирион съест весь огнелист и дрожащими от недомогания руками снесёт себе голову, предоставив королеве самой разбираться с угрозой?

Кап. Эльф вздрогнул и выпал из транса, ощутив что-то чужеродное. Отголоски чужой энергии, сгустки которой сталкивались друг о друга, подобно грозовым тучам в сезон дождей на Архипелаге. Кирион приподнял ладонь, прикрыв голову от беспощадной колотушки, и принюхался. Магия затопила землю над ним от края до края, в сырой воздух примешалась сладостная нотка колдовства, и присутствие энергии разбередило в эльфе надежду. Мозг, привыкший за последнее время сбрасывать воспоминания, как змея сбрасывает кожу, спасовал и оставил Кириону полное ощущение действительности.

Отвлёкший от лихорадочных мыслей звук шагов над его узилищем показался эльфу прекраснее музыки. Люк над ямой открылся, и Кирион рефлекторно прикрыл глаза, но сегодня визитёр управлялся без слепящего факела.

— Эй? — позвал Кирион, не распознав собственный голос.

Вместо ответа, человек наверху подтащил к зияющему отверстию здоровенный мешок и сбросил его вниз. Мешок шлёпнулся наземь с глухим звуком, и веки эльфа удивлённо распахнулись, расширившись до размера человеческих глаз. То, что он принял за мешок, оказалось вторым подарком человечьего оракула, о котором тот предупреждал заранее.

На этот раз, оракул преподнёс эльфу Летара. Знакомство с ним было беспредельно далёким. Лицо сливалось с общей массой одинаковых человечьих лиц. И всё же нельзя было не узнать его по длине тела и размаху плеч.

«Ещё живой?»

Кирион не видел признаков жизни, но зато разглядел застывшую на ладони печать.

«Быть не может. Его срок ещё не истёк? Сколько я здесь?!» — осознание тяжёлой каплей ударило эльфа по затылку.

Затем эльфийское внимание перешло к иным деталям. Видимые травмы ограничивались раной на животе, из-под которой неспешно сочилась кровь. Оружия при человеке не было — ножны на поясе пустовали, но бросили его сюда в спешке, не подвергнув пыткам и даже не сковав руки.