Константин Крей - Изувеченный Маг

— Да. Тебе надо в Альмун… Кирион жив. Шпион дражайшей матушки в столице мельком видел и его, и моего брата, которых куда-то вели. Вероятно, они сейчас сидят в темнице и ждут своего принца. Или палача. Сколько у эльфа ещё таких чудолистьев может быть? Да он мог чёртово дерево у себя в кармане припрятать.

Летар не сразу обработал полученную информацию, а потому вытаращился со смесью радости и удивления с заметным опозданием.

— Если я освобожу его, то верну магию, — и тут же сник. — С шансом один к двум. И печать…

— А вот поэтому тебе пока что не надо в Альмун. Мы угостим западников тем же ударом, что и они нас. Мы сами возьмём Альмун штурмом, и при должном стечении обстоятельств…

— Архимаг Края уничтожит вас всех.

— Нет, если ты его займёшь, — глаза Нирэйна загорелись безумным огоньком. — Мы нужны друг другу. С нас хаос сражения, с тебя мёртвый архимаг. По рукам?

— Когда вы собираетесь штурмовать город?

— Как только сможем. Например, через месяц.

Летар вдруг отвёл взгляд, потерявшись.

— А какой сейчас…

— Это твой сорок пятый день. Можешь пересчитать с календарём в руках.

— Ровно половина срока позади, — кивнул Летар, мысленно соглашаясь с предложением. — Я ещё подумаю.

— Думай. Но учти, мой план безупречен. Витилесса воссядет на трон всего Синномина, ты найдёшь силы для возвращения Нэйприс в мир живых… А то я уже привязался к этой рыжей мастерской идей. В хорошем смысле рыжей — рыжеволосой, а не ржавой. А, — Нирэйн махнул рукой и вдруг выплюнул какое-то незнакомое, но особенно обидное оскорбление: — как будто ты бы вообще подумал о таком смысле, гуманитарий.

Летар прислонился к двери, пропустив странную фразу мимо ушей, и задумчиво осмотрел метку на руке. В этой чёрной стерве осталось полтора месяца.

Первые осознанные сутки в Кьелзе прошли без приключений. Летар усвоил новые пределы своей магии, Нэйприс вырвалась из кокона своей апатии, а семья Лит со всей благодарностью приняла дарованную судьбой передышку. Всё было бы неплохо, если бы не…

Убийца закатил глаза и недовольно простонал:

— Чего ради?

Вопрос (или, скорее, слабый, но протяжный ной смертельно раненого) касался ужина, устраиваемого графиней, куда помимо её детей неясно зачем пригласили Летара. Он раз пять перечитал приглашение, написанное, как ему думалось, лично леди Онэс, затаив надежду, что это посттравматическая галлюцинация и чернила вот-вот растают, оказавшись дьявольским наваждением. Надежда, как и ожидалось, не сбылась.

«Я на таких ужинах уже бывал во время прошлых заказов. Это семейные посиделки пополам с политикой, какой смысл мне туда идти?» — бунтовали инстинкты убийцы. Здравый смысл отмалчивался, сославшись на нездоровье.

— Ломаешься, как девка у мельницы. Когда мать приглашает, надо слушаться и идти, — Нирэйн подумал и добавил: — Ты же не хочешь её прогневить, правда?

Летар от накатившего волнения прошёл по гостевой комнате круг и для верности ещё пару. Фигура Онэс Лит нависла над ним, вооружившись пугающей неизвестностью. Все в Кьелзе будто бы плясали под её дудку, а влияние такого уровня игнорировать опасно.

«Я вряд ли могу отказать».

В четвёртый раз проплывая мимо камина, он вслух заметил:

— А хочу ли я?

— Ты ведёшь себя словно кокетничающая курица. У тебя голос так и сквозит свойственным им тоном «будь так добр, уговори же меня наконец». Пораскинь мозгами, на что же способна женщина с титулом графини и фактическими полномочиями главнокомандующего всей империи?

— Главнокомандующего всей империи, — саркастичным тоном повторил Летар. — От Синномина осталась половина. Юг откусили гарпии, а столица в руках Края. Да и причём здесь это? Я знать её не знаю, и она ко мне интереса не испытывает. Давайте там как-нибудь сами тесным семейным кругом соберитесь, обсудите последние двадцать лет жизни в разлуке.

— Не двадцать, — скривившееся лицо Нирэйна подсказало, что Летар допустил чудовищную промашку. Он принялся дальше кружить по комнате и лихорадочно соображать. Наконец, высокородный инженер сжалился и намекнул, в чём обстоит дело:

— Летар, будь у тебя два варианта, штурмовать чужие стены или защищать свои, что бы ты выбрал?

Убийца соображал стремительно.

— Твоя мать не хочет отряжать войска в атаку на Альмун? — догадался он. — Но ты же говорил…

Догадка далась ему легко и тут же потащила за собой целую вереницу всяких обрывков разговоров и прочих недомолвок, почерпнутых ещё во время марша имперской армии на защиту Триана. Картина со скрежетом шестерёнок в голове вставала на место. Дерас вечно кипятился из-за своенравной «северной бабы» и «её подпевал», которые не привели к столице ни войска, ни корабли, ничего. Онэс Лит, очевидно, была той самой северянкой, а её подпевалы из числа соседствующих баронов и графьёв. Если ни Ульф, ни Дерас не заставили её ввязаться в войну, то что здесь ловить лордам-молокососам и безродному убийце?

— Она сомневается, — объяснил Нирэйн. — Она не торопится передавать власть Витилессе, вполне обоснованно считая её неопытной. Её пугают рассказы о мощи западного архимага. Из сопоставимых по запасу энергии людей у нас лишь Мэлоди, а она… В общем, Мэлоди последняя, кому доверится моя мать. А мы не можем ждать, пока Край нагрянет в Кьелз и раздавит нас.

«Он объяснил отношение матери к обеим сёстрам, но не к себе. Любопытно».

— А причём здесь я? — бросил Летар.

— Убеди её, что знаешь своё дело. Что одолеешь архимага. Дай ей уверенность в том, что её армию никто не прихлопнет летающим городом.

— Какая уверенность? О чём ты?! — повысил голос Летар. — Да я сам…

— Тише! — шикнул Нирэйн и взглядом указал на стены.

Веки убийцы бессильно закрылись, будто он ожидал мгновенного возмездия.

— Нас подслушивают? — обескуражено выдавил он, неосознанно понизив голос до еле различимого шёпота.

— Ты даже не представляешь, на что способна если не маменька, то как минимум лично ею выпестованная гвардия. Считай, что ты уже в, — Нирэйн с вызовом цокнул зубами в сторону стен, — гарпиевой клоаке.

Летар поёжился и посмотрел в окно, ища способ отвлечься. Город по ту сторону стекла потихоньку зажигал огни, готовясь встретить ночь во всеоружии.

«Нирэйн прав. Стоит отбросить собственные сомнения и всё же попробовать убедить местных пойти в самоубийственную атаку на столицу. У меня появится осязаемый шанс. Даже если это окончится вторым „падением Триана“, и все они бесславно погибнут… Их и так не ждёт ничего другого, пока по ту сторону баррикад маг-чудовище с замашками садиста».

На самом деле, про садизм противника Летар не мог говорить с уверенностью. Но ему никак не давал покоя тот факт, что архимаг принял обличье его немезиды, того графского сынка, что погиб от руки убийцы десять лет назад. Было ли это наваждением, уникальным для каждого смотрящего? Или он решил доканать конкретно Летара? А может это был сам пропавший граф? Или ещё кто-то из родственников, которых убийца не застал и не знал в лицо?