Мстислава Черная - Сбежать от стального короля

— Финансы никогда не помешают, хотя охранять граждан Альянса от дикарей — обязанность колониальной администрации, — вздохнул лорд Вайсон. — Но если пообещать ребятам премию за участие в спасательной операции, думаю, рвения у них прибавится. Пойдемте, я лично поговорю с капитаном Гауссом и оформлю все как положено.

Я сжал кулаки и прикинул, хватит ли у меня денег на премии спасателям и сумею ли я при необходимости сам снарядить еще одно судно. А, в пустую породу! Если надо будет, возьму кредит, пока еще имя Эрвина Маубенроя что-то стоит. А там разберемся.

И лишь на секунду мелькнула мысль — зачем я, горнюк побери, вообще все это делаю? Рискую и именем, и деньгами ради девушки, которая меня даже видеть не желает? Может…

Мысль мелькнула и пропала. Не может.

Я не могу.

Фаина:

Я сидела на деревянном штабеле чуть в стороне от причалов, у самой реки, и уныло размышляла, что же делать дальше. Хоть головой побейся о борт парохода — никто из капитанов даже не хотел меня слушать. Неужели все зря?

— Касавка няяй, — сказал вдруг кто-то за моей спиной. Я резко обернулась и поневоле расплылась в улыбке, хотя на душе кошки скребли.

— Иди ко мне, — предложила я маленькой очаровашке, которая смотрела на меня из-под локтя старшего брата лукавыми синими глазищами. Ох, потрясающий контраст! В прошлый раз я в темноте и впопыхах не заметила, какие выдры на самом деле красивые существа.

Словно миниатюрные статуэтки из черного фарфора. И лица тонкие, с четкими, скульптурно вылепленными чертами, ни следа той широконосости и слишком вывернутых губ, как у их более рослых соседей по континенту. Просто очаровательные пухлые губки. И глаза — огромные, светлые, синие у девочки и солнечно-янтарные у мальчика.

Малышка, которую я несколько дней назад трясла за ноги, спасая от попавшего в дыхательное горло стеклянного шарика, была прехорошенькая. Не знаю, запомнила ли она меня и что именно могла помнить — как я ее перевернула головой вниз и изо всех сил трясла? Такое воспоминание скорее должно оттолкнуть. А вот у меня руки сами потянулись навстречу — ну как не обнять и не приласкать такую прелесть?

Даже удивительно, я никогда не испытывала слюнявого восторга перед чужими детьми, а тут на тебе.

Маленькая красотка смущенно хихикнула, на секунду спряталась за брата, хотя тот был немногим ее крупнее, а потом снова выглянула и звонко засмеялась, глядя на меня хитрющими глазками. Я тоже засмеялась и сказала:

— Иди-иди, егоза, — поманила к себе, улыбнувшись и мальчишке, загораживавшему сестру с таким видом, словно был готов выйти на бой против всей Аурики в одиночку.

Оба маленьких хулигана переглянулись, немножко посомневались, а потом весело бросились ко мне и дружно повисли на юбке, как две обезьянки. Как три. Знакомый выдреныш, восторженно свистя, уже карабкался мне на плечо, оставляя на ткани мокрый и слегка попахивающий тиной след.

А мне вдруг стало все равно, что это моя единственная оставшаяся выходная юбка. Столько было радости в этих мелких чудищах, что даже тяжелые мысли отступили, и я минут десять с удовольствием тискала и целовала всех троих. Даже забыла о том, что меня может увидеть кто-то из местного «общества».

Я не успела понять, в какой момент вдруг оказалась в окружении взрослых выдр, их тут было человек пять, и мужчин, и женщин. На секунду мне стало не то чтобы страшно, а как-то не по себе. Но уже в следующий момент я поняла, что они все улыбаются, и выдохнула. И улыбнулась в ответ.

— Большой Фаи любит маленький фаи, — веселым голосом констатировала уже знакомая пожилая женщина. — Большой Фаи не похож другой белы.

— Бывает, — засмеялась я, отпуская Касавку и ее брата. Они тут же уселись на прибрежный песок и принялись во что-то играть, щебеча на странно звучащем, словно птичьем, языке. А выдренок прочно угнездился у меня на плече и слезать отказался. Смешной.

Странно, но мое откровенное веселье не обмануло собеседницу:

— Твоя сидеть у вода и грустить. Почему грустить белы Фаи?

Я удивленно подняла брови, а потом чуть кривовато усмехнулась. Поймала себя на совершенно тупой и очень некрасивой мысли: это же дикари, пусть даже симпатичные, даже говорить толком не умеют, что они могут понимать в «настоящих» проблемах?.. Фу, блин, как, оказывается, эта дрянь крепко прописана в подкорке! Нашлась тоже самая умная тут. А еще считала себя не расисткой, тьфу. Нормально объясняй, и все тебя поймут, а если нет — значит, сама дура.

— Хочу уплыть вверх по реке на большой лодке, — я махнула рукой в направлении причалов. — Но мужчины на лодках не хотят брать меня с собой.

— Большой лодка вверх река нельзя, — очень серьезно ответила пожилая выдра. — Сильно шуметь, вода мешать, кутарамба делай маленький многа-многа, лодка пугать, она бить.

— Но ведь лодки плавают вверх по реке, — удивилась я, пытаясь сообразить, что за кутарамба такая грозная бдит в реке и бьет всех, кто слишком баламутит воду мажителями.

— День-ночь, день-ночь вперед маленький алый цветок цветет, — начала рассказывать Выдра. — Маленький алый цветет, кутарамба делает любовь и дети. Многа-многа-многа дети. Два раза по два рука день-ночь дети делать и охранять. Другое время большая лодка плыть спокойно, кутарамба сидеть дно и не бить.

Рука сама потянулась почесать в затылке. Что-то такое я краем уха слышала в порту — про цветение какой-то угенвеллии через пару дней и о том, что «Ласточка Читазарры» еще успеет проскочить в верховья.

Это получается, что во время цветения угенвеллии — маленького красного цветка — в реке выше по течению нерестится какая-то достаточно крупная кутарамба и фигачит любого, кто посмеет пугать ее мальков..

Нда… того не легче. Получается, я и без происков безбородого гнома не успела бы. Или успела? На «Ласточку» меня не взяли, а она проскочит…

— Красива камень нет съесть, — задумчиво сказала пожилая выдра, устраиваясь рядом со мной на краю плота.

Выдру звали Ивасика, и на свой маленький плотик, умело спрятанный в негустых вроде тростниках совсем недалеко от оживленной части порта, она пригласила меня с полчаса назад, чтобы «говорить дела».

— Большой белы мужчина сильно глупый или сильно хитрый. Хотеть за детский игрушка настоящий еда, или вещь, или земля. Тот племя, где мужчина многа и он главный, хотеть блестящий игрушка, мужчина не взрослеть никогда. Они отдать белы своя свобода и земля. И хотеть еще игрушка и еще. Народ Фаи другой путь. Взрослый женщина растить дети и решать, куда плыть плот по река и по жизнь.

То есть у моих новых знакомых матриархат. Занятно. Их мужчины не выглядели угнетенными, очень даже бодро командовали мелкотой и даже женщинами. Племя собиралось отплыть в глубь материка, и по этому поводу тростники были полны ожившими черными статуэтками, шустро снующими туда-сюда по своим неведомым делам.