Мстислава Черная - Сбежать от стального короля

То ли перенапряглась, то ли испугалась так, что руки заметно дрожали, и, когда я укрыла упрямого паразита циновкой, почти без сил рухнула рядом. Не обращая внимания на сок мухасмерти, пристроила голову на грудь бессознательному гному и выдохнула с облегчением: под щекой сильно и размеренно билось сердце.

Не помирает, хотя в отрубе. Уже хорошо… пусть только очнется, я его сама убью.

— Крупная самец, — раздавшийся голос Ивасики пробудил меня от странной полудремы, в которую я впала, примостившись на циновке рядом с Маубенроем. — Твоя?

— Похоже, что моя, — не совсем внятно пробурчала я, всматриваясь в испятнанное розовым и зеленым лицо мужчины. — Явно ведь за мной поплыл… дурак.

— Зачем дурак? — не согласилась Ивасика. — Просто самец. Хороший, сильный, здоровый. Дети быть много. Зачем убегал?

Я только насупилась. До меня дошло, что, кажется, нечаянно устроила кучу неприятностей и выдрам, и гномам. Судя по тому, как на нас пытался наехать этот военный пароход, Маубенрой решил, что меня похитили, и кинулся спасать. Не верится мне, что он настолько коварен, чтобы ввести губернатора в заблуждение и заставить выделить ему войска. Значит, сам поверил. И ломанулся, с-спаситель.

С одной стороны, прибить бы дурня, ведь панику устроил на ровном месте, еще и на выдр колониальную администрацию натравил, как бы моим друзьям это не вышло боком. А с другой… вот же зараза. А с другой — еще никто за меня никогда так не боялся и не беспокоился, чтобы кидаться спасать даже под щупальца местной кутарамбы.

Возникло странное желание одновременно погладить упрямца по лицу и врезать ему как следует, чтоб панику не устраивал в следующий раз. Никогда у меня еще таких противоречивых чувств не вызывал ни один мужчина. Только гномище безбородое умудрился.

Справедливости ради стоило признать, что я сама виновата. Могла бы и подумать, что этот упертый ишак будет меня искать. А я тем же Нисонам ни слова не сказала о том, что добровольно отправляюсь в глубь материка. Но блин же!

Если этот чугуноголовый гном вычислил, что я исчезла вместе с выдрами, то почему он, например, не вызнал, что перед отъездом я бегала по лавкам с ними же, закупала кучу вещей, явно добровольно готовясь к отплытию? И свой груз я ведь забрала со склада, оформив все бумажки в тамошней конторе!

Так нет же, судно-то, на котором эти бравые спасатели прибыли, — военное… Эрвин воевать со мной собрался?! Или с выдрами? Но как губернатор мог на подобное согласиться? Аборигенов без веской причины не трогают.

Или мое «похищение» достаточно веская причина?

У-у-у, я так свихнусь от неизвестности и волнения, пойди разбери еще, что меня больше дергает — то, что паразит не просыпается, или то, что он целую бучу поднял из-за меня.

— Ивасика, всех выловили? — меня совесть замучила, было жалко парней, которых едва не сожрала местная новорожденная живность. Из-за меня в какой-то степени!

— Все вытащить, — озабоченно кивнула пожилая выдра. — Все намазать. Они просыпаться и хотеть есть…

— М-м-м… — словно подтверждая ее слова, замычал Эрвин и попытался приподнять опухшие веки.

Стонущий гном еще пару раз получил зеленого киселя на физиономию, прежде чем стал мычать хоть чуть более членораздельно. Глаза он так толком открыть и не смог — видимо, на медузьи укусы аллергия началась и он опух, бедолага.

Я уж его и так и эдак… блин. Другие-то небритыши тоже наловили полные бороды кутарамбиных детей, но те до морды сквозь заросли не дотянулись. А Эрвин только-только, видать, начал обрастать щетиной, ужасно колючей и неудобной. Для меня неудобной, мелкие кутарамбы плевать хотели на гномью гордость и покусали парня от души.

В этой щетине застревала и не отковыривалась потом целебная зеленая фигня, гном кололся из-под подсыхающей корочки, как еж, и мне скоро надоело. Мазать-то его приходилось часто и густо, потому что опухал он с пугающей быстротой. В какой-то момент я плюнула, полезла в свой саквояж и достала бутылочку того самого бальзама для выведения волос. И вывела его проклюнувшуюся бороду подчистую. И не только бороду… Ничего, жизнь дороже, а в джунглях всем плевать на этот символ мужественности, он тут даже мешает — сикарашки заводятся. Вон, у выдр никаких бород близко нет.

Они, кстати, некоторых спасенных все же общипали — тех, у кого густоты бороды не хватило для защиты от мелких ядовитых щупалец. Я не поняла, как выдры бороды поизничтожили, возможно выщипали в прямом смысле слова, один фиг пациенты под наркозом. Нда, очнутся гномики — надеюсь, будут радоваться, что живые, а не по бороде плакать.

Помимо размазывания по выловленным гномам зеленой мухасмерти, женщинам племени выдр пришлось еще и варить какие-то особые травы, которые по капле буквально спаивались пострадавшим. Зато Ивасика уже к вечеру уверенно заявила, что ни один из воинственных недоутопленников не умрет.

Уффф… я даже не заметила, как кончился день, потом миновала ночь и над тихими водами реки снова порозовело небо. Отек у пострадавших, слава гномьим предкам, стал спадать, и Маубенрой даже стал отдаленно напоминать самого себя — здоровенного бугая с надменно-правильными чертами лица и квадратным подбородком.

Правда, спящий Эрвин как раз надменным сейчас и не выглядел, а был таким трогательно-милым — еще чуть припухшие веки и губы придавали его лицу немного детское, обиженное выражение. Он больше не метался в бреду, просто спал. И я с облегчением прикорнула рядом.

Проснулась я под уютное воркотание Ивасики где-то над головой:

— Зачем так далеко бежал, если свой самец теперь прямо руками держишь, чтоб не бежал теперь?

Я села на циновке и помотала головой, чтобы немного разогнать сонную одурь и круги перед глазами. Так. Ага.

— А остальные выловленные тоже спят? — спросила я, заботливо укрывая своего гнома мягким, сплетенным из толстых волокон покрывалом. — Никто не сказал, чего они хотели от нас?

— Сказать многа непонятный слова, ругаться, — захихикала Ивасика. — Главный белы борода просыпайся, я задавай вопросы. Он пугаться, что я съел весь его люди. Потом вспомнить кутарамба, опять пугаться, хотел бежать по вода. Понимать, что на плот, я ему сказать, что все люди из река на плот. Он плакать и говорить спасиба. Хороший старый самец. Волноваться за молодой из своя племя как за дети.

— То есть у этих военных к выдрам претензий больше нет, — задумчиво констатировала я сама для себя. — Понимают, что вы их спасли.

Ивасика склонила голову к плечу и проворно почесала одну босую ногу о другую.

— Старый самец ругаться на твой самец. Говорить, он же знать, выдра мирный племя, а твой самец гоняться и кричать — выдры украсть белы Фаи. Глупый. Твоя сам кого хочешь украсть, — и она хитро подмигнула.