Макс Фрай - Все сказки старого Вильнюса. Продолжение

– Наш, стало быть, человек.

– Еще бы! А вот видишь вооон тот храм? Он только с виду обычный, как все вокруг. А на самом деле там окопалась такая развеселая секта. То есть, даже не секта, просто теплая компания с… эээ… активной языческой позицией. Раз в год, в самый короткий зимний день, они поклоняются солнцу, в самый длинный летний день – тьме, а все остальное время – луне. Бескорыстно, исключительно ради ее удовольствия. В смысле, ничего для себя не выпрашивают. Просто считают, что луна переменчива, не уверена в себе и, следовательно, нуждается в регулярном поклонении как никто другой.

– Кстати, это костел Божией Матери Утешения, давным-давно не действующий. А значит, твориться там действительно может все что угодно.

– Ну и вот! Кстати, сегодня новолуние, а значит там обязательно должно происходить что-нибудь интересное. Представляешь, сколько поклонения необходимо луне в тот момент, когда ее как бы нет вовсе?

– Могу вообразить. Будь я божеством, которого нет, моим адептам пришлось бы здорово потрудиться, чтобы хоть немного поднять мне настроение.

– Давай пойдем мимо него, ладно? Вдруг они там, к примеру, поют? Что-нибудь утешительное. Или даже специальное новолунное заклинание, от которого то, чего нет, незамедлительно становится сущим. Это же по дороге?

– Конечно. Как раз по Савичяус и выйдем на Ратушную площадь.

– Слушай, как же это прекрасно звучит – «Ратушная площадь»! Сразу что-то праздничное и сказочное представляется. Хотя теоретически я знаю, что ратуша – это просто скучная городская канцелярия. А все равно кажется, что там должна быть ярмарка, музыка, смех, пиво, лимонад, жареное мясо и леденцы из жженого сахара. И посреди площади обязательно карусель – знаешь, такая дурацкая, из детства, с разноцветными лошадками и драконами…

– С драконами? Хорошее у тебя было детство. Лично мне приходилось довольствоваться одними лошадками.

– Мне тоже. Просто я сперва представляла, что некоторые из лошадок все-таки драконы, а потом садилась на одну из них. И каталась на драконе, мало ли, что больше никто его не видел. Я-то знала!

– Отличный рецепт.

– Не то слово. Я до сих пор им пользуюсь. Например, вот прямо сейчас.

– Ну да, – улыбается Аль. – Конечно.

Дойду до Ратушной площади, а уже оттуда домой, – думает Анна. – Какой-нибудь другой интересной дорогой. Гораздо лучше, чем сейчас разворачиваться и идти назад. Да и не хочу я ни в какое «назад». Ночь такая теплая, сладкая, такая шелковая нынче ночь, возможно, это и есть лучшая летняя ночь в моей жизни, идеальная, как на заказ, а я, дура, совершенно не готова, не знаю, как распорядиться таким богатством, что делать, чтобы все это оказалось не зря? Вернуться домой и лечь спать у открытого окна? Приятно, но непростительно мало. И как же было бы хорошо, если бы город вдруг взял и вырос, и возвращаться пришлось бы долго-долго, с каждым шагом все глубже увязая в ласковой этой тьме, ощущая на губах леденцовую сладость фонарного света, брести медленно, как плыть, обнявшись…

Так, погоди, а с кем это ты, интересно, собралась обниматься? – строго спрашивает она себя. – Вроде, с утра еще не была ни в кого влюблена.

Ай, мало ли что с утра. С тех пор прошла вечность и еще целый день в придачу, десять тысяч раз можно было успеть влюбиться, вот я и успела. Не в кого-то конкретного, а – вообще. Объекта нет, а волшебный механизм заработал, так, говорят, бывает. А если и не бывает, все равно так – есть. Уже случилось, следовательно, неотменяемо. Факт биографии, не вырубишь топором.

И в связи с этим, – вдруг понимает Анна, – чертовски хочется музыки и цветов. Вот прямо сейчас! Или хотя бы жареных орешков. Да где их возьмешь в начале третьего ночи. Город у нас очень уж сонный. К полуночи все закрыто. Круглосуточный Макдональдс на проспекте Гедиминаса, да Чили-пицца с цветными телевизорами на Диджои – вот и вся наша разгульная ночная жизнь.

Но помечтать-то можно, – печально говорит себе Анна, пока ноздри ее чутко трепещут на теплом ветру, принюхиваясь к далеким, но вполне отчетливым ароматам. – Какая-то сволочь вот прямо сейчас, среди ночи жарит миндаль, нахально распахнув все окна, – восхищенно вздыхает она. – И еще, кажется, мясо. Благословен будь, о прекрасный романтический полуночный обжора. Ты сделал меня счастливой на целую секунду, я же почти поверила, что там, за углом, самая настоящая развеселая ярмарка, которой, конечно же, не может быть – с пивом, сидром, закусками и каруселями. В это время суток на них катаются исключительно ангелы, да и те падшие, все коленки в зеленке. Совсем ненадолго падшие, всего на одну ночь, специально ради ярмарки.

– Ого, это что-то новенькое, – говорит Тони.

– Что именно?

– Поют, – лаконично отвечает он.

– Поют, – рассеянно повторяю я.

И только тут понимаю, что и правда поют. Причем где-то недалеко. То есть, не прямо под нашим балконом, но и явно не за рекой. А, к примеру, где-нибудь за ближайшим углом – интересно, где именно? И кто? Нестройный, явно неслаженный хор, зато голоса хороши. Мелодия незнакомая, и слов не разобрать, но это даже к лучшему. Зачем нам сейчас слова.

– Причем поют, похоже, на Савичяус, у Божией Матери Утешения, где быть никого не может, – задумчиво говорит Тони. – Ни в это время суток, ни поутру, ни днем, вообще никогда. Там еще нынче вечером все было заколочено, мы же мимо шли.

Я слушаю его вполуха, потому что голоса неведомых певцов становятся громче, а Тонин голос, напротив, звучит все тише, вопреки законам акустики, которых я, впрочем, толком не знаю. Стало быть, какой с меня спрос.

Я закрываю глаза.

– И правда, поют, – шепчет Саша. Глаза у нее сейчас круглые как блюдца. – Слушай, в этом костеле действительно поют! В два часа ночи!

– В половине третьего, – педантично поправляет Аль.

– Тем более. Кто это, что это, почему?

– Понятия не имею. Знаю только, что этого быть не может, потому что ничего подобного совершенно точно не может быть. Иди-ка сюда. И давай руку. Мне так спокойнее.

– Мне тоже. И пошли уже на эту вашу Ратушную площадь. Это так успокаивающе звучит: «Ратушная площадь». На Ратушной площади совершенно невозможно сойти с ума. Только чинно прогуливаться, демонстрируя выходные наряды другим добропорядочным горожанам. Правда же?

– Только чинно прогуливаться, – повторяет Аль. – И еще кататься на карусели с драконами. И еще… Нет, стоп. Хватит с нас на сегодня фантазий.

– Ладно, – кивает Саша. – Никаких фантазий. Никаких драконов. Пусть карусель будет с лошадками, я согласна. Пошли!

– Эй, – изумленно спрашивает Анна, – вы действительно существуете?

Бестактный, конечно, вопрос. Но иногда невозможно удержаться.