Максим Лагно - Самое древнее зло

Фулели считали себя некой элитой среди магов. От того, что рождались реже всех. А жалкий вид своей магической процедуры объясняли тем, что истинная магия не видна в работе. Ну-ну.

— Ой, — взвизгнула Аделла.

— М-м-м. Да…

Я сдержала восторг. Всякий раз, когда работаешь с магией, прикасаешься к струнам мироздания… Но сейчас… Сейчас я будто отчётливо провела по вселенной пальцами, а она ответила мне музыкой своего величия.

Никогда не испытывала ничего подобного. Вероятно, эффект совместных усилий. Одновременно и страшно и любопытно.

Я поняла, что всё, что мы делали ранее — дешёвое ярмарочное колдовство. А сейчас вот она — настоящая магия!

Над нашими головами постепенно проступили хаотичные линии. Можно сказать, те самые струны… Линии как бы исходили от каждого участника действия, сворачиваясь в сплошной ком белого света. Болото освещалось сильнее и сильнее. Виднелись спины лягушек, в ужасе прыгающих подальше от магического шара.

Я начала побаиваться, что наше световое представление будет замечено в Академии…

Ком пульсировал, посылая волны света. Каждая волна ударяла по защитной иллюзии, уменьшая её сопротивляемость. Мы вертели головами, стараясь увидеть легендарного Первомага.

— Там! — крикнула я, кивая подбородком в сторону леса.

В воздухе плыли прозрачные контуры гигантской статуи, знакомой нам по картинкам из Магической Энциклопедии Саммлинга и Ратфора. Каждая ударная волна света как бы снимала пелену, делая статую менее и менее прозрачной.

Скоро плотность иллюзии так упала, что стало хорошо видно сидящего на троне царя Забытых Земель, который, согласно легенде, пожертвовал собой для того, чтобы появился Триединый Первомаг, ведь для соединения трёх разных струн нужна была четвёртая — чья-то жизнь.

Иллюзия полностью исчезла. Гигантская статуя вздымалась во всей своей материальности. В одной руке царь держал древний меч с расширяющимся кверху клинком. Во второй… Что это?

Я сжала кулак, закрывая поток почти иссякшей стен-магии. Аделла отбросила истлевшую кроличью лапку. Хадонк обошёл статую, чтобы лучше видеть левую руку царя…

— Убей меня булыжник, — сказала я.

— И где же наши возросшие силы? — ответила Аделла. — Я ничего не чувствую.

— Причём тут какие-то силы? Смотри на его левую руку.

Аделла нехотя задрала голову, придерживая шапочку:

— Ну, мертвяк какой-то. А что не так?

— Всё не так, — глухо отозвался Хадонк. Его споггель, истощённый и посеревший, висел на плече хозяина, как выжатая тряпка.

— М-м-м, Аделла, если бы ты ходила на лекции по истории магии чаще, чем раз в месяц, то знала бы, что на всех изображениях Триединый Первомаг держит не человеческий скелет, а щит. Щит, понимаешь?

— Самый умный? — обиделась Аделла. — Толку от этих уроков, раз преподают неправду. Значит, не щит, а мертвяк. Какая разница? Где обещанное: власть над властью и прочее?

— Действительно, — я обернулась к Хадонку. — Что произошло?

— Не знаю, — развёл руками тот. Споггель вяло повторил движение хозяина.

— М-м, мы не только ввязались в непосильное нам дело, но даже и не знаем, чего натворили, — степенно пояснил Слюбор. — Вместо ожидаемого источника силы, нашли древнюю статую, которая представляет исключительно исторический интерес.

— А что если наставники Академии прятали эту статую, чтобы никто не узнал, что у Первомага вместо щита — труп? — спросила я.

— Подумаешь, великое открытие, — фыркнула Аделла Лью. — Ты, Бленда, как всегда, кидаешь камни в небо. Этак и я могу предположить, что статую убрали, чтобы не мешала любоваться видом на озеро.

— М-м, версия Бленды реальная. Ведь у щита было символическое значение: одной рукой Первомаг разил своих противников, второй защищал наш мир от вселенского зла. А теперь выясняется, что он сам больше похож на зло… Для общественного спокойствия лучше скрыть правду.

— Ещё представь, сколько придётся учебников переписывать? — поддакнула я. — Перерисовывать картины, переделывать статуи во всех храмах…

— Тихо! — Хадонк поднял руку: — Слышите?

— М-м…

— Что?

— Ничего. Ветра нет. Не журчит вода в ручьях…

— После такого выброса магии, странно, что вообще мы живы остались, — сказала я.

Снова, как по команде, мы посмотрели на наши стирометры…

Аделла то ли рыкнула, то ли взвизгнула. Слюбор, растеряв видимость спокойствия, мотал головой. Хадонк крепился, но не смог не вскрикнуть.

Каждый по-своему выразил шок.

— Убей меня булыжник… — сказала я.

Все наши стирометры показали три ноля. 0-0-0. Даже на мёртвом маге они застывали на отметке 0-0-2… Через сорок дней магические струны отпускали тело, и показатель стирометра скатывался до 0-0-1.

— Если верить прибору, — сказала я. — У разложившегося трупа больше шансов выжить, чем у нас.

— М-м, я не чувствую себя мёртвым, — Слюбор буквально ощупал всего себя и запахнул плащ, словно опасаясь, что вот-вот начнёт умирать.

— Пойдёмте отсюда, — сказала Аделла.

Я была того же мнения, но… если Аделла Лью что-то предложила, то Бленда Роули обязательно будет против:

— Мы не можем оставить всё как есть.

— Согласен с Блендой, — сказал Хадонк.

Его споггель виновато сидел на плече, приняв форму задумавшегося человечка. Передавал чувство вины хозяина, что всё произошло не так, как обещал.

— М-м, вы как хотите, но я с Аделлой. До свидания.

Слюбор решительно пошёл прочь. Отойдя на несколько шагов, радостно потряс рукой со стирометром:

— Ноль-ноль четыре!

Этого было достаточно для Аделлы, чтобы броситься вслед за ним.

— М-м, ноль-ноль-девять… Вы ещё раздумываете?

Я и Хадонк переглянулись. Споггель, поддерживая невысказанное решение хозяина, поворачивал условную голову то в сторону ушедших товарищей, то в мою.

— Мы не можем оставить беспорядок, — жёстко сказала я. — Давай хотя бы иллюзию вернём на место…

— Ноль-тринадцать, — донеслось издалека.

— Помнишь, Хадонк, клятву при поступлении в Академию Химмельблю?

— Мы обязуемся использовать свою силу только во вред врагов нашего правителя или клиента, если он не враг правителя.

— Ты же понимаешь, если правда о лживом Первомаге выйдет наружу, начнётся хаос? Люди перестанут верить в прошлое. Снова начнётся борьба за то, чья религия вернее, чья философия точнее, чья магия сильнее? Мир снова расколется на враждующие страны…

— Будто сейчас все дружат, — буркнул Хадонк.

— Но сейчас хотя бы нет мировой войны.

Хадонк потёр переносицу, усмехаясь:

— Вот уж не думал, что ты увлекаешься политикой. Как говорят у меня на родине, в Драйденских Землях, «тот, кто беспокоится о многих, беспокоится и о себе».