Карина Демина - Ловец бабочек. Мотыльки [СИ]

— Чем обязан?

Хелег кого-то ждал.

Белая рубашка. Брюки со стрелками. Волосы влажные после душа, зачесаны на привычный пробор. И вообще он весь целиком настолько хорошо знаком Катарине, что собственные недавние подозрения кажутся смешными.

Разве…

…стол накрыт на двоих.

Бутылка вина в ведерке со льдом. И смешно, и горько — для Катарины он так не старался. А может, потому что нужды не было? Их связь была легкой и очевидной, пожалуй, с первой их встречи. Что может быть банальней? Любовь? Никакой любви. А значит, и вина с розами, что тихо чахли в стеклянной вазе.

— Я не помешала?

— Помешала, — Хелег никогда не давал себе труда быть тактичным, полагая такт, да и вовсе излишнюю вежливость обыкновенной потерей времени.

— Я ненадолго. Мне нужно кое-что понять… прояснить.

Приподнятая бровь.

Удивление.

— Почему вы с Нольгри так не любите друг друга?

— А почему тебя это стало интересовать?

— Дело.

Он кивнул коротко. То, что касалось дел, всегда было серьезным, и уточнил:

— Меня подозреваешь? Или его?

— Обоих.

— Возможен третий?

— Да, но… маловероятен. По характеру наш… объект, — ей почему-то не хотелось употреблять кличку, данную безумцу, — жаждет контроля. Для него все это игра. А какой интерес в игре, если ты не видишь, что происходит? Не участвуешь? Нет, он должен быть рядом…

Хелег провел ладонью по волосам.

Волнуется?

В этом минус близости. Ты можешь изучить кого-то, но и тебя исследуют. И теперь Катарина подмечала те мелкие признаки, которые рассказывали о Хелеге если не все, то многое.

Морщинки в уголках глаз.

Щурится.

Трогает переносицу.

Раздумывает, что бы сказать такого… если он убивал, то солжет. Впрочем, даже если не убивал, все одно солжет.

— Я не стану оправдываться.

Предупреждение.

И гнев.

Гнев скрыт, но Хелега выдает прищур и еще крылья носа, которые чуть побелели признаком сильных эмоций. А ведь Катарина, если разобраться, никогда не видела, чтобы он потерял самообладание.

— Я и не жду оправданий. Я лишь спрашиваю, почему ты не любишь Нольгри? Или это секретная информация?

Спасительный ярлык.

Ему ведь легко сослаться на секретность и государственную тайну. Что Катарине останется? Спрашивать Нольгри? Безумная затея.

— Садись, — Хелег указал на кресло.

Он подпер двумя пальцами подбородок. Повернулся спиной. Скрывает выражение лица? Он ведь не глуп, понимает, что Катарина его прочтет.

— Мне не следовало с тобой связываться.

Здесь она согласилась. Их роман был… скучным?

Пресным?

Бессмысленным?

— Тогда почему?

Ей ведь действительно интересно. Он мог бы выбрать любую, и эта теоретическая любая была бы счастлива.

— Показалось, что ты будешь интересна. И возможно, мы создадим семью. Нам сложно создать семью. Приходится проверять… кандидатуры, — Хелег щелкнул пальцами. — Иногда случаются… огорчения. Мой друг нашел невесту.

Друг?

У него есть друзья?

Если так, то Катарина впервые о них слышит. И почему она раньше не задумывалась о том, что странно для человека взрослого, вовсе не иметь друзей. Или потому, что сама такая?

— Он встретил девушку. Неподходящая биография. Сомнительные связи. Ему рекомендовали оставить ее. Он отказался.

— Его убили?

— Что? Нет. Нас слишком мало, чтобы нерационально использовать дар. Отправили на Калмырскую пустошь, курировать исправительные зоны. Неприятная работа. Быстрое выгорание. Ему не позволят вернуться.

Он поморщился и щелчком сбил невидимую пылинку с рукава.

— В последнем письме он сказал, что его жена ушла, сбежала с каким-то то ли торговцем, то ли актером… он подал на развод.

— Ты не хотел повторения?

— Да. Очевидно, что любовь, как эмоция… как все эмоции априори деструктивна. Я рассматривал тебя, как возможный вариант.

Быть вариантом неприятно, как и смотреть на человека, к которому Катарина, казалось, испытывала какие-то чувства. Деструктивные, похоже. Лучше уж квартиру разглядывать, хотя та знакома.

Ничего не изменилось.

Темно-зеленые бутылочного оттенка обои.

В левом углу чуть отошли, и странно, что Хелег со своей педантичностью не исправил еще этот недостаток. Зеркало на стене. Рама простая, деревянная. Здесь вообще все довольно просто, ни позолоты, ни лепнины, ни иных излишеств.

Квадратная комната с огромным окном.

Гардины.

Буфет.

Накрахмаленные салфетки.

Стол.

И свечи даже.

— Ты молода. С даром, пусть и в латентной форме. Но шанс, что и дети будут одарены, существенно возрастает. Ты работаешь в милиции, следовательно прошла минимальную проверку. У тебя приятная внешность.

— Спасибо, — кажется, ее благодарность прозвучала весьма саркастически, но Хелег кивнул.

— Однако позже я осознал, что этого недостаточно.

— И чего же мне не хватило? Просто чтобы понять, в чем работать над собой?

Катарина все же присела. Кресла не новые, с протертою обивкой и занозистыми подлокотниками. Даже странно, почему Хелег при всей любви его к порядку, не заменил их.

— Ты излишне прямолинейна. Упряма. Плохо поддаешься прямому воздействию, а косвенное склонна игнорировать.

— Это плохо?

— У меня вряд ли получилось бы изменить тебя должным образом.

Дорогое признание.

И от него мутит, потому что Катарина не представляла, что ее собирались менять. Должным образом. Ей ведь казалось, что Хелега все устраивает.

— Я намекал тебе, — он коснулся лепестков розы, темно-алой, в черноту. — Предлагал перевестись на менее беспокойную работу.

— В секретариат?

— Именно. Или в архив. Но ты отказалась. Ты самолюбива. Самоуверенна.

— Зачем мне…

— В архив? Затем, что моя супруга не должна вызывать подозрений.

— В чем?

Катарина окончательно потеряла нить разговора.

— Ни в чем, — Хелег тоже присел и бросил взгляд на часы. Поморщился. Его гостья опаздывает? Он не любит опозданий, как и иных неточностей. — Ты же работала в сугубо мужском коллективе. И логично предположить, что рано или поздно пошли бы слухи… определенной направленности. Кроме того ты слишком много внимания уделяешь своей работе.

— А не должна?

Безумная беседа. Она ведь не о том спросить пришла. Отношения? Были и прошли. И теперь даже странно вспоминать о них, будто бы те несколько лет совместной жизни были не ее.

— Мне нужна жена, которая прежде всего будет заниматься домом, детьми…

— И тобой?

— Именно, — ни тени улыбки. — Опять же сомнительная личность твоего наставника…

— Меня не одобрили?

— Тебя проверял Нольгри, — Хелег сидел прямо. Длинные ноги. Длинные руки. Длинная прямая спина, к которой словно доску прикрутили. — Мы никогда не приятельствовали. Это опасно, заводить чересчур близкие связи. После мне сказали, что Нольгри сам вызвался провести проверку… я отказался. Я уже понял, что ты не та женщина, брак с которой будет легким. А сложностей мне и на работе хватает.