Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг

Миновав неширокий пролом во внешней стене, мы прошли, снова сминая только приподнявшуюся траву, по проходу в два маминых роста через небольшие пещеры. Хотя, если говорить не о Горе, а о творении людей, то через два помещения или, вообще, пузыря для воздуха в трубе поддува горна. И лишь в большой третьей остановились. Здесь ход разветвлялся и сужался до моего роста, превращаясь в четыре прохода, которые уводят дальше вглубь горы в разных направлениях. В трех из них мы, после проверки постепенно разобьем свою плантацию трав. А вот четвертый был обманкой, оборачиваясь через десяток шагов тупиком. Именно в этом отнорке мы и складывали друг на друга мешки, чтобы создать максимальную плотность силы, снова воспользовавшись опытом мамы. Еще две ходки и мамины бездонные тайники, наконец, покажут дно. Я не так много раз бывал на сушке трав, но, как мне кажется, мамины запасы равны урожаю деревни за пару месяцев или даже больше. Бедный Кардо, мимо которого проплыли такие деньги. Бедный торговец, который лишился такого прибытка.

— Отлично. Осталось самое тяжелое, идем, — мама покрутила головой, определяясь с нашим положением, и указала кивком подбородка. — Туда!

Это мама про подъем камня, столь большого, сколько только мы сможем вдвоем осилить. Но как по мне, это не самое тяжелое. Ведь мама знает, где лежит камень требуемого размера и веса. Нам останется только дотолкать его до нашей приманки. А вот найти еще несколько схожих для наших огородов будет гораздо сложнее. И мне все-таки пришлось нарушить законы Пустоши. Я все же нашел две ветви свинцового дерева, довольно ровные, которые просто идеально подходили на новое древко для копья Паурита, которое я принес из своего тайника. Старое слишком слабо для моих рук. Но сначала они пройдут испытание, как простой рычаг. Вероятно, дело привычки, но, следуя за мамой, я запутался уже через полтора десятка поворотов. А ведь скоро мне придется самому бродить по ним. Я невольно вздрогнул.

— Первое время, вообще, никуда не сворачивай. Иди по туннелю, не уходя в сужения или расширения, — мы остановились отдышаться. Даже с маминой удачной мыслью о рычагах, нам приходилось нелегко. — Следуй изначальной ширине тоннеля, в который вошел. Если начинаются развилки просто возвращайся. Потом, когда освоишься, начнешь узнавать места, где уже был, можешь один раз сворачивать и идти до развилки. Потом все больше и больше. Если уж решил углубиться, то выбирай одно направление. Сразу перед первой развилкой выбери для себя куда. Например, левый проход. Всегда поворачивай налево. Тогда легко вернешься.

— Хорошо, — я, внимательно слушая советы, временами поддакивал.

— Помни, что свет в горе всегда повторяет путь солнца. Поэтому гляди, где ярче свечение и сможешь ориентироваться по сторонам света. Не забывай, мы на южной стороне. Не паникуй. Здесь есть вода, а делая отметки на проверенных поворотах, ты за пару дней выберешься наружу даже от середины горы.

Налегая на трещащую ветку, толщиной в два моих пальца, вырубить которую стоило полностью затупленного топорика, я решил завести разговор, который давно созрел в моей голове. Не могу же я всегда держать всё в себе?

— Мама, — пришлось откашляться, так пересохло во рту от волнения.

— Что? — мама опустила свою ветку и с подозрением оглядела меня.

— Семья возвысившегося до десятой звезды уезжает с ним.

— С чего это ты вспомнил об этом? — мама снова налегла на камень, опрокинув его и заставив с грохотом прокатиться несколько метров вперед.

— Я радуюсь, что исполню мечту отца.

— Да, — мама остановилась и поманила меня к себе, крепко обняв. — Я думаю, Римило был бы счастлив.

— Надеюсь, в Зимней гряде нас поселят в хороший дом и Лейла сможет увидеть всё то, что пишут в книгах о Первом. Снег, больших рыб, цветы. Как думаешь, насколько плоды драконьего дерева вкуснее мушмулы?

— Сынок, кажется, ты слишком увлекся сказками стариков, в которых там, за границей — небеса сошли на землю.

— Не понимаю тебя, — я нахмурился, недовольный тем, куда сворачивал разговор. — К чему ты это говоришь?

— Я беспокоюсь о тебе. И боюсь, что ты окажешься разочарован.

— Чем? Мама! — я зло, изо всех сил налег на ветку, радуясь её хрусту. — Скажи прямо!

— Сын, — мы, наконец, докатили камень до нашей пещеры и я, демонстративно, упал на мягкую траву. — Мы, конечно, попадем в Первый пояс, но, мне кажется, что наше положение не сильно изменится из-за этого.

— Это неожиданный вывод, — я поднял брови, пусть мама и не видит моего лица. — Ты о чем?

— Здесь мы приблуды, — напомнила мне мама то, о чём я и так не забывал. — Мы никому не нужны и никто за нас не заступится.

— Ты забыла сказать, что тут я считаюсь слабаком и оборванцем, — обиженно дополнил я её слова.

— А там ты будешь Возвысившимся Воином, а мы твоей семьей, — не замедлила с ответом мама. — Ты не хочешь глядеть на меня, а не на потолок, когда разговариваешь? Я же не твареныш Виргл.

— Да, прости, привык, — я, покрывшись румянцем, сел и поглядел на маму.

— На первый взгляд, ты прав, — кивнула мама, опирающаяся спиной на будущую дверь в наше хранилище. — Но я много думала о нашей жизни после Возвышения. Вернее, мы думали. С Римило. У нас были на это годы.

— Расскажи, — прервал я молчание замолчавшей и опустившей глаза мамы.

— Возвысившимся пиковой силы и его уважаемой семьей мы будем лишь здесь, в Нулевом, на пустошах, где живут отбросы, — мама подняла голову и глаза её горели отблеском полированной стали. — Здесь десятая звезда Закалки Меридианов — это вершина, стоя на которой можно не опускать глаз. А стоит нам пересечь границу, как наше положение резко изменится. Вокруг нас будет Первый круг.

— Сектантская отрыжка, — прошептал я ругательство Орикола, поняв, к чему ведет мама.

— Не знаю, сколько людей здесь возвышается в год. Пустоши велики. Пусть будут сотни, — мама развела руками. — Неважно. Ты, моя гордость, мгновенно превратишься в одного из сотен отбросов, которые смогли выползти из нулевого. Вокруг будут тысячи подобных тебе, но выросших в первом круге, а потому, считающих себя лучше моего сына. Нам ли не знать, как люди могут втоптать в грязь другого? Ты снова будешь одним из слабейших. Только теперь в Первом круге. Ещё даже не достигший первой звезды Воина.

— А кем же тогда будете вы? — я вцепился в ворот рубахи, глядя поверх мамы. Туда, где в месяцах пути возвышаются границы Нулевого. Туда, куда так стремился сначала отец, а теперь я. Дарсов Тукто, со своими рассказами!

— Да, кем же будем мы? Мелочь, подобная муравьям? Слабаки, которых терпят на тех землях лишь из-за тебя?

— Не может же быть все настолько плохо? — я снова опустил взгляд на лицо мамы, пытаясь найти в её глазах надежду.