Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг

— Вижу, понимаешь меня. Да, парень. Кардо, выходит, убил твоего отца, а вот с остальными бедами вы справились сами. Просто выпросили, если говорить прямо. И это я тоже хотел, чтобы ты понял. Он и Кардо, последнее время что-то подозревал, больно изменилась Эри, словно снова за спиной силу почувствовала, вот и злобствовал.

— Ты, Ракот, себя пушистым не делай, — я покачал головой. — И того же Шиго я не просил сбрасывать меня с обрыва.

— Даже не пытаюсь, — Ракот опустил взгляд. — Человек такая тварь, что раз гнильём кинет, два, а дальше уже и дня без этого не мыслит. В этом я с себя вины не снимаю. Кардо сказал, что вас нужно выгнать из деревни, объяснил почему, а я всегда верил ему. И старался.

— И с Зариусом он тебе всё объяснил? — я презрительно усмехнулся.

— Там было не так, — Ракот замялся, но продолжил, — там и своих обид у меня хватало.

— А если я сейчас тебе набью морду, — я оглядел главу, — ты начнёшь меня слушать?

— Это так не работает, Леград, — покачал головой Ракот. — Это, когда я не могу что-то выбрать, сомневаюсь в самом себе и не хочу принимать решение, то да, легче передать выбор другому. Сильному, уверенному в себе. Тому, кто достоин в моих глазах.

— А самому остаться чистым? — я засмеялся. — Отличный выбор! Отличное оправдание!

— Леград, я виноват. Да. И грязи на мне достаточно. Как и вины. Но хотел, чтобы ты понял меня. Ведь прощаешь же ты свою мать? Стой, стой, молчи. Меня с ней не сравнить, я знаю. Очернил всех, чтобы самому стать белее. Может быть. Я влез в твои раны. Знаю, что поздно, да и выглядит жалко. Но всё же — прими как плату за всю грязь и мою вину. Вира.

Я, колеблясь, смотрел на низко склонившегося Ракота и мешочек в вытянутых руках. Больше всего его хотелось ударить. Во всю силу. Чтобы полилась кровь. Но все эти годы я повторял себе о грядущей справедливости и шёл к ней. Бить человека, который сказал правду и, будем справедливыми, на многое открыл мне глаза, заставил по-новому взглянуть на пережитые испытания? Я Леград. И не стану таким, как все они.

В том мешочке были яшмовые монеты Первого пояса, часть того, что скопил Кардо. Белые, зелёные и пять красных. По словам Ракота, неплохая сумма для новичков в Первом. И вряд ли разрешенные в Нулевом. Именно они теперь стали нашим единственным средством для будущей жизни. Все травы и шкуры за прошедшие два дня превратились сначала в золотые монеты, а затем исчезли в чужих карманах, превратившись в бумаги и печати с разноцветными шнурами.

Я тряхнул головой, выбираясь из воспоминаний. Похоже, мама действительно снова чувствует поддержку за своей спиной. Что же, все эти годы я мечтал, как стану опорой для своей семьи и в нашем доме их никогда не обидят. Здесь и сейчас, в этом посёлке, лишь Тортус может нас остановить. Я скептически ухмылялся своим мыслям. Конечно, я изрядно прихвастнул, но всё же, правда в моих мыслях есть. Этого Сарика есть за что презирать, если мама захочет, то пусть, хоть пинками выносит его отсюда. Мы здесь последний день и мне простят многие нарушения закона. Как и любой десятой звезде. Последние дни, когда мы находимся на пике силы во всём Круге. Две недели пути и наша жизнь круто переменится. Нужно завершить все дела и в этом посёлке. Я прошёлся по лавке, особо разглядывать на пустых стенах было нечего, но и стоять, как истукан надоело, а этот подмастерье словно пропал.

— Эри?! — охнула вошедшая красивая женщина.

— Что? — из-за её спины выскочила, как предполагаю, моя бабушка и подняла крик. — А я старая не верила! Говорили мне, говорили, что видели в городе тебя! Я, то, дура, на смех подняла Венру!

Она кричала, сыпала обвинениями и проклятиями. Я же с любопытством осматривал её. Когда она зашла, я как раз был в углу и меня, похоже, не заметили, мама в центре лавки сразу притянула их взгляды. Лейла и впрямь была похожа на бабушку. Такой же цвет, сейчас поседевших, волос, те же зелёные глаза. Схожие черты лица. Леги и в своём возрасте сохранила осанку и былую красоту. Так, чаще всего и бывает, если человек достиг значимых высот в возвышении. Полнота Калио — это исключение, которое я редко встречал на улицах посёлка.

— Хватит.

Это значит мой дед. Я на него непохож, разве цвет глаз тот же, хотя я считаю, что глаза у меня мамины. Так, приятнее. Тоже внушает несмотря на свои годы. Один голос чего стоит. Твердый, уверенный в себе. Я знаю, что он не сильно старше бабушки, всего на пару лет. Но сейчас он выглядит настоящим стариком, словно разницы лет десять-пятнадцать. По-прежнему широк в плечах, хоть и мышц былых уже почти не осталось. Он учил отца кузнечному делу. Это Варо, по рассказам мамы, когда не бездельничал, занимался всем подряд, кроме родительского дела, пока не нашёл себя в хлебе. А вот отец сызмальства не уходил из кузни. Но любимчиком, которому всё прощали, остался всё равно старший брат. А отцу не простили женитьбы на бывшей побирушке. Вот что интересно: старший гулял и чудил всю молодость, жену взял из тех, кто ни разу в жизни не работали, в деле своём звёзд с неба не хватал, даже в Возвышении добился их всего восемь. И всю жизнь был любимчиком, и всё ему прощалось. А отцу, который продолжил дело, стал более искусным в металле, чем Марвит, достиг, как и он, девятой звезды, не простили, что он взял в жены маму. Мастера с личным клеймом. Есть на что обидеться.

— Зачем явилась?

— Увидеть единственного своего родственника.

— У тебя здесь нет родственников. И раньше не было, когда ты увела сына из нашего дома, а уж теперь...

— А теперь ты и вовсе его погубила! — перебила мужа Леги. — Погубила в проклятых песках одного сына и другого чуть до могилы не довела! Я бы глаза твои, бесстыжие выцарапала!

— Руки коротки, — мама была спокойна.

— Чой-то коротки? Сейчас-то и проверим!

— А! — взвизгнула жена Варо.

— А ну тихо! — дёрнул за платье жену дед. Она и впрямь порывалась броситься к маме. — Римило умер, тебе и вовсе закрыта сюда дверь. Ты приносишь нам только несчастья. Уходи.

— И тебе, старик, неинтересно, как прожил все эти годы твой сын?

— Эти годы он провёл с тобой, забыв об отце, что мне в них?

— Не ты ли его выгнал из своего дома?

— И этот разговор уже был. Мне нечего тебе добавить.

— Не хочется узнать, исполнил ли Римило твою мечту о десятой звезде?

— Он умер. Это — главное. Что в погибшей мечте для скорбящих стариков?

— Как ты заговорил. А внук?

— В котором я не видел ни капли своей крови, лишь черты воровки?

— А внучка, которая словно отражение Леги?

— Что? Где она? — дёрнулась молчавшая старуха.

— Нет.

— Марвит!

— Нет, я сказал! Чем она, прижитая в песках, лучше первого? Тем, что похожа на тебя?! Моё решение твёрдое! — старик развернулся обратно к маме и махнул рукой на дверь. — Убирайся отсюда! Тебе нет места в нашем доме.