Роджер Желязны - Девять принцев Амбера. Том 1

— Эй! Что случилось? Вам плохо?

Шаги… значит, не галлюцинация.

Я открыл глаза, заставил себя выпрямиться.

— Кори? Боже мой, это вы?

Я выдавил из себя улыбку, кивнул и чуть не свалился с валуна на землю.

— А, Билл… как поживаете?

— Что случилось?

— Я ранен. Вероятно, тяжело. Мне нужен врач.

— Вы сможете идти с моей помощью? Или вас донести?

— Попробуем дойти, — прошептал я.

Он помог мне встать, и я оперся о его плечо. Мы направились к машине. Я помню только первые шаги. Когда прекрасная колесница, летевшая низко над землей, стала не такой уж прекрасной и снова взлетела выше, я попытался поднять руку и обнаружил, что ее что-то держит. Я остановился, чтобы подумать, что означает приклеенная к ней резиновая трубка, и решил, что буду жить. Я вдохнул больничные запахи и обратился к своим внутренним часам. Я считал, что если уж протянул до сих пор, то просто обязан перед самим собой продолжать жить. Мне было тепло и хорошо, если так можно сказать после всех моих недавних приключений. Придя к этому выводу, я закрыл глаза, опустил голову и опять заснул. Позже, когда я очнулся снова, то чувствовал себя гораздо лучше. Сестра, заметившая, что я проснулся, сказала, что меня привезли часов семь тому назад, и что скоро меня навестит врач. Она принесла мне стакан воды и сообщила, что снег уже не идет. Ей страшно хотелось узнать, что со мной произошло. Я решил, что пора начинать придумывать свою историю. Значит, так… Я возвращался после длительного пребывания за границей. Надо что-нибудь попроще. Чем проще, тем лучше. Добравшись домой на попутках, вошел и застал в доме какого-то бродягу. Он ударил меня ножом, и я выполз наружу в поисках помощи. Все. Когда я выложил все это врачу, то сперва не понял, поверил ли он. Доктор был грузный человек с давно обвисшими щеками. Его звали Рейли, Морис Рейли. Я закончил рассказ, а он лишь кивнул и спросил:

— Вы не запомнили его?

Я покачал головой.

— Было темно.

— Он ограбил вас?

— Не знаю.

— У вас был с собой бумажник?

Я решил, что тут надо ответить утвердительно.

— Так, когда вас доставили сюда, при вас его не было. Видимо, он прихватил ваши денежки с собой.

— Должно быть, так, — не стал возражать я.

— Вы меня совсем не помните?

— Нет, а что, мы встречались?

— Когда вас привезли, мне почудилось, что мы знакомы. Вначале этим все и ограничилось.

— Ну? — поинтересовался я.

— Во что вы были одеты? Какая-то военная форма?

— Там это был последний крик моды. Так вы говорите, что вроде бы где-то видели меня?

— Да, — подтвердил он. — А где это «там»? Откуда вы приехали? Где были?

— Я много путешествую. Вы мне собирались что-то сказать?

— Да. Клиника у нас маленькая, и несколько лет назад один проныра-торговец уговорил директоров приобрести компьютер для записи и хранения историй болезней. Если бы население в округе росло и клиника расширялась, то игра бы стоила свеч. Но ничего подобного не произошло, а компьютер стоит недешево. Из-за него наши клерки совсем обленились. Старые истории, даже для отделения неотложной помощи, не выбрасываются, как раньше. Места хватает. Когда мистер Рот назвал ваше имя, я как всегда в таких случаях стал проверять, нет ли ваших старых историй болезней. Кое-что обнаружил и вспомнил, где видел вас. В ту ночь, семь лет назад, когда вы угодили в автокатастрофу, я дежурил в отделении неотложной помощи. Я вспомнил, что делал вам операцию и был уверен, что вы не выживете. Но вы меня удивили. Нет даже шрамов, которые просто не могли не остаться. Все великолепно зажило.

— Спасибо, вашими заботами…

— Сколько вам лет? Это для истории болезни.

— Тридцать шесть, — ответил я. Самая безопасная цифра.

Он сделал запись в папке, которую держал на коленях.

— Знаете, если уж я принялся за воспоминания, то готов поклясться, что семь лет назад вы выглядели точно так же.

— Здоровый образ жизни.

— Вы знаете свою группу крови?

— Она у меня очень редкая. Но, на практике, можно считать, что вторая. Резус положительный. Мне можно вливать любую, только мою никому не вливайте.

Он понимающе кивнул.

— Вы понимаете, что ваш случай требует специального исследования?

— Догадываюсь.

— Я просто думал, не беспокоит ли вас это.

— Спасибо. Значит, в ту ночь вы дежурили и залатали меня? Интересно. Вы помните еще что-нибудь?

— Что вы имеете в виду?

— Обстоятельства, при которых я тогда поступил к вам. У меня провал памяти. Не помню ни катастрофы, ни что было потом. Память вернулась уже после того, как меня перевели в Гринвуд. Не припомните, как меня привезли?

Как раз в тот момент, когда я решил, что у него одно и то же выражение лица на все случаи жизни, Рейли поморщился.

— Мы высылали машину, — ответил он.

— Почему? Кто сообщил о катастрофе? Как?

— Понимаю. Скорую вызвала полиция. Если память мне не изменяет, кто-то видел, как все произошло, и сообщил в участок. Они по радио связались с бывшей поблизости патрульной машиной и те помчались к озеру, удостоверились, что сообщение не ложное, оказали вам первую помощь и вызвали нас. Вот и все.

— А кто звонил в полицию, неизвестно?

Рейли покачал головой.

— Такие вещи в историю болезни не записывают. Разве ваша страховая компания не рассматривала дело? Вы не обращались за страховкой? Может быть, они знают.

— Сразу после выздоровления мне пришлось покинуть Штаты. Я не обращался за страховкой. Но ведь должен быть полицейский рапорт?

— Конечно, но я понятия не имею, сколько времени они сохраняются, — усмехнулся он. — Конечно, если тот торговец заехал и к ним, но… по-моему, дело начинать уже поздно. Мне кажется, что срок обращения за страховкой ограничен законом. Ваш друг Рот скажет вам точней.

— Я не о страховке. А просто захотелось узнать, что же произошло. Все эти годы я частенько об этом думал. Видите ли, я все еще страдаю ретроградной амнезией.

— Вы никогда еще не говорили с психиатром об этом? — спросил он, и что-то в его тоне мне не понравилось. И тут же сработала моя интуиция. Уж не ухитрилась ли Флора официально объявить меня сумасшедшим, прежде чем меня перевели в Гринвуд? Было ли это зафиксировано в моей истории болезни? Прошло много времени, а я ничего не знал о законах, действующих в таких случаях. Однако, если с тех пор дело обстояло именно так, то откуда им было знать, не признал ли меня другой суд юридически нормальным? Благоразумие заставило меня наклониться вперед и взглянуть на руку врача. Подсознательно я помнил, что, проверяя мой пульс, он смотрел на часы с календарем. Да, так оно и есть. Я прищурился. Ага, день и месяц: двадцать восьмое ноября. С помощью моего коэффициента — два с половиной к одному — я быстренько высчитал год. Как он и сказал, прошло семь лет.