Андрэ Нортон - Колдовской мир. Том 1

Наступил тот момент, когда мне пришлось спрыгнуть с Сабры, Дахаун и ее слуги остались в седлах. Дахаун молча проводила меня взглядом, потом подняла руку, как при первой встрече с Каттеей, и начертила в воздухе какой-то знак. Он ослепил меня — черты ее лица снова стали расплывчатыми, изменчивыми...

Я поднял руку, стиснул кулак, потом развернулся и начал взбираться на вершину, зная, что лучше не оглядываться не медлить, иначе уверенность пропадет, а удача, как сказала Дахаун, сопутствует только тем, кто верит в свои силы.

Я ни разу не оглянулся; лишь добравшись до долины деревьев, по веткам-стволам которых мне предстояло пробираться, я обернулся, чтобы запечатлеть в памяти эту землю, словно перед ссылкой в неведомое. Я не чувствовал себя таким оторванным от чего-то родного, когда покидал Эсткарп. Но туман закрыл пеленой все, что лежало за моей спиной. Я ничего не увидел, и даже обрадовался этому. Ночь я провел в горах, а с рассветом начал спускаться вниз там, где мы вели ничего не видевшую Каттею. На этот раз все оказалось намного проще, потому что мне приходилось думать только о себе. Однако, пешком пробираться дальше не хотелось. Я задумался. Те, кто мне нужен, скорее всего в лагере, там, где я оставил их, когда помчался на зов Кемока. Но прошло столько времени, что все могло измениться.

К фальконьерам лучше не обращаться. Они живут обособленно, поставляют наемников для Эсткарпа и моряков для сулькарцев. Они привязаны к своим горам, у них свои устоявшиеся традиции и обычаи. В Эскоре для них не найдется места.

Сулькарцы не представляют себе жизни без моря, они никогда не променяют его на то место, где не бушует шторм, не бьются о берег волны. Значит, вся надежда только на представителей Древней Расы, которых вытеснили с юга. Лишь немногие из них просочились в Эсткарп, остальные скитаются вдоль границы, пытаясь отомстить за ту резню, что учинили в Карсте не их враги. С тех пор прошло уже четверть века, но они не забыли ужасных дней. В Карстен дорога для них закрыта. Они это понимают. Но если я предложу им пойти со мной на новые земли, прихватив с собой мечи, они могут прислушаться к моим словам. Остается только найти их и не попасть при этом к тем, кто предаст меня в руки Совета.

Я забрался на тот выступ, с которого видел костры наших преследователей, и дождался ночи — впереди лишь темнота, но это вовсе не означает, что там нет патрульных. Выдумка Каттеи с Торскими скакунами — какую службу она нам сослужила? Я вздрогнул. Колдовство — не мое оружие. У меня есть стрелы, разум и опыт разведчика. Утром посмотрим, на что я способен. Я поймал себя на том, что в последних лучах заходящего солнца ищу глазами птицу, которую Дахаун направила через горы. Что она сможет сделать для меня, я не знал, но ее присутствие означало бы для меня в ту минуту многое. Но среди птиц, обитающих на этой земле, я не увидел ни одной с изумрудным оперением.

Рано утром я отправился в путь — я шел той же дорогой, которая привела нас в Эскор. Так хотелось прибавить шаг, но я сдерживал себя, продвигался медленно, осторожно. Иногда я останавливался, чтобы утолить жажду из фляги. Никаких искажений предметов, мешавших нам, когда мы шли в прошлый раз,— наверное, они существуют только для тек, кто движете на восток. Я дошел до того места, где когда-то разжигали костры. Лишь пепел и следы людей, ничего больше; преследователи ушли. Здесь мне ничто не угрожает.

Следующую ночь я провел, укрывшись под кряжами. Я долго не мог уснуть, рисуя в своем воображении карту местности. Сюда нас вел Кемок, но я внимательно следил за дорогой, примечая детали'. Я надеялся, что мне не составит труда проложить путь по этой земле, где я знал каждое поле, лес и холмы. Впереди раскинулась окраина заброшенного селения, там я смогу, наверное, найти пристанище.

Неожиданно в ухе откуда-то из-под земли отозвался стук копыт — я приподнял голову. Патруль? Но почему один всадник? Я спрятался за кряжами. Но лошадь шла прямо на меня. Что это, злой рок? Я выполз из своего укрытия и метнулся вправо, в кустарник, приготовил стрелы. Лошадь заржала — как-то заунывно. Я вздрогнул. Лошадь изменила курс и опять пошла прямиком в мою сторону, словно всадник видел меня при лунном свете! Развернуться, бежать, спрятаться? Нет, лучше встретить Силу лицом к лицу... Странно, что всадник скачет а мою сторону, не скрывая своих намерений. Я притаился за кустом, приготовившись к выстрелу. Я увидел седло и уздечку, запекшуюся пену на груди и морде коня, но всадника не было. Испуганное животное! Я вышел из укрытия, лошадь отпрянула назад, но я успел установить с ней контакт. Ее охватила паника, но я не мог определить причину страха. Теперь лошадь стояла с опущенной головой. Я ухватился за вожжи. Возможно, это ловушка — но тогда я бы уловил это в ее мыслях... Я почувствовал, что опасность не угрожает мне. Я смогу быстрее продвигаться по стране, да и чувствую я себя верхом намного увереннее.

Я оседлал коня, и мы понеслись на юг. Я видел, что мое присутствие по душе животному, страх его постепенно уходил прочь. Мы не мчались во весь опор, соблюдали осторожность, держались поближе к лесу. Я не терял с лошадью мысленного контакта, чтобы быть уверенным, что не являюсь добычей колдуний. На ночь я снял седло и уздечку с лошади, стреножил ее и пустил пастись, а сам устроился под кустом. Под голову я подложил седло и стал гадать, откуда и почему прибежала моя лошадь. Потом я вспомнил о крылатом посланце Дахаун, и как ни странно, мысли эти переплетались. Но в памяти лошади я не нашел никакого воспоминания о птице.

Мой новый друг совсем не походил на Торского скакуна, хотя его легкое седло с замысловатым серебристым гербом было таким же, как у стражей границы. Гербы сулькарцев обычно простые — голова животного, пресмыкающегося или птицы, иногда — некоего чудища из легенд. Сокольничьи, не признающие семей, изображали только соколов и символы своих отрядов. Герб на седле моей лошади явно принадлежал одному из родов Древней Расы, и так как в Эсткарпе они выполи из употребления, то упряжь, вероятно, принадлежала тому, кого я искал,— беженцу из Карстена.

Проверить мои догадки не составляло особого труда. Завтра утром мне нужно будет лишь оседлать своего нового друга, который пасется на лунной опушке и заставить его вернуться к хозяину... Конечно, рискованно ехать на пропавшей лошади в незнакомый лагерь. Но, приблизившись к нему, можно отпустить животное, будто оно только что вернулось назад, а я буду мысленно следовать за ней.

Просто? Безусловно, но что я скажу им? Незнакомец, пришедший из ниоткуда и зовущий присоединиться к нему, покинуть Эсткарп и отправиться в чужие, неведомые земли — поверят ли они мне? Начало простое, но следом возникает куча проблем. Если бы я смог установить контакт с теми, кого я знал, они бы прислушались к моим словам, даже в том случае, если я объявлен вне закона. Дермонт и те, с кем мне доводилось вместе воевать и нести службу. Но где искать их сейчас — вдоль всей границы? Может быть, выдумать какую-нибудь правдоподобную историю? Но вдруг я встречу кого-либо из старых знакомых?