Илья Колупалин - Эхо Погибших Империй

— В здешних краях я личность, можно сказать, совсем не известная, — жеманно пропел виккарец, говоря по-эйрийски с легким акцентом. — Но у себя на родине я сыскал немалый почет и уважение. Скажу пару слов о себе. Мое имя Гарви Кадуно, я уроженец Сигайбо, однако впервые открыл свое дело в Домторке и весьма преуспел. В довольно короткий срок я стал одним из самых успешных купцов Виккара, что говорит о моем немалом таланте и предприимчивости. Вы, должно быть, слышали о Гильдии Желтого Тополя? Ах, здесь же много купцов... Конечно слышали! У нас в Виккаре много богатых и влиятельных гильдий, но с Гильдией Желтого Тополя не сравнится ни одна!

— Ближе к теме, доко Кадуно!

— О, доко Хиден, не стоит переживать! Вы, я полагаю, никуда не торопитесь? Нет? Ну, а коли так, дайте мне возможность высказаться. Не люблю, когда меня прерывают. Так вот, в свое время я занимал очень видное место в Гильдии Желтого Тополя, но в какой-то момент я понял, что торговля больше не прельщает меня. Я получил все, чего так жаждал в юности: деньги, славу, почет. Устремления мои обратились к человеческой душе. Сейчас я являюсь главным шефом клиник для душевнобольных Виккара. Вы, возможно, будете удивлены, но туда мы отправляем также и противников веры в Святых Аклонтов.

Карифяне взорвались негодующими возгласами. Профессор Хиден, не желая терять достоинства, не предпринимал никаких попыток утихомирить их. Ниллон же весьма слабо следил за происходящим: он то и дело оборачивался на Геллу; она казалась встревоженной, и как будто избегала встречаться с ним взглядом.

Гарви Кадуно только самодовольно ухмылялся:

— Напрасно беснуетесь, уважаемые карифяне. Между прочим, мы, виккарцы, народ гуманный. Сиппурийцы варят своих отступников в котлах, макхарийцы жарят в медных бочках, а мы — мы подходим к этому вопросу совсем иначе. Мы считаем, что добровольный отказ от собственного счастья – это настоящая болезнь. И, как всякая болезнь, она нуждается в лечении.

— Позвольте же поинтересоваться, доко Кадуно, что вы разумеете под счастьем? — спросил профессор Хиден. — И почему человек не вправе делать свой свободный выбор?

Виккарец несколько картинно склонил голову набок.

— Под счастьем я разумею тот восхитительный дар, который преподносят нам Святые Аклонты. Видения, исполненные блаженства — гармония духа в своей высшей форме. Вы ни за что не поймете меня, если ни разу не были на гапарии в аклонтистском храме...

— Точно также как мы с вами не поймем макхарийских любителей дурманить себя курением трав, которые со временем разрушают тело и затмевают разум!

— Не смейте сравнивать мощь Великих Аклонтов с прихотями безумных южан! — воскликнул один из длинноволосых кампуйцев.

— Что ж, быть может, я изменю свое мнение. Если кто-нибудь сможет объяснить мне разницу.

— Позвольте, я возьмусь, — на ноги поднялся почтенного вида кампуец, заметно отличавшийся от прочей своей братии. Он был немолод, однако держался прямо, и непоколебимая уверенность в сочетании с мудростью лет читалась в его крупных серых глазах. Темные с проседью волосы его были аккуратно заплетены в косичку. — Перед вами Гултар Локобон, да будет вам известно.

Многие карифяне вздрогнули – имя этого кампуйского воителя было до сих пор на слуху у многих со времен последней войны.

— Постараюсь быть кратким, и донести суть как можно более сжато. Итак, вы, Хиден, устроили это представление, чтобы настроить народ Карифа против истинной веры... и пока, как вижу, преуспеваете. Героем себя мните? Напрасно. Аклонтизм — это цепь, которая скует воедино все народы Роа! Мы все равно объединимся под знаменем всеобщего счастья, а когда — это только вопрос времени. Сопротивление лишь приведет к большим жертвам, но цель все равно будет достигнута. Аклонты — не вымысел, не надуманные идолы, не порождение чьей-то демагогической философии. Они реальны , также как и мы с вами. Тысячи уже убедились в их силе. Убедитесь и вы.

По карифскому сектору прошел сдержанный ропот, профессор Хиден в это время молчал, и кому-то могло показаться, что кампуйцу удалось заткнуть его за пояс. Однако руководитель конференции спокойно продолжил:

— Вы тут упомянули цепь... «Цепь, которая скует воедино все народы Роа», — кажется, вы так выразились? И знаете, что я вам отвечу? Приберегите цепи для своих псов — вот что! Мы — люди, и люди свободные. И что такое счастье, мы тоже решим как-нибудь сами, без советов всесильных южных владык! Я же считаю, что каждый прокладывает собственный путь к счастью. А что касается неземного могущества ваших так называемых Аклонтов, то начнем с того, что их вообще никто никогда в глаза не видел, а для всякого здравомыслящего человека это неслабый повод усомниться в их существовании!

Теперь громыхнул сектор аклонтистов.

Ниллон же все больше хотел покинуть здание, ощущая теперь свою ненужность в этом месте. Он смотрел на Геллу, и ему казалось, что она тоже вот-вот убежит, не выдержав кипящей вокруг перепалки. И уж тогда он не повторит своей ошибки, совершенной в Пранте, и догонит, догонит ее...

Но вот зал заметно притих – на ноги поднялся человек, слова которого явно ждали многие – Виньо Гепталис. Парламентарий властно и вместе с тем снисходительно окинул взором зал, убедившись, что все наконец готовы его слушать.

— Моя речь, господа, — начал Гепталис размеренным и пафосным тоном, который мало вязался с его тонким слабым голосом, — будет призвана примирить две враждующие стороны, если... — тут он многозначительно вскинул брови, — у моих соотечественников будет достаточно благоразумия непредвзято отнестись к моим доводам. Итак, я, как вы знаете, человек политики и мне чужды эмоции при решении вопросов. Пред нами в данном случае стоит простейшая дилемма: избежать войны либо ввязаться в нее. А то, что война будет неизбежна в случае отказа Карифа принять новую веру, для меня является уже абсолютно очевидным. Карифяне, одумайтесь! Ваша гордость может стоить слишком дорого. Нам противостоит целый союз из могущественнейших государств Роа; если пожар войны охватит страну, нас ждут колоссальные жертвы! Что мы скажем вдовам и сиротам после того, как аклонтисты, наконец, сокрушат нас?

— Чушь! Как он смеет! Прекратить! — послышались крики карифских купцов. Зал снова зашумел.

— Вы лезете в самое пекло, не думая о последствиях! — пытался продолжить Гепталис, однако слова его тонули во всеобщем ропоте.

— Изменник! Трус! — кричали люди. — Долой его из Совета!

Споры между тем разгорались все жарче. Репортеры строчили своими ручками, вертя головами то туда, то сюда. Профессор Хиден героически отбивал нападки аклонтистов, блистая безупречной логикой своих аргументов. Его же оппоненты все больше теряли контроль над своими эмоциями, начиная напоминать свору злобно лающих собак. Даже с лица Гарви Кадуно сошла надменная ухмылка, хотя он казался все таким же невозмутимым. Наконец, не в силах более терпеть то, как играючи Хиден берет над ними верх, из рядов аклонтистов вышел еще один рослый косматый кампуец, в округленных глазах которого читалась неприкрытая ярость.