Илья Колупалин - Эхо Погибших Империй

Ниллон же направился на площадь, к месту условленной встречи с профессором.

Там его ожидал презентабельного вида черный омнибус, запряженный четверкой ладных гнедых лошадей.

— Я не опоздал, сэр? — с улыбкой спросил Ниллон у профессора Хидена, который уже сидел внутри.

— Ты как раз вовремя, Ниллон, — ответил тот с приветливой улыбкой.

Кучер хлестнул вожжами, и повозка тронулась в путь.

Это было очень необычное чувство для Ниллона — оставлять вдалеке родной город. Он попытался припомнить, когда покидал Прант в последний раз. Это было очень давно, когда он был еще семилетним мальчишкой: тогда он ездил в Сатреб навестить бабушку с дедушкой. О той поездке он помнил мало, и теперь пришла пора освежить в памяти красоты дивной страны под названием Кариф.

После того, как они оставили позади последние уютные домишки предместий Пранта, двигаясь по дороге на Дирген, перед ними раскинулись обширные земли равнины Мепонг. Это был один из наименее населенных районов Карифа: до самого Диргена им могло встретиться лишь несколько небольших деревень. На севере Мепонга текло множество речушек, где процветала рыбная ловля, хотя климат там был более суров из-за близости холодного Эйрийского моря.

А перед Ниллоном и его спутниками проплывали огромные зеленые луга, чередующиеся с темно-желтыми просторами спелой пшеницы. Сейчас было время уборки урожая, и в полях то и дело встречались группы тружеников-крестьян.

«Вот он, мир: большой и разный, — с тихой радостью думал Ниллон. — Слишком долго я сидел в своем безопасном гнездышке. Пора почерпнуть новых впечатлений, а может, и самому блеснуть, если представится возможность».

Дорога не утомляла Ниллона: дул приятный теплый ветер, а благодатная природа вокруг радовала глаз. Небо было усеяно мелкими облачками, поэтому солнце то пряталось за ними, то выглядывало, начиная светить ярче. Они почти не разговаривали с профессором, молчаливо размышляя каждый о своем. Усатый кучер по имени Матео был также не из болтливых: он в молчании правил омнибусом, лишь изредка негромко покрикивая на лошадей.

Под конец дня Ниллон все же слегка притомился: повозку постоянно потряхивало из-за неровной дороги, а завести какой-нибудь разговор с профессором Хиденом он почему-то не решался.

Они заночевали в придорожной таверне в одной из деревень. Хозяин был приветлив: он был приятно удивлен появлению гостей с Побережья, к тому же так солидно одетых. На свои расспросы он получил весьма уклончивые ответы о том, что у Ниллона с профессором, якобы, в Диргене дела, связанные с торговлей. Поужинав, уставшие путники отправились спать.

Чуть свет профессор Хиден поднял Ниллона с кровати и заявил, что нужно продолжать путь.

— К чему такая спешка, профессор? — сонно пробормотал Ниллон.

— По моим расчетам, если мы отправимся в путь сейчас, то явимся в Дирген только ближе к ужину. А нам еще надо место проведения посетить... да и освоиться в чужом городе.

— В чужом? Я думал, Дирген не такой уж чужой вам.

— Для меня любой город чужой, — как-то отстраненно произнес профессор. — Даже Прант... Но не об этом речь. Поверь, чем раньше мы будем в Диргене, тем лучше: будет наплыв множества незнакомых нам людей, стоит заранее разведать обстановку.

Ниллон не стал спорить: все-таки профессор взял на себя большую часть организационных вопросов, и ему как-никак стоило довериться. Да и вряд ли Ниллон смог бы теперь заснуть. Ведь завтра — уже завтра! — состоится событие, которое, возможно, перевернет отношение к аклонтистскому вопросу в карифском обществе.

— Нам стоит плотно позавтракать, — заявил профессор Хиден, приглашая Ниллона и Матео за один из столиков таверны.

Услужливый хозяин поднес им пшеничную лапшу с говяжьими отбивными, после чего вся компания отзавтракала перед тем, как двинуться в путь.

Выходя из таверны Ниллон вдруг сильно закашлялся, чем привлек настороженное внимание профессора. Молодой человек отмахнулся, сказав, что всего лишь подавился едой, однако сам был слегка озадачен, ведь этот сухой резкий кашель уже преследовал его в Пранте.

Первую половину дня повозка продолжала свой путь без каких бы то ни было происшествий: ни погода, ни пейзаж за окном — ничто не менялось по сравнению с предыдущим днем.

Спустя примерно пару часов после полудня путники решили сделать небольшую остановку, чтобы перекусить сушеным мясом с лепешками. Ниллон считал, что везти с собой такого рода провизию не слишком разумно, однако, по крайней мере, им было чем утолить голод в дороге при отсутствии населенных пунктов поблизости.

Еще через некоторое время природа вокруг стала куда разнообразнее: дорога то проходила сквозь небольшие перелески, то ныряла в овраги. Деревни все чаще встречались на пути омнибуса, на дороге тоже становилось более людно: многие крестьяне спешили в город сбывать свое продовольствие, а некоторые торговали прямо у обочины.

Когда тени удлинились, и солнце стало клониться к закату, вдалеке, на огромном пологом холме зачернела полоска городской стены Диргена.

«Осталось совсем немного, — подумал Ниллон, охваченный приятным волнением. — В этом городе мы сделаем наш первый шаг. Первый шаг к тому, чтобы защитить наш народ от чужеродной религии».

Ниллон знал, что больше половины населения Карифа исповедуют энекизм — учение, основанное мыслителем Энеком во 2 веке после П.Э., которое проповедует милосердие, доброту и терпимость ко всем людям. Согласно Энеку, люди после смерти начинают новую жизнь в другом теле, а условия, в которые они попадают, сообразны тому, насколько праведно они прожили жизнь предыдущую. Ниллону эта концепция «жизни после жизни» всегда казалась абсурдной, однако энекисты были и среди его окружения: например, его мать и друг Бафнил.

Кое-где на севере, в Дакниссе и Старом Каре еще сохранились люди, верные Культу Природы — древней религии погибшего Эйраконтиса. Почитание озер, лесов, полей, болот как одухотворенных сущностей считалось большинством современных карифян глупым пережитком прошлого. Однако мудрецы утверждали, что именно презрение к природе и привело Эйраконтис к гибели: Духи переместили остров далеко на север, и большинство эйраконтийцев погибло во льдах, не успев добраться до кораблей.

Но все эти верования в представлении Ниллона не имели ничего общего с чудовищной экспансией аклонтистской чумы, уже поразившей большую часть материка Роа. Самым пугающим в тех слухах, которые ходили об Аклонтах, было то, что им приписывались свойства не абстрактных богов, а вполне реальных существ, способных карать и награждать своих подданных. Однако он яро убеждал себя, что все это вздор фанатиков, силящихся застращать их, свободомыслящих северян.