Шеннон Мессенджер - Пепел Атлантиды [litres]

Но… тогда все закончится, и они смогут двигаться вперед.

«Когда мы вернем родителей, – передала она Фитцу, – надо будет заняться упражнениями на доверие. И в этот раз… никаких тайн».

Фитц вскинул брови.

«Уверена»?

Нет.

Ей уже хотелось струсить.

«Это пойдет нам на пользу», – сказала она, пытаясь поверить в свои же слова.

Фитц ответил такой яркой улыбкой, что все внутри перевернулось, а затем еще раз, когда он добавил: «Возможно, даже больше, чем ты думаешь».

Киф кашлянул.

– Все нормально? Я чувствую какие-то странные сдвиги в настроении.

– Да, – отозвалась Софи, отворачиваясь, чтобы спрятать пылающие щеки.

– Надеюсь, это правда, – произнес мистер Форкл. – Потому что я вовсе не хочу отвлекать вас от нашей главной цели. Мы прорываемся сквозь глубины длительной, бурной войны, и я искренне надеюсь, что сегодняшние открытия доказали вам, что победы «Незримых» не такие большие, как они думают. Я стою перед вами, и я готов работать, готов сражаться, готов сделать все ради победы. Вопрос лишь в том, останетесь ли вы со мной?

Семеро друзей переглянулись.

И хотя они все еще были бледны, в их глазах Софи не видела ни тени сомнения.

– Да, – произнесли они хором.

Мистер Форкл кивнул, а затем отвернулся, прочищая застрявший в горле ком.

– Сейчас расплачусь из-за вас, дети.

И при звуке таких знакомых слов – слов, которые давно стали визитной карточкой мистера Форкла, – остальным тоже пришлось сдерживать слезы.

Но почему-то все решили, что времени плакать нет.

Пришла пора возвращаться к работе.

– Что ж, – произнес мистер Форкл, – нас ждет еще несколько тяжелых разговоров – и похороны моего брата. Но сначала позвольте открыть вам истинную причину, по которой я попросил Тиргана привести вас в Туманную долину.

Он щелкнул пальцами, и стекло в окне постепенно приоткрылось, впуская в душную комнату холодный свежий воздух.

Поначалу Софи решила, что мурашки поползли из-за ветра, но когда она пришла в себя, то услышала ту же навязчивую мелодию, что и раньше – только значительно громче и яснее. Песня была глубокой и проникновенной, наполненной одновременно неистовой надеждой и болезненной грустью.

– Лунные жаворонки, – пояснил мистер Форкл. – Не знаю, представляете ли вы, как редко встречаются их гнезда в дикой природе, но за всю жизнь это единственное место, которое я нашел. И они возвращаются сюда снова и снова, поколение за поколением. У нас с братом ушли годы, пока мы не поняли, почему. В волнах, которые вы слышите в отдалении, они оставляют свои яйца бороться с течением, зная, что только самые сильные достигнут берега, где вылупятся и выживут. Когда-то я считал, что птицы, бросающие своих детей без малейшей поддержки и защиты, жестоки.

Его взгляд остановился на Софи, и та кивнула. Она и сама не сразу смогла поверить «Черному лебедю», зная, что они тоже бросили ее выживать среди людей.

– Но песню, которую вы слышите, – прошептал мистер Форкл, – поют и матери, и отцы, подзывающие яйца к берегу. И даже когда птенцы вылупляются, их родители продолжают петь денно и нощно – не знаю, ради утешения или в качестве наставлений. Но что я знаю, так это то, что пусть они и оставляют птенцов выживать самостоятельно, они всегда рядом, невидимые, побуждают идти вперед. Именно поэтому я согласился назвать проект «Лунным жаворонком», когда поступило предложение Каллы – не потому, что мы бросали вас, мисс Фостер. А потому, что я не собирался оставлять вас одну по-настоящему. Я планировал всегда быть рядом, направлять вас, как могу. И даже сейчас, когда от меня осталась лишь половина, я не отказываюсь от своей цели – и не только ради вас. Все в этой комнате под моей защитой. Поэтому, пока мы не ушли, закройте глаза и ощутите мощь их уверенности.

Софи думала, что будет чувствовать себя глупо, стоя рядом с друзьями и плача от смазанной ветром птичьей песни. Но сила и храбрость мелодии проникали в глубину ее сердца. И чем больше она сосредотачивалась, тем больше появлялось в сознании разрозненных образов: крохотных птенцов, покрытых серебристым пухом, мечущихся по белому песку на костлявых лапках.

Она не знала, воображает ли их, или уникально усиленная телепатия соединила ее с мыслями взрослых лунных жаворонков.

Но она передала им: «Все будет в порядке».

– Думаю, пора идти, – мистер Форкл щелкнул пальцами, чтобы закрыть окно и отрезать песню лунных жаворонков, вновь погрузив башню в тишину. – Сомневаюсь, что вернусь сюда в скором времени, – он почти что тоскливо провел рукой по спинке кресла. – Думаю, лучше вам вернуться в Хэвенфилд и дождаться меня. Мне все еще нужно представиться вашим телохранителям, и, полагаю, вы предпочтете отсутствовать при нашем разговоре. Скорее всего, в нем будет фигурировать изрядная доля угроз.

– Кто еще считает, что Гризель врежет Форклу? – спросил Киф.

– Рад, что ваше чувство юмора осталось нетронутым, мистер Сенсен. Но не забывайте, что теперь у меня вдвое меньше терпения.

– Мне рассказать родителям о… обо всем? – спросила Софи, и ее затошнило от одной только мысли.

– Нет. Но сходите в Эверглен и скажите Алдену с Деллой прийти к вам домой и ждать новостей. А потом прыгните в Этерналию и передайте то же самое старейшине Орели. Ваша мать сама позовет вашего отца, – повернулся он к Дексу.

– Ну конечно, – ответил тот со вздохом. – Мама уже знает. Поэтому она так нервничала, когда я уходил. Уф, а я-то думал, что она закончила врать.

– Не вините ее за молчание, мистер Диззни. Вините меня. И, кстати, вашей матери было сложнее всего смириться со знанием о моей разделенной жизни. Однажды она сказала, что иногда смотрит на тройняшек и представляет, как несчастны они были бы, заставь она их лгать и скрываться, как пришлось мне. И да, они не близнецы – но даже если бы были, ваши родители никогда не избрали бы путь моего отца. Они одни из самых смелых, самых храбрых эльфов, что я знаю. И все поступки вашей матери были совершены – и до сих пор совершаются – в надежде на лучшее будущее для ее детей. Прошу, не злитесь на нее за это.

Декс пнул пол, но спорить не стал.

– Ладно, – произнес мистер Форкл, – будем надеяться, что к тому времени, как все соберутся, я закончу с гоблинами. Но если задержусь, то ни при каких обстоятельствах не отвечайте на их вопросы. И если вам интересно, то вышеперечисленные – единственные, кому позволено знать правду. «Черный лебедь» прекрасно прикрыл отсутствие моих личностей, пока я горевал. Остальным неизвестно, что что-то изменилось.

– А как же «Незримые»? – спросила Софи. – Гетен должен понимать, что нанес мечом смертельный удар.

– Разумеется. И если кто-то из нас с ними пересечется…