Томас Уилер - Проклятая [litres]

Артур был занят тем, что оттирался собственным куском мыла. Его белый зад возвышался над водой.

– Эй! – крикнул он, заметив взгляд Нимуэ. – Может, отвернешься?

Нимуэ закатила глаза и рассмеялась – впервые по-настоящему рассмеялась с тех пор, как была в Хоксбридже вместе с Пим. Артур соскользнул обратно в воду и подплыл ближе к ней, и Нимуэ попятилась, не сводя с него глаз, сознавая, что смотрит ему прямо в лицо. Она старалась спрятать шрамы, и Артур каким-то образом почувствовал это.

– Тебе не нужно скрывать их.

– Кого? – Нимуэ предпочла сделать вид, что не поняла.

– У всех есть шрамы.

Она смутилась и, развернувшись, поплыла к берегу.

– Нимуэ… – начал было Артур, но она прервала его:

– Ничего, все в порядке. Просто здесь слишком жарко.

– Вот, смотри! – крикнул он, задрав над водой левую ногу и указывая на розовое пятно возле ягодицы. – Я был еще совсем мальчишкой, и мы устраивали крысиные бега. Я впервые сделал ставку, и моя крыса испугалась, побежала вверх по штанине, запаниковала и попыталась прогрызть себе выход наружу. Другие ребята хорошенько посмеялись, а я кричал и бежал домой, и всю дорогу у меня была крыса в штанах. Думаешь, это позорно? Так ты еще не слышала, какими прозвищами они меня награждали!

– Артур, – пробормотала Нимуэ, пытаясь остановить его, но он продолжил:

– Вот, – и ткнул себя в выпуклый шрам под мышкой. – Моргана укусила меня, когда я поцеловал ее подругу. Мне было десять, а Моргане восемь, – он прочесал волосы руками, открывая взгляду Нимуэ шрамы на голове. – А это мы соревновались, кто выпьет больше эля, – я проиграл, кстати, если тебе интересно. Так напился, что грохнулся с моста на кучу трески на рыбацкой лодке. Можно сказать, очень повезло.

Нимуэ не могла сдержать улыбки. Поддерживая разговор, она указала на темный шрам на ребрах.

– А этот?

Артур опустил взгляд.

– О, это… – его улыбка увяла. – Этот шрам оставил… первый человек, которого я убил, – он мгновение помолчал. – Он довольно сильно меня задел, прежде чем я прикончил его.

Нимуэ снова опустилась в воду. По глазам Артура она увидела, что он окунулся в неприятные воспоминания, и подплыла ближе, охваченная любопытством.

– Кто это был?

– Одна из тварей, что убили моего отца, – тихо проговорил Артур. – Ну, или так я тогда думал.

Воздух казался неподвижным, и Нимуэ не отводила глаз от Артура. Она хотела услышать все.

– Оказалось, я подумал не на тех. То есть тот парень тоже был не ангел, но… Как бы там ни было, я был молод, пьян и очень зол.

– Ты хотел справедливости для отца, – поддержала Нимуэ, желая показать, что она понимает.

– Нет никакой справедливости. Этот бедный дурак оказался не в том месте и не в то время. И самое печальное, что, если б отец узнал о том, что я сделал, это бы разбило ему сердце.

– Спасибо, – сказала Нимуэ.

– За что?

– За то, что рассказал.

Артур пожал плечами. Расстояние между ними было уже совсем небольшим; Нимуэ подплыла вплотную к Артуру и коснулась шрама на груди. Он накрыл ее руку своей.

– Нимуэ.

– Что? – она почти чувствовала его дыхание на своей коже.

– Я не знаю, что делаю, – он немного отстранился. – Я не могу остаться.

Заклинание пало. Нимуэ отвела взгляд, а Артур хмурился.

– Я задолжал дурным людям. Не только Борсу, есть и другие. Тебе мои проблемы тоже ни к чему, так что… извини.

– Почему ты так поступаешь? – спросила она.

– Ты заслуживаешь кого-то получше, – голос Артура дрогнул. – Знаю, я никогда не стану тем человеком, которым меня хотел видеть отец. Не буду истинным рыцарем. Но, может быть, где-нибудь я смогу обрести честь, может, отыщу справедливость. И мужество, чтобы служить им.

– Ты ищешь – или просто бежишь? Со стороны выглядит одинаково, знаешь ли, – с каждой минутой Нимуэ все больше чувствовала свою глупость.

– Поедем со мной! Ты ведь даже не знаешь этих людей, ты ничего им не должна. Поехали, и мы перевалим через Железные Пики уже через две недели, а потом сможем отправиться, куда захотим. Море Песков? Золотая тропа? Что бы ты хотела увидеть?

«И правда, чем я им обязана?» – задумалась Нимуэ. Но в этом вопросе скрывалось куда больше. Она вспомнила поющих детей: что они подумают, если она просто сбежит посреди ночи? Оставит их умирать в голоде и страхе? И как быть с обещанием, которое она дала матери?

– Но что будет с ними?

– Не знаю. Но я всегда за версту чую, когда дело пахнет жареным, а ты не обязана разделять их судьбу.

– Можно считать, что дело проиграно, только если все отказались от него. Так это все, что тебя волнует? Выживание?

– Да нет, говорю же тебе, я думаю, что вдали от дома…

– Рыцарь не бежит, чтобы отыскать честь, Артур! И он определенно никогда не бежит от битвы.

«Моргана была права насчет него», – Нимуэ скрестила руки на груди, ощущая себя одновременно очень уязвимой и невероятно злой.

– Спасибо, что помог. Скоро собираешься ехать?

Артур пожал плечами, и это еще больше разозлило ее: «Ну что за детские жесты!»

– Через день или два. Слушай… насчет меча. Если ты намерена остаться, то, думаю, самое лучшее, что ты можешь сделать для своего народа, – отдать меч Мерлину. Не слушай Моргану: она зла на весь мир. Ты ведь рассказывала, что именно этого хотела твоя мать перед смертью, – а она, должно быть, знала, что он тебе поможет.

Нимуэ покачала головой:

– Она никогда о нем не говорила прежде.

– Прими это как совет от меня. Но я… я действительно не хотел бы увидеть, что ты пострадала.

– Ты и не увидишь, – равнодушно ответила Нимуэ, направляясь к берегу. – Потому что тебя здесь не будет.

Мерлин прикрыл рот рукавом, чтобы заслониться от запаха, и прокрался мимо спящих тел прокаженных. Он опустился на колени, оставив конец веревки в центре туннеля, а затем поспешил к железным воротам сокровищницы Прокаженного Короля и достал из складок мантии украденный ключ.

Потребовалась целая вечность, чтобы большие петли на дверях хранилища перестали так скрипеть. Пробравшись в зал, Мерлин двигался бесшумно и быстро – мимо рядов бесценных сокровищ, не сводя глаз с Пламени фейри, плещущегося в медной жаровне перед скелетом Боудикки. Мерлин бросил взгляд на ее мерцающие изумрудным светом глазницы.

– Простите, что соврал, миледи. Я был бы счастлив знать вас при жизни.

С этими словами он вытащил из робы чашу из змеиной глины размером не больше ладони. Шепча древние слова, Мерлин пытался заговорить пламя, чтобы оно перешло в чашу. Сперва огонь сопротивлялся, словно осознавая влияние извне, но постепенно начал уступать, склонился к поблескивающей глине и в конце концов перекинулся на нее.

В чаше Мерлина горело Пламя фейри.