Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

– Молчи! – вскрикнул царевич. – Что случилось… как тебя зовут?

– Мое имя Боронь, я командовал крепостью до вчерашнего вечера. Третьего дня на нас напали всадники твоего дяди, князя Бийцы, числом не меньше тысячи, шли с юга, по заброшенному ретскому тракту. Два дня мы сдерживали их атаки, пока крепость не сгорела дотла.

– Чем они сожгли камни? – зло спросил Пахолик.

– Истислав никогда не был каменным, царевич, это деревянная крепость, построенная задолго до царя Ехтара. А сожгли его черной жижей, что на урмундском наречии именуется напатум. Мы сражались и в огне, да не выстояли. Я не прошу милости для себя или воинов своих, но лишь для жен и детей наших. Всех, кого мы смогли спасти, мы ведем с собой, в столицу.

– Вы не дойдете до нее так, – все же влез наемник, перебивая начавшего говорить Пахолика. – Дорога во многих местах под правлением косматых, уже в десяти милях отсюда начинается их первая деревня. Вон та, что мы проехали, еще приняла царевича как наследника, но прочие…

– Молчи, я сказал! – Пахолик раскраснелся, страх и злость, мешаясь, пятнами выступали на лице. И снова повернулся к командиру: – Я сам укажу тебе наказание и надежду на спасение. Ты должен провести меня к Тербице на коронацию, от Истислава до нее десять дней пути, мы их преодолеем за трое суток, если поспешим как следует. Все, кто пойдет со мной, все, кто помнит о чести и верности короне, все будут прощены. Ваши жены и дети… я прикажу селянам приютить их. Сколько вас всего?

– Еще раз прости мою речь, царевич, но только за три дня мы не сможем добраться до Тербицы. У нас всего два коня, да и те водовозы, их не седлают. А всего же нас вышло восемьдесят два человека, из которых воинов ты видишь перед собой, тринадцать могущих держать оружие и десять в повозках, тяжелораненых.

– Все, кто пойдет со мной, будет прощен.

– Дозволь мне спросить этих людей, царевич, – не выдержал Мертвец. Пахолик кивнул, губы его дрожали, одной рукой он теребил поводья, другой же держался, как за соломинку, за рукоять меча. – Скажи, почтенный Боронь, останавливалась ли до вас сотня всадников из столицы?

– Она не из Опаи была, а из уездного города Шата, что в десяти милях к востоку. Я просил подкрепления на случай вылазок. Часть сотни осталась с нами, а часть дозором вышла на южный тракт. Командир ее погиб в бою с косматыми, его первый помощник вон в той повозке. Сам же дозор, верно, сгинул на тракте. Мой совет – не ходите по тракту, пойдите через ретский лес. Это возьмет неделю, но обезопасит царевича. Вас всего ничего, а косматые сказывали, насмехаясь, что Тербица в их руках. Пес их знает, правда ли то, но вокруг нее их может быть немало…

– В Тербице тьма воинства моего отца. Как смеешь ты говорить, будто она может сдаться! Да у косматых столько воинства не найдется, чтоб выбить из ее стен…

– Я лишь повторил слова недостойных противников твоих, царевич.

– Не повторяй их больше! – Но запал уже прошел. Заморосил нудный дождичек, незаметно, однако разом пропитав одежды ледяной влагой. Царевич несколько раз откашлялся, поглядывая то на командира уничтоженной крепости, то на наемника. Тем временем вся вереница людей спустилась с холма и встала полукругом перед Пахоликом, ожидая его слов. Молчание затянулось.

– Почтенный Боронь, может, ты знаешь, куда отправились орды князя? – продолжил расспрос наемник.

– Добивать не стали, видно, спешили дальше, мы и так задержали их излишне. Пошли кружным северным путем в Шат, перед началом бойни я отправил туда вестника, надеюсь, добрался в благополучии.

– Много ли косматых вы положили? – вдруг вмешался Дориноша.

– Полагаю, три сотни.

– Совсем немного, – шмыгнул носом царевич. – А почему Шат?

– Оттуда открывается прямая дорога на неприкрытый дозорами север, – ответил Боронь. – Можно перерезать пути к столице с трех сторон.

Дождь усилился. Дориноша попросил у царевича позволения вернуться в деревню и переночевав там, в надежном окружении, решить как действовать дальше. Пахолик снял шапку, вытер мокрое, не то от дождя, не то от холодного пота лицо, долго молчал, но все же согласился. Вереница потянулась по дороге.

Собрались решать о путях и сроках продвижения к Тербице в деревенском трактире, царевич первое время пристально глядел по сторонам, запоминая едва не каждую доску в убогом убранстве. Скамьи, столы, несколько ларей да полок – вот и все, что имелось в ветхом сооружении, чьи нижние венцы сильно подгнили и пол покосился, точно от паров браги, что здесь готовили без устали. За изгвазданной занавеской скрывались кровати хозяина и супруги и еще несколько шкафов со съестным, подле них печка, за ней вход в погреб с ледником. Все как везде, да только видел Пахолик подобное впервые. Оттого и в разговоре принимал малое участие, отдав нить бесед Дориноше, куда больше внимания уделяя обстановке трактира, чем спорам в нем.

Народу набилось изрядно, почти вся деревня. Селяне нехотя согласились отдать шесть лошадей, шуровавшие недавно всадники князя побрезговали ими. Но идти за царевичем ни один из деревенских не согласился. Впрочем, на них и не рассчитывали. Командир сгинувшего Истислава решил сам отправиться во главе крохотного отряда. Отговаривали, но напрасно, видно, слова Пахолика задели того за живое. Он же отобрал отряд, после занялись приготовлением лошадей. Сам Боронь предложил посидеть царевичу в селе, а не спешить в Тербицу, мало ли что случиться может. Хоть и слышал он о взятии косматыми города, да не пожелал верить их словам, мало что наговорят, может, пытались, да пошли на Шат остатками. Так что лучше наш отряд разберется, а тогда… Мертвец и телохранитель возражали, да, Тербицу взять очень сложно, но раз осмелились взять крепость, значит, либо мстили за неудачи, либо действительно так сильны, что войсками разбрасываются. Выходит, у собравшихся здесь очень шаткое положение, каждый день по-своему повернуться может. Но и рисковать, возражал Боронь, тоже надо в меру, тем более рисковать не просто мальчиком, но будущим государства.

Наконец, сам Пахолик прислушался к спору и усадил командира, коротко отрезав:

– Я еду. А ты, Боронь, можешь охранять меня, оставшись здесь. И возвращаться не буду, сколько пройдено. Что станет, то и станет. А до Тербицы я дойду.

– Решили, – подвел итог Мертвец. – Как двинемся?

И снова споры. Боронь настаивал на тракте в ретских лесах, но заново оказался в меньшинстве, нехотя согласился на старую дорогу, на которую они выберутся, минуя сожженный Истислав, подлеском. Съездов с нее не было, только в чащобу, так что напорись они на новый отряд косматых, придется вынимать мечи.

Когда время подошло к полуночи, спорщики договорились окончательно и нехотя разошлись. Царевича одолел насморк, он попросил еще снадобья у наемника.