Александр Виленский - По гриб жизни

— Но мы же не закончили обучение, — моё вялое возражение.

— Часть курсов у вас пройдена, ххе. В мире есть Интернет, я и штатный психолог Людмила Витальевна. Консультации бесплатны, всё только для вас. Если увидим, что не справляетесь — снимем с должности. Я вам больше скажу, можете прямо сейчас написать заявление о том, что отказываетесь от руководства группой, желающие быть начальниками, хотя бы и маленькими, у нас в стране никогда не переведутся…

И опять эта хитрая сволочь лыбится, рххх.

— Нам нужно подумать, — переглядываюсь с другом.

— Конечно, — кивок.

Мы уже расстались со стульями…

— Да, Михаил, Дмитрий, вы всё ещё не сдали отчёты по прошлой вылазке, жду их не позднее завтрашнего дня. Включите в них ту информацию, что высветилась при касании стат-барьера, пожалуйста, — голос ровный, настойчиво-серьёзный, глаза ОПЯТЬ смеются… какой у них необычный смех,

ххикс-хихикс-х-э-э-э.

“Как хорошо быть генн-нералом, как хорошо быть генн-нералом!”

В голове крутятся слова старой песенки, шагаю по коридору в 422ой, Димка топает следом. Я маленькая шишка на огромной государственной сосне.

— Почему мне 6, а тебе только 3?

Друг задумчиво изучает папку.

Пока мамка не видит.

— Может быть, потому что у тебя татуировка активирована? К тому же сама способность зрелищная, — улыбаюсь устало, аа-эргх.

— Вот эта хороша! Альбина. Правильное имя.

— Дай гляну.

Ярко-рыжие волосы, локоны струятся вниз, касаются обрезанной груди. Старался не хирург, видна работа фотографа 3 на 4ре, с уголком. Ушко чуть склонилось к плечу, на подбородке ямочка, тёмные омуты глаз смотрят с вызовом. Чётко очерчены брови, прямой нос, красные губы, красные не от поцелуев, увы, лишь от помады…

— Красивая. Но стерва, — вглядываюсь в фотографию, пытаюсь за картинкой увидеть человека.

— ТЫ прям разбираешься! Стервозность, — указательный палец вверх, — Это ПЕРЕЦ, без него взаимоотношения пресные, как Новосибирское водохранилище! А я всегда с пониманием относился к мексиканской кухне, понимаешь, о ЧЁМ я? —

— А сволочизм тогда — соль? Да ты не мне глазки строй, побереги пыл для дела.

— Пыла у меня хватит на ВСЁ! — смеющийся голос, заразная самоуверенность молодости. Прививались, знаем.

— Ой, всё, — я махнул рукой и перешагнул порог.

Номер встречает нас отсутствием “коллеги” — Олега, это необычно; пацан не любил выходить в люди, предпочитает свободное время проводить на койке, общаться с мобильным. Вервульфа не видно, кровать небрежно заправлена, щербатая кружка с рисунком кофейных зёрен бесследно пропала с тумбочки.

Ключ в карман, попу на кровать.

— Как обычно?

— Лан.

— Камень, ножницы, бумага, цуу, е, фа!

Недовольный друг включает тиви, я же с головой погружаюсь в струи тёплого, напористого душа. Время позднее, вода течёт по телу, тело клонит ко сну. В голове кадрами склеенной тяп-ляп кинохроники мелькают мысли о статах, магии жизни, кураторстве… и сексе. В воздухе пахнет потом, беспокойством, шампунем и зубной пастой.

Где-то 50 человек.

Вчера было 15ть, сегодня уже 50. Понаехали тут.

Народу на физподготовке прибавилось, скорее даже умножилось, спортзал забит сонными лицами, приглушёнными разговорами и жалким количеством кислорода. Фёдор держит в руках список, басовитым голосом зачитывает фамилии.

“ПерИлов!” “Я!”

Я скривил лицо, но откликнулся. Ударение в моей фамилии ставится на первый слог, Федору я об этом говорил, однако киргиз упорствует.

Идём за Серёгой знакомой дорогой, я, Димка и 10 попутчиков; оставшаяся кодла распределена по другим инструкторам. Задний двор пятиэтажной штабквартиры, на нём легко находится футбольный стадион, турники и иные приспособы для уличного воркаута. Утро раннее, прохладно, а ведь на календаре уже середина лета — 2ое июля, международный день спортивного журналиста.

“Снимаешь? Оки.

И вот на поле выходят наши ЧЕМПИОНЫ!!!!!!!

Белые беговые кроссовки, бордовые штаны, белые толстовки с капюшоном; удобная, единообразная форма спортсменам любезно предоставлена ЗАО 'Россия’. Что надо сказать? Спасибо! Очень жаль, что на трибунах пусто… да и трибун, собственно, нет…"

Когда бегущий никуда не спешит,

когда весь мир готов подождать, а творожок Даниссимо если и был во рту, то проездом, бег по кругу становится медитативным занятием.

Вначале ты думаешь о том, как и куда ставить ногу, а потом с этим завязываешь. Завязываешь шнурки, и тело бежит само. Чтобы оно не убежало в забор, ты находишь на гугл мэпс стадион, штурмуешь ворота, ищешь беговую дорожку. На всех уважающих себя стадионах есть хотя бы одна.

Беговой тренажёр и бег на месте — скажешь ты, наслушавшись Высоцкого. Нет, скажу я, это невкусно, это неуместно, это полное ГМО.

Мы за здоровый бег.*

Не все спортсмены были одеты

единообразно, двое мужчин прикрылись камуфляжем и берцами, рыжая бегунья обтянулась полосатым топиком — бордово-белые горизонтальные линии — и чёрными лосинами. Упруго-округло.

Это по ходу та самая рыжая из папки, как её. Я бежал за другом, друг бежал за ней, внимание, (?): куда был направлен его похотливый взгляд?

— На месте, раааз-два! — зычный голос Сергея, —

Здравствуйте, товарищи бойцы! — лейтенант делает паузу, смотрит в наши раскрасневшиеся лица. Стоим нестройной шеренгой, громко дышим, пара человек поднимает руки через стороны на вдох, опускает на выдох, — Да, именно бойцы.

Я знаю, что официально вы являетесь “привлечёнными гражданскими специалистами”, — треугольное лицо морщится, — Ну, кроме вас, — это он камуфлированным, — Но по сути вы — бойцы,

— пауза, —

Это моя личная точка зрения. Я объяснюсь. Брат моего деда во время Великой Отечественной жил в деревне Подроща, недалеко от Смоленска. Дед мне много о нём рассказывал. Деда звали Василий, его брата — Федосей, — по лицу лейтенанта ходят желваки, в голосе напряжение, — Они были воинами. В критический момент они делали правильный выбор —

сражаться,

выживать,

мстить, —

Дед рассказывал мне о бессилии, об ощущении собственной ничтожности перед мощью фашистской военной машины. В нашем мире есть вещи, пред которыми мы — на первый взгляд — бессильны. Стихийные явления, законы природы… приезд тёщи,

— кислая улыбка, —

Когда я сталкиваюсь со сверхъестественным, я чувствую себя слабым. Взять хотя бы ту невидимую стену, о которую я приложился головой, я обычный человек. Я чувствую злость, я… завидую. Да, бойцы, я вам завидую. И я рад, что вы не стали зарывать ваш талант в землю, что вы идёте в бой ВМЕСТЕ с нами.

— С пафосом перебарщивают, что Саныч, что Серёга, — ехидный шёпот друга, — Вот от лейтенанта вообще не ожидал.