Юлия Риа - Я, капибара и божественный тотализатор

— Нет.

Нет? А Фиарин?

Я нахмурилась, но с вопросами не полезла. Хотя, честно признаться, любопытство заскреблось в груди, как голодный кот в пять утра, — требовательно и бескомпромиссно.

Еще с минуту хранитель и миокрейт играли в гляделки: веселый взгляд против хмурого, пока наконец Каперс не уступил.

— Ладно, Арин, можешь осмотреть окрестности, — разрешил он. — Но неподалеку! Если почувствую, что ты куда-нибудь ускакала, то даже проклятые боги тебе не помогут.

— Спасибо!

Я вскочила, благодарно улыбнулась миокрейту и, получив дружеское подмигивание в ответ, выскочила из гостиной. А затем и из дома.

Вечерний Ритберг выглядел очень уютным и странно знакомым. Почти родным. Я неспешно брела вниз по аккуратной улочке, приветливо улыбаясь прохожим и получая легкие кивки в ответ. Скользила взглядом по фасадам и вывескам, заглядывала в стеклянные витрины, украшенные рисунками.

Возле одной из таких витрин, рассматривая игрушки, приплясывала девочка лет восьми-девяти. Длинное синее платье подпрыгивало вместе с хозяйкой и открывало вид на коричневые полусапожки, стянутые тонкой шнуровкой. Проходившая мимо дама в элегантной шляпке хмуро поджала губы, явно не одобряя подобного бесстыдства, и поспешила отвернуться.

Мне же непосредственность девочки понравилась. На фоне остальных миокрейтов — безукоризненных, идеальных — она единственная казалась настоящей.

Когда между нами осталось не больше семи шагов, девочка вскинула голову, заглядывая мне в глаза и широко улыбнулась полубеззубой улыбкой.

— Ты правда участница божественного тотализатора?

Она в три прыжка оказалась рядом.

— А как же!

Я подмигнула и, присев, положила медальон на ладонь. Пока девочка разглядывала искусную гравировку, так похожую на ловца снов, я разглядывала саму девочку: ее рыжие перья, доходящие до худеньких плеч, разноцветную повязку и едва заметные веснушки.

— Краси-и-иво. Можно потрогать?

— Не знаю, — растерялась я. — Хранитель ничего не говорил по этому поводу, сама я не спрашивала.

— А если легонько? — заговорщицки прошептала девочка.

— Ну, если легонько, то, думаю, можно.

Сморщив нос-пуговку, она оттопырила тонкий пальчик, быстро коснулась медальона и тут же отдернула руку. Лицо ее при этом засветилось такой искренней радостью, что я сама не сдержала улыбки.

— Пуховое Перышко, куда ты убежала? — К нам спешно подошла молодая миокрейт, придерживая длинную юбку. — Ох, простите, пожалуйста, если она вам помешала. Я только на минутку отвернулась, а ее уже и след простыл!

— Нет, нет, — поспешила заверить я. — Все в порядке.

Беспокойная морщинка между медно-рыжих бровей женщины разгладилась.

— Меня зовут Летящая Утром. Большое спасибо, что приглядели за моей дочерью.

— Она участница тотализатора! — радостно выдала Перышко, снова начав приплясывать.

Я знаю, милая, — улыбнулась Летящая. — Пошли домой. Думаю, папе тоже будет интересно послушать, кого ты сегодня встретила. Доброго вам вечера и еще раз спасибо. — Она слегка склонила голову.

— Пока-пока! — помахала мне Перышко и пружинисто заскакала рядом с матерью.

Я смотрела им вслед и кусала нижнюю губу. В груди болезненно заныло.

С гибели родителей прошло почти шесть лет, а душевная рана так и не затянулась. По правде сказать, не думаю, что она когда-нибудь затянется. Я просто научилась жить со своим прошлым и теми потерями, которые оно хранит. Но моменты, как этот, бередят утихшие эмоции, напоминая, что у меня было и чего я лишилась.

— Вы так очаровательно смотрелись с этой девочкой, — раздался за спиной мягкий голос.

Вздрогнув, я обернулась и увидела идеал мужчины во плоти — тот самый, перед которым в прошлый раз умудрилась выставить себя полной дурой. Незнакомец был все так же неотразим: в том же темно-зеленом плаще, подчеркивающим оттенок глаз, с теми же идеально гладкими волосами цвета платины. Аж дыхание перехватило!

— Простите, прекраснейшая, — герой девичьих грез слегка поклонился, — я ни в коей мере не хотел вас напугать.

«Вот даже не думай начать „экать“, как в прошлый раз!» — предупредительно рыкнул внутренний голос.

— Вы не напугали, — улыбнулась я и возликовала — синдром немоты в присутствии красавчика оставлен в прошлом! — Если только совсем немного, — добавила, смутившись под внимательным взглядом.

— Если позволите, я с радостью заглажу мою оплошность и угощу вас бокалом магирены.

Я мысленно ужаснулась, вспомнив эффект.

— А я… не пью, — произнесла, еще больше заливаясь краской.

Да-да! Вот такая я вся благовоспитанная и не употребляющая! И краснею я исключительно от неприемлемого для меня предложения, а не потому что вспомнила, как заставляла миокрейта чирикать. Никак иначе!

— Тогда шавиару или чаиру?

Бли-и-ин! Да что ж за слова-то? Почему мой встроенный гугл-переводчик не работает на названия?

— Чаиру, — выбрала я знакомый напиток, решив не рисковать.

— Здесь неподалеку есть десертная, где подают лучшую чаиру в городе. Вы позволите?

Мужчина галантно протянул руку, и я, смущаясь, как школьница на первом свидании, вложила в нее пальцы. Мы зашагали по улицам Ритберга легко и естественно — так, словно делали это миллион раз: вдвоем и взявшись за руки. От здания к зданию, точно гирлянды, протянулись плотные нити с висящими на них крошечными кристаллами. Их приглушенный свет разгонял вечерний сумрак и мягко очерчивал идеальный профиль незнакомца.

— Как вас зовут? — произнесла я тихо, не желая рушить магию момента.

— Зовите Сейр.

Оценив формулировку, я хмыкнула.

— Это ведь не имя.

— Одно из них, — мой спутник склонил голову набок, заинтересованно глядя на меня. — Его короткая форма. А как мне можно обращаться к вам?

— Арина.

— Это тоже сокращенный вариант?

«Ага, от Никитиной Арины Арсеньевны», — фыркнула я про себя, вслух же выдала гораздо скромнее:

— Можно и так сказать.

Сейр прищурился, словно ожидал услышать иное, но быстро взял себя в руки и улыбнулся.

— У вас удивительное имя, прекраснейшая. Я искренне счастлив, что вы согласились на мое скромное предложение.

Мы остановились возле аккуратного домика с сахарно-розовыми ставнями — на этом моменте мой внутренний голос завопил однозначное «Фу-у!» — и большой вывеской в форме пирожного-корзинки, на которой значилось «Сорок шесть ванильных облаков».

Сейр галантно придержал дверь, пропуская меня в десертную, и вошел следом.

Внутреннее убранство вполне отвечало кошмарам, родившимся в моей голове, когда я увидела вывеску. Светлая мебель, обитая тканью с розовым цветочным принтом; висящие под потолком искусственные облака; небольшие растения в украшенных кружевом горшках. Не хватало только радужного пони за стойкой с десертами, чтобы завершить картину.